Алла Конова - Свет глубоких недр
— Должен признаться, — процедил Эдуард, — мне апартаменты больше, чем нравятся. В этакой голубой прозрачности можно пребывать вечно.
— Цвет подобран удачно, — заметил Вадим. — Эти стены сольются с водой. Нам будет казаться, что мы неотделимы от окружающего.
— Да? — живо повернулся к нему профессор Логинцев. — Я именно этого и хотел.
Александр молчал, о чем-то сосредоточенно думая.
— Абсолютный изолятор, — похлопывая по стенке рукой, продолжал Петр Петрович, — никакое напряжение не пробьет…
— Когда мы должны выехать? — спросил Александр.
— Поближе к весне.
— Зачем? Разве в подземном мире есть времена года?
ГЛАВА 4
1
Подземный мир действительно не знает времен года. Десятого декабря они отправились в путь.
Вертолет спустил снаряжение в серый сумрак мороза. Полярная ночь огладила сугробы. Рыхлые очертания сопок слились с низкими облаками.
Петр Петрович ступил на землю последним. Маленький, полный, он притопывал мохнатыми сапогами.
— Хорошо! Превосходно! — И умолк, наклонив голову, словно слушая что-то. — Шипенье…
Лелька улыбнулась.
— Дыханье твое, папа. Настоящий мороз — шелестит…
Возле самого лаза, у подножья двух сопок, раскинули лагерь. Мгновенно поднялся домик из нинолина, потянулась в небо антенна.
Зимой очень тихо, ветер не прорывается сквозь сплошные цепи гор.
Вертолет висел над ними, пока все не было готово… Вспыхнули желтые огни в туманных стенах домика.
Путешественники раскинули легкие складные стулья. Вадим установил связь с Большой Землей.
— Что передать? Идем ко дну?
— Или к потолку, — добавил Петр Петрович, — что в нашем положении будет одно и то же… А сейчас…
— Отпустим вертолет…
Они вышли в туманный стелющийся мороз. Долго стояли в холодной мгле. Руки подняты для прощального взмаха и так застыли. Небо не сохраняет ничего, даже теней. Но хочется поймать последние движения крыла или хотя бы туманную нить. Что это, связь с прошлым и будущим?
Вернулись погрустневшие и молчаливые.
Ксения Михайловна ставила на стол румяный пирог с брусникой, огромную рыбу в прозрачном желе. Ее пальцы дрожат… Неловко опущена на скатерть тарелка. Но лицо серьезное, обычное… И трудно понять, о чем она думает…
А наверное, о том же, о чем Лелька и Саша…
Напряженность перед прыжком. И ждешь — быстрее бы наступил… И невольно замираешь — остановиться… Тем более что теперь можно передохнуть, как говорят, законно. Чуть-чуть задержать желанное… То, что должно быть, — уже неотвратимо. Никто не в силах отменить спуск в земные недра. Более того — это уже их долг, повседневная работа. И скоро станет буднями…
Петр Петрович отдавал последние распоряжения. Пробираться в подземное море всем вместе. Там можно будет разделиться. Одна группа — Петр Петрович, Леля, Вадим, вторая — Саша, Ксения Михайловна, Эдик.
Спать трудно в последнюю ночь. Лелька лежала в одной комнате с Ксенией Михайловной и чувствовала в темноте: та тоже не спит.
— Как перед боем, — тихо и как-то особенно задушевно сказала Ксения Михайловна, — помню, под Курском вдруг наступила тишина, еще более напряженная, чем сейчас…
А Лелька и не знала, что Ксения Михайловна — участница Великой Отечественной войны.
— Мне было тогда, как тебе сейчас, двадцать… Раненых в тыл отправили. И я спала, вернее, как сейчас, пыталась спать. И думала еще о том, что Миша Левчук вечером крепко-крепко сжал мне руку… Мы стояли в сугробах, у камней искромсанного дома.
У каждого в жизни бывает такая ночь. Только у кого весенняя, полная цветения, а у кого завьюженная, прошитая чернью развалин, с крупинками песка и острого снега на губах.
— Утром началась атака. Я видела, как Миша поднял роту… А потом застыл на снежном бугре… Я ползла к нему — а вокруг десятки раненых. И все мотала и мотала бинты на бурую кровь… А когда доползла — тело не сохранило даже тепла. Вот и остались мы с ним на всю жизнь двадцатилетними.
Лелька побоялась спросить: неужели больше никого не было в жизни? Но как бы отвечая на незаданный вопрос, Ксения Михайловна добавила:
— Я не из тех, кто легко любит…
Лелька в темноте не только не видела, но сейчас даже не могла себе представить ее лицо. Уже располневшая женщина, прямые стриженые волосы, неприметное лицо. Но какое оно сейчас? Как светится?
2
Проникнуть в подземный мир трудно. Пришлось несколько расширить отверстие воронки. Прежде чем решиться на это, Александр долго думал, рассчитывал, отбирал множество проб воды, замерял температуру и давление. Увеличение стока на поверхность может исказить термодинамическую картину.
Но что делать, если лодка больше не сжимается? Соорудили подвижный заслон. Пять… Самое большее семь минут, и они проскользнут в глубинное море. Отверстие задвинется, станет прежним…
Для безопасности решили, что лодки будут проходить жерло гейзера пустыми.
Люди проникали отдельно. Петр Петрович проверил на каждом водолазные костюмы.
Первым нырнул Вадим.
Шел пройденным путем, но как будто заново открывал его. Вот жерло суживается, узкий вертикальный стержень воронки. Изгиб… И Вадим в серо-голубой, похожей на сновиденье мгле. Тогда было тяжело, душил жар… Теперь, напротив, одна легкость движении и ясность восприятия. Дал сигнал.
— Все хорошо.
Отплыл, оглядываясь. Насколько хватало глаз, везде поднимались снизу гигантские ветви пальм, светло-голубые и часто-часто вспыхивающие мелкими огнями. Как иллюминация в праздничном городе. Несмотря на значительный ток воды, эти ветви не шелохнутся. Вадим наблюдал, как в узкое отверстие протискивается пузырь лодки. И вот наконец выползла она вся, удлинившаяся, тонкая. Потом встряхнулась, расправилась.
Сигара с чуть удлиненным носом, прозрачная и голубая, как вода, под стать этому миру.
— Готово! — крикнул в микрофон Вадим.
Вторым появился Александр.
Его тело по сравнению с медленно просачивающейся лодкой юркнуло удивительно быстро и з этом сине-зеленом мареве казалось тенью, колеблющейся и неясной.
Вадим несколько мгновений наблюдал за ним. Саша метнулся в сторону, потом в другую. Увидел Вадима, подплыл, они встал л рядом.
Сквозь щель пробиралась вторая лодка. Она не пузырилась при выходе, а натягивалась, как шнур, проползая все дальше и дальше.
Наконец расправилась и она, покачиваясь в токе воды.
Показались люди: Лелька — слишком любопытная и подвижная, даже в громоздком костюме. Она сразу увидела ребят, но отскочила к переливающимся огням зарослей, протянула руки им навстречу, хотя притронуться невозможно: рука не рука, а широкий эластичный шланг. Профессор — неуклюжий и легкий в воде, как мячик. Эдуард — весь внимание и собранность. Он помогал Ксении Михайловне, слегка поддерживая ее за плечи.
