Владимир Немцов - Осколок солнца. Повесть
Послышался осторожный стук в дверь. Курбатов подавил зевок и спросил с раздражением:
— Кто там?
— Это я, Бабкин. Можно?
Он вошел бесшумно, чуть поскрипывая сапогами, издали протягивая Курбатову руку.
— Вот еще осколочек, — сказал Бабкин, несмело подойдя к столу. — Остался у Багрецова в кармане. Случайно, конечно, — и пояснил, что Багрецов подобрал один кусок, а в кармане он разломился надвое.
Сон с Курбатова как рукой сняло. Вот так когда-то давно лопалась пластмасса, рассыпалась в порошок. Неужели и эта начинает стариться?
— А почему он сам не пришел? — спросил инженер, рассматривая осколок. — Специального приглашения ждет?
— Не знаю. Молчит.
— С чего бы такая гордость?
Бабкин тяжело вздохнул, будто не дышал до этого, ощупал стриженую голову.
— Кому же приятно, когда тебе не верят.
— В чем?
— Да так… вообще. Он ведь сказал, как было, дело, а вы не поверили.
Курбатов не слышал ответа, задавал вопросы машинально, и не Багрецов его интересовал, а осколок под лупой. Края потускнели, лишь в одном месте блестел свежий излом. Вполне возможно, что кусок этот лежал на солнце несколько дней. Внутри темнела извилистая трещина, от которой разветвлялись трещинки помельче.
Лицо инженера сразу посерело, будто покрылось пылью. В руке задрожала лупа, осколок расплылся в мутное пятно. Что же случилось? Или пластмасса начинает стареть, или она лопнула от удара? Но расколоть ее трудно, почти невозможно. Разве только геологическим молотком, зубилом. Если кому понадобился кусок, то, во всяком случае, откалывал он его не сегодня. Под лупой виден был выветрившийся по краям фотослой, грязный, потемневший. Нет, это случилось не сегодня.
— Можете указать место, где найден осколок? — положив лупу в карман, спросил Курбатов, с шумом отодвигая кресло.
Бабкин в нерешительности почесал затылок.
— Я-то не находил. Багрецов покажет. Сбегать за ним?
— Пожалуйста.
Вадим притворился спящим. Не хотелось ни с кем разговаривать. Какие тут разговоры, когда тебя считают подозрительным элементом. Доказывай, что не верблюд.
Молча, чувствуя себя незаслуженно оскорбленным, Вадим сел в аккумуляторную тележку рядом с Бабкиным. Курбатов включил мотор, и они бесшумно на мягких баллонах покатились по уже высохшему и отполированному зеркалу.
Конечно, хотелось бы узнать, за какой надобностью построено это странное поле, но Вадиму сейчас не до этого. Уважаемый начальник подумает, что «подозрительному элементу» нужны секретные сведения. Глупо и наивно. Нет, уж лучше помолчать.
Багрецов сразу нашел восьмой сектор, где вынул осколок из плиты. Опустившись на колени, Курбатов примерил два куска. Они точно пришлись к краю плиты.
— А где третий? — спросил он у Вадима.
Быстро присев на корточки, Вадим увидел: не хватало самого большого осколка. Но вопрос так и остался без ответа.
Глава 4
ЖОРА КУЧИНСКИЙ ОТКРОВЕННИЧАЕТ
Новый день принес Багрецову лишь одни огорчения. Да и Тимофей чувствовал себя скверно, так как история с пропавшим осколком ложилась черной тенью и на него.
Начальник четвертой лаборатории Курбатов будто забыл об этом. В самом деле, какое у него право подозревать техников в излишнем любопытстве или в чем-нибудь более серьезном? Но они понимали, что так просто оставить дело нельзя. Найдутся люди, которым положено этим заниматься. Вероятно, начальник уже позвонил в город.
Утром Курбатов вызвал Багрецова и Бабкина, подробно познакомился с их аппаратами и, поглаживая виски ладонями, неторопливо рассказал, зачем ему нужны новые контрольные аппараты.
Только со слов Курбатова техникам стало известно назначение зеркального поля. Потом он проводил их к месту установки приборов, которые должны передавать в центральную аппаратную разные показания, и детально разобрал устройство фотоэнергетических плит, с тем чтобы техники знали, как к ним присоединять приборы. Во время объяснения он сказал между прочим:
— Если бы такими плитами замостить пустынные пространства Узбекской и Туркменской республик с Кара-Кумами, то мы бы получили энергии больше, чем сейчас вырабатывается во всем мире.
Поразительно! Вадим чуть не задохнулся от волнения. Площадь этих двух республик сравнительно невелика. А если сюда прибавить огромные пространства Южного Казахстана, где тоже Кара-Кумы и Голодная степь, то энергии будет во много раз больше. Теперь, глядя на это золотое зеркало, окаймленное зеленью, Вадиму подумалось, что это и есть осколок солнца, вправленный людьми в достойную оправу. Он тих и спокоен, покорен человеку, который заставил его работать. Так почему же не разбросать по стране тысячи таких осколков, чтобы давали они свет и тепло, чтобы их энергия двигала машины, поднимала целину, строила дома? Что мешает этому? Почему не развивается фотоэнергетика? Спросить бы, узнать. Но если Бабкин задавал осторожные вопросы, касающиеся техники контроля и эксплуатации приборов, то Багрецов, напуганный ночной историей, был нем. Больше того, когда Курбатов уже в лаборатории показывал ему и Тимофею метровую шестиугольную плиту, на которой все соединения были нанесены фотографическим путем, что удобно в массовом производстве, Вадим смотрел на нее издали, даже не наклоняясь, хотя схема представляла собой тончайшее переплетение серебряных узоров.
Курбатов заметил нарочитость в поведении Багрецова. Вновь закралось смутное недовольство. «К чему это неумное актерство? — думал он, наблюдая за курчавым техником. — То ли он разыгрывает оскорбленного, то ли старается показать, что его здесь ничто не интересует, а потому зря придираются к случайно подобранному на поле осколку?»
Это настораживало. А кроме того, Багрецов казался чересчур высокомерным, что вовсе не нравилось Курбатову. Интересно все же, зачем этому парню образец плиты? Допустим, взял он его из любопытства. Бабкин принес еще один кусок. А где третий? Почему, Багрецов пожимает плечами? Не знает? Но кто же тогда знает? Коллектив испытательной станции маленький: семь человек, охрана, шофер. Вот и все. Люди проверенные.
Если предположить, что кто-нибудь из посторонних перелез через забор и ночью отколол кусок от плиты? Невероятно. Лаборатория находится вдали от селений. Кто же решится бродить по пустыне, где нет ни людей, ни дорог? К тому же зеркальное поле окружено фотоэлектрической блокировкой. Никто не может проникнуть за нее — в караульном помещении зазвенят звонки. Летчик, который высадил техников, поднялся в воздух моментально. Кроме того, не мог же он на глазах у посторонних колоть зеркальные плиты!
