Антонин Сель - Бунт машин
Прямо перед ней сидел человек и пристально смотрел на нее. Он не походил на крестьянина; вокруг него были разбросаны книги и бумаги; он был молод, но довольно некрасив. Собрав свои бумаги, он сунул их в карман, встал и почтительно поклонился:
— Сударыня?
В голосе незнакомца слышалось любопытство.
Гамина пробормотала:
— Извините меня, мосье, я свалилась со стены… Это очень глупо… Я ищу, как пройти домой.
Он казался удивленным.
— Домой?
— Ну да, в соседний сад.
— Вот как!
— Вы мне не верите? — спросила молодая девушка, чувствуя, как к ней возвращается самоуверенность.
— Я никогда бы не позволил себе этого, сударыня, — возразил незнакомец, — но я не знал, что там живут…
— А мы не знали, что у нас есть близкие соседи…
— Сосед, — поправил собеседник, с любопытством оглядывая Гамину, грубый передник которой плохо гармонировал с шелковыми чулками и открытыми туфельками.
— Увы, — сказала она, — я бы должна была носить шерстяные чулки и деревянные башмаки, в качестве крестьянки!
— У вас слишком острый ум, сударыня.
— Но ведь и вы грядкам с овощами предпочли книги и бумаги. И вместо лопаты у вас стилограф.
Он улыбнулся.
— Я и не говорил вам, что я земледелец.
— Вы поэт?
— Это зависит от того, что вы подразумеваете под этим словом.
— Поэт — тот, кто пишет стихи.
— Тогда я не поэт.
— Но вы можете сказать, как пройти в мой сад?
— Я могу подставить вам спину.
— Разве нет дорожки?
— Она заросла травой и терновником.
— Покажите мне ее все-таки, я попытаюсь пробраться.
Незнакомец повернулся и пошел. Идя за ним, Гамина ломала себе голову: «Где она видела это лицо?» Она не решилась спросить об этом самого незнакомца и молча смотрела, как он старался проложить для нее дорогу. Наконец они подошли к небольшому, тихому пруду.
— Мой пруд! — вскрикнула Гамина.
— Наш, — поправил ее сосед. — Он общий. Но я не был здесь около 15 лет.
— Все же я могу брать из него воду для поливки моих всходов?
— Ваших всходов?
Господин со стилографом (как окрестила его про себя Гамина) насмешливо улыбнулся. Улыбка промелькнула в его глазах и исчезла. В эту минуту раздался приближающийся звук автомобильного рожка, прервавшийся у самой стены сада… Незнакомец удивленно взглянул на Гамину.
— Это мой шофер возвратился из города, — пояснила она. Он снова улыбнулся.
— У вас и всходы и шофер…
— Ну что ж? — сказала сердито Гамина.
— Большинство девиц имеют только шофера.
— Странный вы человек, — продолжала Гамина, — но вы так любезно доставили меня домой, что заслужили мою глубокую благодарность. Когда вы соскучитесь в вашем саду, приходите к нам пить чай. Моя компаньонка мастерица его приготовлять, а я позволю вам смеяться надо мной.
— Мне кажется, что это вы смеетесь надо мной, — возразил незнакомец.
— Ни капельки, — запротестовала Гамина и пошла по дорожке, ведущей к ее саду.
X
Занавес «Артистического мюзик-холла» взвился при переполненном зале. Спектакль был утренний. Шло в 250-й раз обозрение: «Обнаженная». Для злобы дня авторы прибавили к нему 16-ю картину «Забастовка машин» и составили плакат, который можно было видеть на всех стенах города:
ОБЪЯВЛЕНИЕ.
Дирекции Артистического мюзик-холла удалось пригласить за баснословную цену на несколько представлений
СЕКРЕТАРЯ ВСЕОБЩЕГО СОЮЗА МАШИН.
Этот ужасный человек появится перед публикой в четверг, утром и вечером. Приходите послушать и посмотреть его, чтобы быть в курсе имеющих наступить серьезных событий.
Главный комик труппы, который должен был изображать секретаря, наскоро заучил смешной монолог, чтобы продекламировать его перед 30-ю девицами в красных лентах и в оригинальных шляпах, изображавших различные машины: локомотив, автомобиль, пароход и т. д. Девицы должны были отвечать «секретарю» хором:
Нет, я не хочу работать.
Маленькая машина заснула.
Нет, мы не хотим работать.
Но поддай нам жару и мы заработаем.
Ха! Ха!
Директор был восхищен этой выдумкой. Он боялся только того, что публика, рассчитывая видеть настоящего секретаря «Союза машин», останется недовольной и выразит свое недовольство слишком шумно. Но авторы ручались за ее спокойствие.
— Ну, а если настоящий секретарь и его друзья устроят нам скандал?
— Это нам будет на руку. Вы могли бы удвоить цену билета.
Патрон успокоился, занавес поднялся, спектакль проходил гладко; прошла пятнадцатая картина.
* * *Вдруг раздался крик:
— Незачем оставаться, господа! Союзный секретарь не придет! Забастовка машин началась. Покупайте газету «Новости».
Все головы повернулись к кричавшему. Это был газетчик, пробравшийся на галерку и потрясавший оттуда кипой газет.
— Купите «Новости»! — кричал он, — прочтите о забастовке машин на заводе Жавиля!
Публика не шевельнулась; она приняла это за интермедию перед началом XVI-й картины, а крикуна-газетчика— за актера.
Но вскоре появились и другие газетчики, крича:
— Забастовка машин на лесопильном заводе у Северной заставы. Покупайте «Дискуссию», «Осведомленного»… Забастовка!
Некоторые из зрителей схватили газеты, прочли, вздрогнули… В один миг тревога охватила весь зал. Вырывали листки из рук друг друга; сами актеры выбежали со сцены, чтобы слушать то, что читали счастливые обладатели газет.
«Неслыханное дело»… — писали «Новости».
«Сумасшедший не был сумасшедшим. Машины одного из заводов Жавиля забастовали».
«Совпадение, или вещи могут иметь волю?» — вопрошала газета «Дискуссия».
«Машины лесопильного завода у Северной заставы остановились. Ультиматум моторов. Мы производим анкету».
За этими сенсационными заголовками и подзаголовками следовали более или менее одинаковые во всех газетах строки:
«Мы только что собирались приступить к набору, как узнали новость, которой мы бы не поверили, если бы она не была сообщена нам лицом вполне компетентным: машины завода г. Жавиля остановились сегодня около 14 часов. Г. Криптон, главный инженер, получил утром предупреждение от таинственного Союза. Мы послали репортера на место забастовки. В экстренном выпуске будут сообщены дальнейшие подробности».
Вмиг спектакль был забыт. Напрасно взывали директор и его два помощника:
— Не уходите, господа! Это утка, которую мы сами распустили, чтобы вызвать сенсацию.
