Тельма Силверханд - Приговоренный к бессмертию
"Смотри, пристально смотри", - сказал Темный, показывая рукой на завесу.
Боги отошли в стороны и замерли, скрестив руки на груди, как окаменели. Император сосредоточил всю свою подточенную наркотиками силу воли на одном устремлении: смотреть. И через несколько минут картина изменилась:
теперь это был освещенный белый экран, а все вокруг погрузилось во тьму.
Экран недолго оставался пустым. Беззвучный щелчок, и такая знакомая, самая страшная картина его прошлого возникла перед ним. Только видел он ее с другой стороны.
Стоя в рубке корабля за спиной Сабин, он смотрел на свое лицо, видимое на экране прямой связи. И не только смотрел - он чувствовал то же, что и Сабин. Впервые он получил такую возможность. Зрелище это не удивило и не шокировало его. Люди всегда думали о нем так, как он сам о себе в последнее время. Они ненавидели Императора, ненавидели его неподвижное, застывшее лицо, эту маску из желтого камня. Люди не хотели даже разговаривать с ним.
Он узнал, как его ненавидела Сабин. Гордая дочь расы мутантов, она была унижена, и все ее попытки отстоять свою свободу безжалостно подавлялись. А до Императора даже не доходило, что это бунт - он принимал ее возмущение за приступы дурного настроения. Он побывал на месте белокурого капитана-мутанта. Арьен любил жизнь, любил свою расу, любил Сабин. Он был молод и достоин всего того, что имел. Он ненавидел Императора всем своим существом, и эта ненависть вполне могла потягаться с абсолютным оружием если бы капитан знал, как пользоваться своими чувствами. Раса могла бы уничтожить Императора, силой своей ненависти обернув Оружие против Хранителя. Жаль, что они не успели узнать, как уничтожить его физически. Впрочем, они сделали хуже. Он замер между жизнью и смертью, на бесконечно узком барьере, и ему не суждено было качнуться ни в ту, ни в другую сторону. Он перестал жить тогда, когда уничтожил свою расу, но понял это, лишь оставшись в одиночестве.
О, нет... Он не хотел видеть эту картину, не хотел быть среди умиравших от Оружия мутантов, не хотел чувствовать их боль. Но не мог оторвать глаз от экрана, и ему казалось, что за сиреневым жаром в небе он видит свое лицо, на котором не бывало даже подобия улыбки, и злорадный блеск в тускнеющих черных глазах. Как же это было больно, невыносимо больно сгорать в адском пламени... Его охватила такая ярость против себя, что сгоревшая в ту минуту часть его существа ожила и рванулась прочь из него. Он задыхался от ненависти к себе, две его половины боролись между собой. Мутант, плоть от плоти и кровь от крови родной планеты, хотел расправиться с Властителем Вселенной; они были двумя сторонами одного человека, и они больше не могли и не хотели существовать вместе.
Напрасно Император старался подавить эту внутреннюю ярость. Напрасно он пытался удержать обоих противников вместе. Боль ослепила его, разорвала надвое, он зажмурился и стиснул зубы. Несколько секунд показались ему вечностью, но затем внезапно наступило облегчение. Открыв слезящиеся глаза, он отшатнулся, встретившись взглядом с... самим собой.
Да, это был он, только очень молодой. И он носил имя Ксантив, а не Император.
Голубые глаза Ксантива с брезгливым сожалением смотрели в черные зрачки Императора. Это не было изображение на экране, Ксантив выглядел не менее реально, чем его постаревшее воплощение.
"Кто ты?" - на всякий случай спросил Император.
"Как будто ты меня не узнал", - губы Ксантива изогнулись в язвительной усмешке.
Надо же, когда-то он умел улыбаться, пусть даже и так. Император не помнил этого.
"Тогда я спрошу по-другому:
что ты?"
"Я - то, что ты почти с рождения глушил в себе. Я твоя душа, твоя совесть. Я люблю власть, но я ненавижу кровь. Мы не нужны друг другу, мы не можем быть вместе.
Убивая других, ты убивал меня. И я безумно рад возможности уйти в какой-нибудь другой мир. Прощай, Император. Ты ведь сам хотел этого", - он зло рассмеялся.
Ксантив повернулся и шагнул сквозь экран. Император стоял, обессилевший и оцепеневший, глядя ему вслед. Туда, в иную Вселенную сбежала его часть. Самая дорогая - та, в которой Сабин еще была жива. Безумие полыхнуло в его мозгу, и через мгновение он превратился в факел, одержимый одним желанием - найти, вернуть.
Не задумываясь, он бросился за ним - сквозь экран, в соседнюю Вселенную. Как коварны Боги...
Оказывается, существовало более худшее наказание, чем уготованное ему. И они заставили его просить об этом! Они отняли его душу. Что же тогда останется у него? И, даже лишившись способности чувствовать, он не забудет слов, сказанных Ксантивом. Кто же он, если собственная душа предпочла уйти от него?!
***
Император выскочил из молочно-белой пелены в ночной дождь. Это было так давно забыто - планета, а не Город в Космосе, запах мокрой листвы, ветер... Но тут же понял, что испытывает не свои ощущения - сам он был призраком в этом мире, так похожем на родной. Но, если не свои, то чьи? Значит, связь с душой не прервалась окончательно, и он испытывает то же самое, что и человек, приютивший душу космического скитальца.
Император обрадовался - для него это был единственный шанс разыскать беглеца Ксантива. Он не мог увидеть его глазами, ибо тот нашел себе приют, и Император не знал, как выглядит новый хозяин бунтаря. Но и человек не мог увидеть Императора, принадлежавшего другому миру и здесь обитавшему в виде бестелесного духа. Только Ксантив внутренним зрением мог определить опасность, а Император по передавшемуся ему трепету и страху мог узнать, насколько он близок к цели.
Император был неутомим, энергия его казалась неистощимой. Все ближе он подходил к Ксантиву, он отчетливо воспринимал волнение и беспокойство, но тот был хитер и умело ускользал из расставленных ему ловушек. И было еще одно ощущение, смысл которого Император не совсем понимал. Ксантив что-то знал, чего-то ждал и оттягивал время. Но ведь Ксантив не мог знать того, что не было бы известно Императору! У них была общая память.
Понимание пришло внезапно и принесло боль, как от ранения в сердце. Оружие... Он забыл про Оружие. А ведь он не мог надолго удаляться от проклятого черного Шара, ставшего его частью. Содержимое Оружия стало крепчайшей цепью, приковавшей Императора к погибающему миру. И Ксантив выжидал, пока истечет срок пребывания Императора на этой планете. Но это еще не все: Ксантив чувствовал, что возвращение произойдет очень скоро.
У Императора больше не оставалось времени. Странно, именно этого дерьма у него всегда было в избытке, как у любого бессмертного, но сейчас ему могло не хватить нескольких минут. Он начал метаться; поток энергии, поддерживавший его силы извне, таял, будто лед под солнцем...
