Юрий Нестеренко - Приговор
видно. И окна в домах пыльные.
— Да, такое впечатление, что жители покинули село, — согласился я.
— Жаль, я надеялся разжиться здесь овсом для коня, не все ж ему одной
травой питаться. Да и подкову на левой передней ноге надо бы проверить.
— Что могло их заставить бросить собственные дома? Не похоже, чтобы
здесь был бой…
— Голод, скорее всего, — предположил я. — Неурожаи и все такое.
Наверное, они решили, что, чем голодать тут зимой, лучше податься в
город на заработки.
— Так вот прямо всем селом снялись и ушли? А собак тут оставили?
— Ну, наверное, не все сразу. Сначала — самые легкие на подъем. А
потом и остальные потянулись… А собаки зачем им в городе нужны, тем
более если самим есть нечего…
— Смотри!
Я повернулся и поглядел туда, куда она показывала. В проулке справа
между заборами белели кости. Это был скелет безрогого копытного — скорее
всего, осла или мула, для лошади он был маловат. Я обратил внимание, что
на костях не сохранилось ни клочка шкуры, они были словно выскоблены.
Ситуация нравилась мне все меньше. Допустим, прежде чем уходить, жители
забили и съели свою скотину, даже и ослов — голод, как говорится, не
тетка, но почему останки валяются на улице, а не в одном из дворов? И
почему скелет практически целый? Ведь, по идее, тушу должны были
разрубить на куски, а уж потом готовить из каждого мясные блюда…
Я сжал каблуками бока Верного, побуждая его увеличить темп. Это
место нравилось мне все меньше.
— Интересно все-таки, что здесь произошло, — сказала Эвьет. -
Может, обследуем какой-нибудь дом?
— Не думаю, что это хорошая идея, — возразил я. — Опять же, пока мы
на коне, собаки вряд ли решатся на нас нападать. А если спешимся и
полезем в чей-нибудь двор — это уже другое дело.
— По-моему, они тут не в каждом дворе. Да и успокаиваются уже.
Действительно, лай, наконец, пошел на убыль, хотя отдельные
гавканья то тут, то там еще раздавались.
— Все равно, — покачал головой я, — нам не нужны лишние проблемы.
Впрочем… хотя овса мы здесь не найдем, но напоить Верного можем.
Только без самодеятельных экскурсий.
— Ты мне приказываешь? — холодно осведомилась баронесса.
— Скажем так — рекомендую.
Я принялся озираться в поисках ближайшего колодца с поилкой для
скота, и вдруг вздрогнул, уперевшись взглядом в открытую калитку. В ее
проеме стояла бедно одетая старуха и смотрела на нас. Я мог бы
поклясться, что только что ее тут не было.
— Куда путь держите, добрые люди? — осведомилась она, убедившись,
что ее заметили.
— В город, — коротко ответил я, не уточняя название. — Скажи, что
творится в вашей деревне? Как вымерли все.
— Худые времена, — прошамкала старуха. — Раньше-то, бывало,
нарадоваться не могли, что село на проезжем тракте стоит… кто куда ни
ехал, и купцы в город, и мужики на ярмарку, и прочий люд проезжий, все
завсегда у нас останавливались. И путникам кров и отдых, и нам доход. А
теперь кто по тракту шастает? Господа солдаты только брать горазды, а
про плату им лучше и не заикаться… И добро бы уж одни какие-то, а то
то те придут, то эти, то опять те… и, чуть что не по ним — сразу в
крик: вы, мол, тут врагам короны помогаете, войско самозванца
привечаете, вас вообще попалить-перевешать… как и невдомек им, что для
тех они — такие же самозванцы, а мечи что у тех, что у этих здоровые,
попробуй не приветь такого… Ой, да что ж я, дура старая, гостей
жалобами кормлю! Вы заходите, угощу, чем бог послал…
— Спасибо, мы не голодны, — твердо ответил я. — Вот разве что овса
для коня не найдется ли? Мы заплатим.
— Найдется, как не найтись… я уж и вижу, что вы не из этих
охальников… и дочурка у вас такая славная… да вы заходите, в дом
пожалуйте, и сами отдохните, и конь ваш отдохнет…
Ее желание заработать монету-другую было очень понятным, и все же
не нравилась мне ее угодливость. Что, если в доме засада, хотя бы даже и
из числа жителей этого же села? Тем более, если проезжие военные столько
раз их грабили (а тут рассказ старухи очень походил на правду), то и они
могли счесть, что грабить в ответ проезжих — не грех… Тем не менее, во
двор ее дома я все же въехал, сразу отыскав взглядом колодец. А вот
собаки тут, похоже, не было.
— Кто-нибудь еще дома? — требовательно осведомился я, вглядываясь в
темные окна.
— Одна я, ох, одна… Тяжко одной в мои-то годы… Ну да господь
меня не оставляет…
— Смотри, — предупредил я, демонстративно кладя руку на рукоять
меча, — если обманываешь меня, горько пожалеешь.
— Как можно, добрый господин… правду говорю, как бог свят…
Я подъехал к колодцу и все же решился спешиться. Эвьет тоже
спрыгнула в теплую пыль и прошлась по двору, словно бы разминаясь после
долго пути верхом. Но я уже догадался, что она не просто прогуливается.
Не сводя глаз со старухи, я принялся крутить ворот, поднимая полное
ведро из гулких колодезных глубин. Селянка тем временем поглядывала то
на меня, то на Эвьет, но вроде не выказывала беспокойства. Наконец я
втащил плещущее ледяной водой ведро на край сруба и с шумом опрокинул
его в деревянное корыто поилки. Верный после поездки по жаре не заставил
себя упрашивать. Эвелина снова подошла ко мне.
— Следов других людей нет, — тихо сообщила она. А и в самом деле,
не слишком ли я подозрителен? Следы в пыли, конечно, недолговечны, но
ведь не может быть, что местные несколько дней сидят в засаде, не
высовывая носа на улицу. Уж по крайней мере к нужнику должны выходить,
вон он слева за углом…
— Так вы в дом-то заходите, — снова предложила старуха.
— Мы спешим, — все же остался непреклонен я. — Так как насчет овса?
Я бы купил полную меру.
— Сейчас схожу в подпол. А вы уж пока, добрый господин, сделайте
милость, — она заискивающе улыбнулась, — помогите старухе воды в дом
принести. Сами изволите видеть, ведро тяжелое… я уж корячусь, за раз
только треть доношу, а вы вон какой сильный… — она вошла в дом и тут
же вернулась, выставив пустое ведро на крыльцо.
— Ладно, — решился я и вновь отправил колодезное ведро вниз.
Несколько секунд спустя из темной глубины донесся жестяной всплеск. Пока
я вытягивал его обратно, Эвьет принесла с крыльца пустое, не преминув
бросить взгляд в открытую дверь и, очевидно, не увидев там ничего
