Роберт Хайнлайн - Небесный фермер
– Это просто смешно! Не можем же мы так сидеть весь день! Я пойду выясню, в чем дело. Кто со мной?
– Капитан не велел выходить, – отозвался чей-то голос.
– Подумаешь! Что он с нами сделает, интересно? Это над экипажем он царь и Бог.
Я заметил, что капитан на корабле – полновластный хозяин, но Эдвардс меня оборвал:
– Чушь собачья! Мы имеем право знать, что тут творится – и имеем право на обед. Кто со мной, спрашиваю?
– Нарываешься на неприятности, Горлодер, – предупредил кто-то из ребят. Эдвардс умолк; думаю, замечание его несколько отрезвило, но отступить он уже не мог.
– Слушайте, – сказал он наконец, – у нас ведь должен быть дежурный, а его нет. Предлагаю: вы избираете меня дежурным, а я тащу сюда жратву. Идет? – И, поскольку возражений не последовало, объявил: – О’кей, я пошел. Прошло буквально несколько секунд, и в дверях появился дежурный с большим ящиком в руках. Раздав всем по порции обеда, он обнаружил, что осталась одна лишняя. Дежурный сосчитал койки и спросил:
– У вас в каюте должно быть двадцать человек? Мы переглянулись, но ничего не ответили. Дежурный вытащил список и принялся выкликать по именам. Эдвардс, понятное дело, не отозвался, и дежурный уволок его порцию с собой. Вернувшись, Горлодер увидел, как мы уплетаем обед, и поинтересовался, где его порция. Мы объяснили.
– Чтоб вам пусто было! – воскликнул он. – Не могли оставить жратву, да? В хорошенькую же компанию я попал! – И снова вышел за дверь. Но далеко уйти ему не удалось. Совершенно обозленного, его привел дежурный и пристегнул ремнями к креслу.
Когда мы достигли стадии ковыряния в зубах, на потолке вновь осветился экран. На сей раз на нем показалась Луна. Впечатление было такое, будто мы несемся к ней на всех парусах. Меня даже сомнение взяло: уж не пропустил ли капитан запятую перед дробью?
Я улегся на койку и стал наблюдать, как растет Луна. Зрелище мне не понравилось. С каждым мгновением она угрожающе увеличивалась в размерах, пока не заполнила экран целиком; казалось, еще немного – и мы обязательно в нее врежемся. Но тут я заметил, что горы на экране бегут справа налево и вздохнул с облегчением. Наверное, капитан все-таки знает, что делает. Снова ожил громкоговоритель:
– Сейчас мы идем галсами мимо Луны. Относительная скорость в точке максимального приближения составляет более пятидесяти миль в секунду, что, как вы, наверное, заметили, производит весьма впечатляющий эффект.
Да уж, впечатляющий! Полминуты мы стремительно неслись мимо Луны, а потом она осталась позади. Подозреваю, что они просто снимали Луну телекамерой, но выглядело это так, будто мы нырнули вниз, резко повернулись и галопом помчались прочь. Только на такой скорости резких поворотов не делают. Часа через два камеры оставили Луну в покое. Меня сморило; мне снилось, будто я прыгаю с парашютом, а он не раскрывается. Я с воплем пробудился в невесомости, желудок подкатил к горлу. Я даже не сразу сообразил, где нахожусь.
Громкоговоритель объявил:
– Конец ускорения. Корабль немедленно начинает вращаться.
Ну, насчет немедленно они слегка приврали; на самом деле все происходило жутко медленно. Корабль переворачивался, и то, что было прежде противоположной стеной, становилось полом. Пол с привинченными к нему койками сделался стеной, а напротив нее оказался телеэкран, ранее бывший потолком. Мы постепенно обретали вес.
Горлодер все еще был привязан к койке; дежурный так засунул пряжки, что расстегнуться сам Эдвардс не мог. Он повис на ремнях, как младенец на помочах, и орал благим матом, чтоб его сняли со стенки.
Вообще-то никакая опасность ему не грозила. Особых неудобств он тоже не испытывал, потому что сила тяжести была куда слабее земной. Потом мы узнали, что капитан удерживал тяготение в пределах одной трети «g», как на Ганимеде. А потому настоятельной необходимости освобождать Горлодера вроде как не было.
Надо сказать, никто особенно и не спешил к нему на помощь. Мы все еще увлеченно обсуждали этот вопрос, отпуская шуточки, которые Горлодер не в состоянии был оценить по достоинству, когда появился дежурный, развязал пленника и велел всем нам следовать за ним.
Так мне довелось попасть на капитанскую разборку.
«Капитанская разборка» – это нечто вроде средневекового судилища, на котором сеньор единолично вершит судьбами своих подданных, решая, карать их или миловать. Дежурный, доктор Арчибальд, провел нас к капитанской каюте. В коридоре у двери сидело довольно много народу. В проеме показался капитан Харкнесс и первым вызвал Горлодера.
Свидетелями были мы все, но капитан допросил только некоторых; я в их число не попал. Доктор Арчибальд доложил, что поймал Горлодера, когда тот слонялся по кораблю во время ускорения, и капитан спросил, слышал ли нарушитель приказ не отходить от коек.
Горлодер заюлил, пытаясь свалить вину на всех нас, но капитан припер его к стенке, и ему пришлось сознаться, что приказ он слышал.
– Ты, сынок, просто паршивец и разгильдяй, – заявил капитан. – Не знаю, какие неприятности ты накличешь на свою голову в качестве колониста, но на моем корабле можешь считать, что уже влип. – Он задумался на мгновение и добавил; – Говоришь, ты сделал это потому, что проголодался? Горлодер сказал: да, у него во рту маковой росинки не было после завтрака, а обеда, между прочим, ему так до сих пор и не дали.
– Десять дней на воде и хлебе, – изрек капитан. – Следующий! Горлодер остолбенел, не веря собственным ушам. Следующий случай был аналогичным, но провинившейся оказалась дородная матрона, явно привыкшая повелевать. Она повздорила с дежурным и отправилась лично доложить об этом капитану, когда корабль набирал скорость.
Капитан не стал тянуть кота за хвост.
– Мадам, – проговорил он с холодным достоинством, – из-за своего ослиного упрямства вы подвергли опасности жизни всех пассажиров и экипажа. Можете что-нибудь сказать в свое оправдание?
Матрона начала длинную тираду о грубости дежурного, о том, что она за всю свою жизнь не видала ничего более нелепого, чем это идиотское судилище, и прочая, и прочая. Капитан резко оборвал ее:
– Приходилось вам когда-нибудь мыть тарелки?
– Нет, конечно!
– Прекрасно. Будете мыть посуду следующие четыреста миллионов миль.
Глава 6.
E = M C квадрат
После разборки я отправился на поиски отца. Легче было найти иголку в стоге сена, но я упорно продолжал расспросы и в конце концов отыскал его. У отца с Молли была отдельная каюта. Там же сидела и Пегги. Мысль о том, что она летит вместе с ними, неприятно кольнула меня, но потом я сообразил, что койки-то всего две, – а значит, Пегги, скорее всего, должна спать в общей спальне, вместе со всей детворой старше восьми лет.
