Яна Завацкая - Холодная зона
Она перевела дух.
— Ты не это… Ничего. Это ничего не значит. Но я тебя всегда буду любить, и все, что я делаю — это для тебя.
Она умолкла.
Ну и дура, пронеслось в голове. Нам еще две недели тут вместе шарахаться и в одной комнате жить. Могла бы хоть сказать под конец. Хотя можно ведь и уехать обратно в Россию, подумаешь.
Лицо Бинха менялось на глазах.
Губы приоткрылись, будто он хотел что-то сказать. Но промолчал. Сощурил глаза, они заблестели, будто от влаги. Потом он шагнул вперед и обнял Ли.
«Вот и все, — подумала она, — это на всю жизнь».
— Я дурак, Ли, прости меня, — глухо произнес Бинх, не выпуская ее из объятий, — я так долго пытался это предотвратить. Запрещал себе. Я все думал — что у тебя за жизнь будет со мной? Зачем тебя связывать? Ты же знаешь, какая это жизнь, все время в разлуке и все время в страхе потерять другого.
«Любовь, ты ведь знала о нашей непрочной судьбе. Зачем ты избрала такое жилище себе?» — вспомнила Ли.
Они шли, держась за руки, по аллее. Берлинцы и гости города смотрели на них с удивлением, радостью или насмешливо — но им было все равно. Они перепрыгивали лужи, не расцепляя рук.
— У тебя это давно? — спросил Бинх.
— С самого начала, — призналась Ли, — но я была такая дура! Я не понимала, что это такое. А у тебя?
— У меня не с самого начала. С начала я и правда был твоим вожатым. Да ты ведь и малявка тогда была. У меня знаешь когда началось? Незадолго до моего отъезда. Тебе было тринадцать лет тогда. Мы договорились встретиться в обсерватории. Я зашел, ты сидела за монитором и что-то писала. Какие-то уравнения. У тебя было такое лицо… взрослое, красивое, вдохновенное. Ты даже не заметила, как я вошел. И еще волосы — лунные, серебряные. Они распушились в свете лампы, и я увидел, что они бегут как поток. Потом ты обернулась ко мне, и я увидел твои глаза. Синие, большие. Я увидел тебя целиком, как ты есть. Ты помнишь, как это было?
— Не-а, не помню, — легко ответила Ли, — наверное, было что-то такое… ты же не раз забирал меня из обсерватории. Но я ничего такого не подумала.
— Я сразу все понял про себя и про тебя. Потом так долго старался забыть. Заставить себя. Быть просто другом. Но не получалось. Видишь — не получилось.
Он засмеялся.
— Мы такие дураки, Бинх, — сказала Ли, — нам надо это… как-то отметить, нет?
— Да. Давай. Прямо сейчас. Слушай, у меня в Потсдаме есть друг. Служили вместе. Я с ним уже разговаривал, хотел встретиться, но он сейчас сам в командировке. А квартира свободна. Ты была в Потсдаме? Там очень красивый дворец. И ресторан есть замечательный один. Пойдем сходим туда, я договорюсь с Инго, и мы… ну если хочешь, мы можем пожить у него на квартире, там сейчас пусто. А то в хостеле все-таки народу много очень. Давай?
— Ты просто гений! — воскликнула Ли. Они остановились возле огромного фонтана, с какими-то современными пестрыми статуями. Позади цвело поле рододендронов — алых, багровых, розовых.
Бинх обнял Ли за талию. Секунду они смотрели друг на друга — близко-близко, не веря внезапно прорвавшемуся, так долго хранимому счастью.
Потом их губы сблизились и соприкоснулись.
Глава семнадцатая. Встреча
Леа обрадовалась, увидев здесь, в таинственном подземелье ХАББы, старого знакомого.
Она не то, что доверяла Рею. Воспоминания о его ужасающем безобразном поведении, о липких пальцах и наглости хозяина жизни были слишком омерзительны. И хотя позже Леа переосмыслила этот эпизод и поняла, что Рей и сам еще не слишком разобрался в здешних реалиях, да и Рей на курсах извинился перед ней — все это на самом деле не было ему оправданием.
Фактически он попытался изнасиловать ее! При одной мысли об этом темнело в глазах. Да как он смел! Даже если счел ее дешевой и доступной проституткой, «девочкой из ЗР», которая на все готова — все равно, как он мог!
Леа не видела ему оправданий, но против разумной воли ее природное добродушие взяло верх, и она как-то не могла всерьез сердиться на Рея. На курсах они не сблизились, конечно — но вполне дружелюбно общались. А здесь Рей показался прямо-таки близким знакомым, чуть ли не другом — и Леа не смогла сдержать улыбку.
— Привет! — он был явно обрадован, — и ты сюда, ну надо же!
— Да вот. А ты давно здесь? — она слегка отстала от группы.
— Несколько дней. Ты иди, вас сейчас расселят, все объяснят. А потом встретимся, на ужин вместе сходим, — предложил Рей, — я тебе расскажу, что тут к чему.
Леа согласилась. Она побежала догонять свою группу, все еще мучаясь сомнениями — а может, не стоит так легковерно заводить дружбу с этим подонком? Им показали бокс на четыре койки, Леа переоделась в сиреневую пижаму с темно-фиолетовой каймой и отправилась на условленное место, где они должны были встретиться с Реем.
— Мужчины с той стороны живут, — пояснил он, — ну пошли есть, вход в столовую не запрещен, так что ничего, если мы вместе сядем.
В кантине он помог Лее выбрать блюда — пищевой принтер, впрочем, был стандартный, похожий на тот, которым она пользовалась, будучи домашней помощницей, а в колледже их обучали работе на разных видах принтеров. Особого аппетита у Леи не было, и она взяла стакан сока и бутерброд. Рей заказал жареную колбаску с горчицей и бутылочку безалкогольного пива.
— А как тебя сюда занесло? — спросил он, — тоже, наверное, в базис-центре заставили?
И он рассказал свою историю — хотел было идти в армию, но в базис-центре настояли, пообещали иначе лишить денег. Леа покачала головой.
— Я пришла сама, по объявлению. В базис-центре мой куратор, конечно, обрадовался.
— А чего ты так? Мне что-то здесь все кажется подозрительным. Большинство тут буквально заставили.
Леа задумалась. Как объяснить странные ощущения, которые возникли у нее при виде объявления о наборе добровольцев? Не первый раз она уже видела подобные объявления. Не стремилась туда — все-таки ей хотелось устроиться на работу по специальности. Но ничего не было! Так обидно! Ведь у Гольденбергов она зарабатывала в три раза больше базиса, сам базис ей не платили. Так что после потери работы она получила право стать базис-гражданкой! И теперь такое падение. За год ее всего шесть раз приглашали на собеседования — ее, квалифицированную экономку с образованием и опытом работы! А обращалась она в сотни агентур и частных домов. И все шесть раз на собеседовании ей тоже отказали. Куратор прямо намекал, что она должна уже пойти работать куда пошлют и не рваться на хорошую зарплату и работу по специальности. Это избалованность, заметил куратор. Но ее и не посылали особенно никуда.
И вдруг вот это объявление! Это даже не работа. Да и вознаграждение не слишком привлекательное. И унизительно быть подопытным кроликом. Но откуда этот призывный трепет в душе — именно от слова «ХАББА»? Она вдруг поняла, что ей это зачем-то нужно.
