Яна Завацкая - Холодная зона
И вдруг вот это объявление! Это даже не работа. Да и вознаграждение не слишком привлекательное. И унизительно быть подопытным кроликом. Но откуда этот призывный трепет в душе — именно от слова «ХАББА»? Она вдруг поняла, что ей это зачем-то нужно.
Интересно, что эта фирма связана с концерном Гольденберг, оказывается. Может быть, потому возникло странное чувство принадлежности к этой ХАББе? Леа спросила Рея, знает ли он об этой связи?
— Конечно! — скривился тот, — случайность, конечно, но какая показательная! Ненавижу этих козлов!
Леа усмехнулась.
— Ненавидишь потому, что сам больше не входишь в их круг?
Рей неожиданно задумался.
— Ты знаешь, тут все сложнее, — сказал он, — раньше, конечно, ненавидел за это. А потом так посмотрел… ты знаешь, тут у вас все так прогнило! Я раньше не думал, что дойдет до такого. У нас тогда…
— А почему ты думаешь, что тогда было как-то иначе? — хмыкнула Леа, — ты разве раньше интересовался, как живет большинство людей?
— Ну все равно — не так. Раньше хотя бы техника была попроще, — вывернулся он, — да и с другой стороны, понимаешь, все плохо — но альтернативы-то все равно нет. Запасной планеты не придумали. Приходится жить здесь, как получается. Предположим, я бы получил обратно свои деньги — ну и что я мог бы сделать? Да ничего. Так бы и продолжал жить, как раньше.
Леа вдруг снова ощутила странное чувство барьера. Такое же вот чувство — даже не дежа вю, что-то еще более странное — появлялось у нее внезапно, когда она натыкалась на какие-нибудь слова, фразы, понятия. Как будто они о чем-то ей напоминают, о чем-то очень важном, и оно сязано с ее прошлым. Она силится вспомнить — но не помнит ничего.
Да и что такого особенного в ее прошлом? Леа довольно хорошо помнила старый дом во Львове, и как ходили на колодец за водой — когда-то в этих многоэтажках были и канализация, и водопровод. Теперь мало кто жил выше третьего этажа — поганое ведро не натаскаешься. Зимний холод, и как папа пытался достать какие-то деньги на границе, и его там убили, окаменевшее от горя лицо матери. Дедушкина библиотека… Леа с детства работала вместе с матерью — они убирали и готовили в доме местного коменданта, правда, работа была не всегда. В другое время Леа, как и большинство детей, лазала в Запретку — там можно было порой найти еду или что-нибудь ценное. Правда, один мальчик в Запретке подорвался на мине…
Леа тряхнула белокурыми волосами. Что это с ней? Опять странности.
— Так и что с вами тут делают? — спросила она. Рей стал описывать ей эксперимент.
— Вон, видишь? — он показал прозрачный гелевый бинт, выглядывающий из-под ворота, — все руки растянул. Ужас какой-то! Сам не понимаю, чего это я…
— Целевые психотропы. Я об этом, кажется, где-то читала! — вырвалось у Леи, и снова ощущение барьера захлестнуло ее. Где она слышала об этом? Когда?
— Галлюциногены? Я тоже так подумал. Но не бывает же такого, чтобы создавать направленные галлюцинации! Чтобы добиваться от человека конкретных действий.
— А вот теперь, видно, появились, — предположила Леа.
— Как в секте какой, — поежился Рей.
— Да, все верно. Как в секте. Люди придумали множество технологий, как подавлять волю. Насилие, террор, пытки. Наркотики. Но все эти технологии на самом деле действуют плохо, да и применять их можно ограниченно. Нельзя же держать весь народ в постоянном страхе. Поэтому нам и создают виртуальную реальность — чтобы реальная уже не так ощущалась. Сначала это были газеты, радио, телевидение, потом интернет, социальные сети, мобильные устройства, потом уже ИТВ и интерактивная реальность. Но и этого мало все равно. И вот теперь появились, видно, лекарства нового поколения — чтобы эта реальность возникала без особых затрат прямо у тебя в голове. Прямо идеальный способ управления людьми!
Леа умолкла, борясь с собой. Чувство барьера, впервые за много лет, неожиданно резко усилилось. До такой степени, что зашумело в ушах, заплясали искры перед глазами. Леа схватилась за край стола.
— Ты чего? Тебе плохо? — всполошился Рей.
— Да нет… не знаю, голова что-то закружилась, — соврала она, — я пойду, наверное, лягу. Завтра увидимся.
Последующие дни слились в cплошную серую пелену. Лее казалось, что она попала в больницу. Нескончаемые обследования, проверки на ментоскопе, психологические тесты. Правда, ничего похожего на рассказ Рея она не пережила. Ей тоже ввели какой-то препарат и предлагали прыгнуть с десятиметровой высоты, но она спокойно, как и в первый раз, отказалась. Никаких галлюцинаций не было.
— У нас тоже так, — сообщил Рей, когда она поделилась с ним этими странными наблюдениями, — половина рассказывает, что у них ничего подобного не было, и еще и смеются — дескать, ну вы и идиоты…
— Контрольная группа, — сообразила Леа.
— Чего?
— Я в контрольной группе. Так делают при экспериментах. Половине вводят плацебо, это — ну например, чистая вода. Но заранее никто не знает, что ему введут. Так положено, когда проводят эксперименты.
— А-а, наверное, ты права, — согласился Рей. Они забрались по широкой балке на площадку, расположенную над крышами блоков. Здесь никого не было, но отсюда были видны все жилые боксы, и интересно наблюдать за слоняющимися пациентами в блеклых пижамах. Площадку эту открыла Леа, как и возможность забраться на нее по балкам.
Справа отсюда располагались лаборатории, в основном тоже в боксах, часть оборудования стояло отдельно. Слева был виден единственный вход в подземелье — лифт и дверца, всегда запертая, ведущая на аварийную лестницу. Изредка лифт раскрывался и выплевывал в подземелье людей, роботов или тележки с грузами.
В последнее время Леа и Рей полюбили сидеть на этой площадке. Как ни странно, Рей не раздражал Лею и показался вполне интересным собеседником — интереснее большинства здесь, хотя порой его рассказы и вызывали отвращение. Леа расспрашивала его о прошлом — но об этом Рей мог рассказать не так уж много.
— Ты вот спрашиваешь меня о мире, где я жил. А что я могу сказать? Я много ездил, многое перепробовал… Но только сейчас понимаю, какая это все была ерунда! Ведь я был богат, я даже не представлял, как это — когда тебе просто нечего есть. Когда ты не можешь найти никакой работы. Не не хочешь — а не можешь. А большинство людей в прошлом так и жили. Хотя сейчас все-таки хуже, намного хуже… Мне так кажется. Но как знать? Мы вот недовольны сейчас, а через полвека еще кто-нибудь скажет — мол, тогда они еще хорошо жили.
Неохотно Рей рассказывал и о своих переживаниях в качестве базис-гражданина. Он, оказывается, успел поработать в Гамазоне подносчиком.
