Тимур Литовченко - До комунизма оставалось лет пятнадцать-двадцать
— Молчи в тряпочку, пусюнчик, когда умные люди говорят умные вещи, — напустился на него гитарист, однако тут Мышка подскочила как ужаленная и воинственно спросила:
— А чего вы не договариваете? Вы скажете наконец, чего это случилось с нами? Я так не люблю, когда не договаривают. Я люблю, чтоб р-раз — и есть!
Было видно, что несмотря на явное и глубокое почтение к Сониному дедушке девица крепко обиделась на его замечание в адрес Миши.
— А память. Просто память, — спокойно сообщил старик. — Вы все забыли про нас, про Бабий Яр. За-бы-ли. И даже в ваших абсолютно верных рассуждениях, — Борух Пинхусович одобрительно кивнул гитаристу, — ...такой важнейший элемент как ранняя и небывало сильная гроза упоминается лишь вскользь. Молодой человек, ну что было бы без ливня! Дома были бы построены. Ну, стали бы они оседать, ну, произошло бы два, может, три небольших таких себе оползня. С минимальными разрушениями и без жертв. Так укрепили бы насыпанное, и все! Вы человек более-менее образованный, поэтому могли слышать, что некий Иисус Христос не рекомендовал ставить дом на песке еще так пару тысяч лет назад, — старик улыбнулся и развел руками. — Две тысячи лет — достаточный срок, чтобы забыть, да. При жизни я конечно ни в какого вашего Христа не верил, а теперь знаю, что на самом деле все вообще было не так, как представляют люди, но не будем отвлекаться. Просто отметим, что совет Иисуса очень ценный, и хотя бы за него он таки достоин уважения. Но теперь научились строить даже на зыбкой почве! Правда, не всегда удачно. Особенно это касается выбора места.
Тут Борух Пинхусович нахмурился.
— Нельзя строить счастье на костях. Ни в коем случае нельзя! Вот истинная причина необычайно ранней и сильной грозы в понедельник тринадцатого числа. Вы не находите, что случайностей слишком много? И что все эти случайности, достаточно необычные сами по себе, дали очень страшный результат?
Юра содрогнулся, потому что сразу вспомнил свои мысли по дороге с работы в ту роковую ночь. И ему показалось, что старик заметил это, хотя смотрел совсем в другую сторону, обращаясь преимущественно к Мише.
— Вот истинная причина селя: строить в Бабьем Яру не следовало не из-за грунтовых вод, а из-за того, что здесь убили столько невинных людей! Ладно, не будем даже трогать Бабий Яр. Хотя бы на минуту. Скажите мне, неужели Ленинград периодически затопляет водой только потому, что сильный ветер начинает гнать воду в Неве против течения? Да Петр Первый просто не должен был ставить свой город на костях! Кости — самый ненадежный фундамент, молодой человек. И попранная память тех, на чьем прахе возводится постройка, когда-нибудь воззовет к отмщению, и последствия будут самыми ужасными.
А вы в частности, повторяю, забыли о нас. Все вы забыли!
Вот почему вы, молодой человек, придя работать на стройку, которая по сути велась на гигантском кладбище, в ту самую ночь отправились с работы пешком. А вы, Маша, захотели заработать на Сырце немного денег в такую неподходящую погоду, когда можно запросто простудиться, если останешься в живых.
— Но я! Я, — гитарист весь дрожал от долго сдерживаемого возмущения. — Я же знал, помнил...
— Ну и что, — в словах Боруха Пинхусовича не было ни тени укора, но Миша все равно потупился, точно ощутив вдруг непонятную провинность. — А напомнили вы хоть кому-нибудь о нас? Я же вижу вас насквозь и все про вас знаю. Согласен, вы сочинили море песенок, однако есть ли среди них хоть одна — хоть одна, молодой человек! — про Бабий Яр? Да и что у вас за песенки! Вы же не певец, не поэт. Вы натуральный пересмешник, молодой человек! Вы до последней своей секунды оставались в долгу перед расстрелянными и сожженными, перед малыми детьми, на которых даже пуль не тратили и сбрасывали в Яр живыми. Перед теми, кто пытался укрывать нас от нелюдей и зачастую гиб вместе с нами, перед военнопленными — перед всеми!
Старик повел рукой... и случилось невероятное: мертвые огоньки маленьких свечек заколебались и вспыхнули нестерпимо ярко. Испуганные тени метнулись под бескрайним черным сводом. Пол сделался прозрачным и там, внизу, на недосягаемой глубине открылось взору такое...
Юре стало плохо. Он крепко зажмурился, а когда вновь открыл глаза, все вокруг стало как прежде.
— Поймите, молодой человек, своими едкими куплетами вы заставляли в лучшем случае хохотать. Это безусловное достижение, но в то же время это относительно легко. Ни единой строчкой не заставили вы рыдать! Никогда. Никого. Вот почему вместе со всеми вы до отпущенного вам срока очутились в преисподней, — внушительно произнес Борух Пинхусович.
Мышка взвизгнула и бросилась Мише на шею. Юра раскрыл рот, но ледяной страх вцепился мертвой хваткой в горло, и кричать он не смог.
Если это преисподняя, значит, неподалеку прячутся черти с котлами, где кипит смола! Эта мысль вынырнула из таких глубин сознания, о которых юноша и не подозревал...
— Эй, эй, спокойно! — возвысил голос гитарист. — Здесь расстреляли слишком много верующих евреев, а у них, я знаю, нет ни рая, ни ада, лишь темный потусторонний мир, пустопорожний и безрадостный; вот мы и влипли в эти представления...
— При чем здесь евреи, — мягко возразил Сонин дедушка. — Просто таков первый мертвый мир сам по себе. Он одинаков во всех своих частях, поверьте, молодые люди. Вспомните хотя бы греческие Тартарары...
— Или римские Елисейские Поля, — съязвил Миша.
— А вот это уже второй из неземных, — возразил Борух Пинхусович. — Я нахожусь теперь там. Туда все попадают после преисподней, вне зависимости от веры: и иудеи, и христиане, и магометане, и буддисты, и индуисты, и даже атеисты. Разумеется, если дозреют и если желают попасть. И если пройдут преисподнюю...
— А есть такие болваны, которые не желают? — удивился Миша.
— А как же! Только зачем же болваны? Те, кто любит темные дела, предпочитают темноту, любящие земное — землю...
Юноша вновь вздрогнул. В словах старика почудился проблеск надежды. И вновь ему показалось, что Борух Пинхусович внимательно посмотрел на него загадочным внутренним оком, но на этот раз с легким недоумением... и даже с осуждением.
— Каждому свое, — продолжал между тем Сонин дедушка. — И неужели вы думаете, что теперешний мир последний? Есть еще более высокие миры, и второй по сравнению с ними столь же мрачен, как ваша преисподняя по сравнению с ним.
![Майкл Муркок - Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен]](/uploads/posts/books/75413/75413.jpg)