Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 4
— А разве не Денвер?
— Нет. В Денвере расположена база межконтинентальных баллистических ракет. Оставлю, пожалуй, приемник включенным: может быть, что-нибудь поймаем.
— Но ведь тогда батареи быстро разрядятся.
— Не так уж быстро. Давайте сядем и почитаем вслух какие-нибудь стишки. — Он взглянул на счетчик радиации, мягко присвистнул, затем проверил температуру. — Облегчу-ка я еще немного участь наших спящих красавцев, страдающих от жары. Кстати, а как вы переносите жару, Барбара?
— Честно говоря, я просто перестала о ней думать. Истекаю потом, и только.
— Как и я.
— Во всяком случае не надо тратить кислород ради меня. Сколько еще баллонов осталось?
— Не так уж много.
— Сколько?
— Меньше половины. Не мучайтесь из-за этого. Давайте поспорим на пятьсот тысяч долларов и пятьдесят центов, что вам не прочитать ни одного лимерика[1], которого бы я не знал.
— Приличного или нет?
— А разве бывают неприличные лимерики?
— О'кей. «Веселый парнишка по имени Скотт…» Вечер шуточных стихотворений провалился. Хью обвинил Барбару в том, что она слишком чиста и невинна, на что та ответила:
— Это не совсем так, Хью. Просто голова не работает.
— Да и я сегодня что-то не в ударе. Может быть, еще по глоточку?
— Пожалуй. Только обязательно с водой. Я так потею, что, кажется, совершенно иссохла. Хью…
— Да, Барби?
— Мы ведь, скорее всего, погибнем, правда?
— Да.
— Я так и думала. Наверное, еще до рассвета?
— Нет! Я уверен, что мы протянем до полудня. Если захотим, конечно.
— Понятно. Хью, вам не трудно было бы меня обнять? Прижмите меня к себе. Или вам слишком жарко и так?
— Когда мне покажется слишком жарко для того, чтобы обнять девушку, я буду знать, что я мертв и нахожусь в аду.
— Спасибо.
— Так удобно?
— Очень.
— Какая вы маленькая.
— Я вешу сто тридцать два фунта, а рост у меня пять футов и восемь дюймов. Так что не такая уж я миниатюрная.
— Все равно вы маленькая. Оставьте виски. Поднимите голову.
— М-м-м… Еще. Прошу вас, еще!
— Да вы алчная девчонка.
— Очень алчная. Спасибо, Хью.
— Какие хорошенькие глазки.
— Они — лучшее, что у меня есть. Лицо-то у меня ничего особенного собой не представляет. Но у Карен глаза красивее.
— Это кому как.
— Ну что ж, не буду спорить. Приляг, дорогой. Дорогой Хью…
— Так хорошо?
— Очень! Удивительно хорошо. И поцелуй меня еще раз. Пожалуйста!
— Барбара, Барбара!
— Хью, милый! Я люблю тебя! О!
— Я люблю тебя, Барбара…
— Да, да! О, прошу тебя! Сейчас!
— Конечно, сейчас!
— Тебе хорошо, Барби?
— Как никогда! Никогда в жизни я не была так счастлива.
— Хорошо, если бы это было правдой.
— Это правда. Хью, дорогой, сейчас я совершенно счастлива и больше ни капельки не боюсь. Мне так хорошо, что я перестала чувствовать жару.
— С меня, наверное, на тебя капает пот?
— Какая разница! Две капельки сейчас висят у тебя на подбородке, а третья — на кончике носа. А я так вспотела, что волосы совершенно слиплись. Но все это не имеет значения. Хью, дорогой мой, это то, чего я хотела. Тебя. Теперь я готова умереть.
— Зато я не хочу, чтобы мы умирали.
— Прости.
— Нет, нет! Барби, милая, еще недавно мне казалось, что в смерти нет ничего плохого. Теперь я чувствую, что мне с удесятеренной силой захотелось жить. Жизнь снова обрела смысл для меня.
— О, наверное, я думаю так же.
— Барбара! Мы постараемся не погибнуть, если это только в наших силах. Давай сядем?
— Как хочешь… Только если ты снова обнимешь меня.
— Еще как! Но сначала я хочу налить нам обоим по порции виски. Я снова жажду. И совершенно выбился из сил.
— Я тоже. У тебя так сильно бьется сердце!
— Ничего удивительного. Барби, девочка моя, а знаешь ли ты, что я почти вдвое старше тебя? Что я достаточно стар и гожусь тебе в отцы?
— Да, папочка.
— Ах ты, маленькая плутовка! Только попробуй еще раз сказать так, и я выпью все оставшееся виски.
— Больше не буду, Хью. Мой любимый Хью. Только ведь мы с тобой ровесники… потому что умрем в один и тот же час.
— Перестань говорить о смерти. Я хочу попытаться найти какой-нибудь выход из положения.
— Если только он есть, ты обязательно найдешь его. Я не испытываю страха перед смертью. Я уже смотрела ей в лицо и больше не боюсь. Не боюсь умереть и не боюсь жить. Но… Хью, я хочу просить тебя об одной милости.
— Какой?
— Когда ты будешь давать смертельную дозу снотворного остальным… не давай ее мне, пожалуйста.
— Э-э-э… но это может быть необходимо.
— Я не то имела в виду. Я приму таблетки, только не вместе с остальными. Я хочу принять яд после тебя.
— М-м-м… Барби, я надеюсь, что мы обойдемся без таблеток.
— Тем лучше.
— Хорошо, хорошо. А теперь помолчим. Поцелуй меня.
— Да, милый.
— Какие у тебя длинные ноги, Барби. И сильные к тому же.
— Зато длинные ступни.
— Перестань набиваться на комплименты. Мне очень нравятся твои ступни. Без них ты бы выглядела какой-то незаконченной.
— Фу, как не стыдно! Хью, а знаешь, чего мне хочется?
— Еще раз?
— Нет, нет. А впрочем, да. Только не сию секунду.
— Так чего же? Спать? Ложись и спи, дорогая. Я и один вполне справлюсь.
— Нет, не спать. Кажется, мне больше никогда в жизни не захочется заснуть. Никогда. Так жаль было бы истратить на какой-то сон даже одну из тех немногих минуток, что нам остались. Нет, у меня другое желание: я с удовольствием сыграла бы в бридж — в качестве твоего партнера.
— Ну… в принципе, мы можем разбудить Джо. Остальных нельзя — тройная доза секонала не располагает к карточной игре. Но мы могли бы сыграть и втроем.
— Нет, нет. Мне не нужно сейчас ничьего общества, кроме твоего. Мне так нравилось играть с тобой на пару.
— Ты замечательный партнер, дорогая. Самый лучший на свете. И если ты говоришь, что играешь «по книге», то это в самом деле так.
— Ну, конечно, не «самый лучший». Ты играешь классом повыше. Я бы хотела быть подле тебя много-много лет, чтобы научиться играть так же, как ты. И еще я бы хотела, чтобы тот налет случился минут на десять позже. Тогда ты успел бы сыграть большой шлем.
— В этом не было никакой необходимости. Когда ты объявила свои карты, я понял, что все в порядке. — Он сжал ее плечи. — Три больших шлема за один вечер!
— Три?
— А что, по-твоему, водородная бомба — не второй большой шлем?
