Михаил Харитонов - Рубидий
Заклинание сработало. Привалов исчез. Не сделался невидимым, не скрылся, не превратился во что-нибудь — а именно исчез. С концами.
Ощущение, что тебя нет, было очень странным. Саше понадобилось минуты две, чтобы пообвыкнуть. За это время вредная тётка дотащилась-таки до тупика.
— Валька! — крикнула она. — Тут кто-то диван поставил!
— Точно, Машка, с-сучила жопастая, — прошипела вторая, невидимая мымра. — Она мягонькое любит. Посмотри в стене — небось, она там прячется.
Привалов ощутил дуновение магии. Оно прошло сквозь то, что было когда-то им, впиталось в стены, отразилось обратно.
— Неа! — крикнула тётка. — Нет никого!
— Не могёт быть, чтоб не было... — начала вторая. Саша этого уже не услышал: ему до такой степени захотелось убраться отсюда, что он вплыл в стену и проскочил в другое помещение.
Это была какая-то маленькая комнатка без окон, набитая разнообразным хламом. Привалов принялся было его рассматривать, но тут его пробило: надо бы сначала разобраться, что с ним, а главное — что делать и с чего начать.
Через полчаса разнообразных потуг выяснилось следующее. Александр Иванович Привалов представлял собой точку в пространстве. Самому Привалову казалось, что он должен быть похож на крохотный золотистый пузырёк, но никаких оснований для этого не было. Точка была невидима — в хламовнике нашлось зеркало, в котором Саша честно попытался отразиться и не смог. Зато она сама отлично видела, причём даже без света — достаточно было захотеть, и открывался обзор. Слухом она, судя по всему, тоже обладала. Перемещаться она могла с любой скоростью, материальные препятствия её не останавливали.
Что именно с ним произошло, Привалов понимал. Страстно возжелав исчезнуть, он нечаянно произвёл над собой полную сольвацию. То есть обратился в чистую идею — или, как в последнее время стало принято выражаться, в информационный объект. Вообще-то полная сольвация чего бы то ни было считалась уровнем магистерским, а то и выше. Сольвировать же самого себя без риска для жизни и здоровья могли разве что корифеи уровня Жиана Жиакомо. Но Привалову подфартило — он умудрился проделать смертельно опасный трюк на чистом испуге.
Что делать дальше, Привалов тоже понимал: необходимо было себя коагулировать до материи. То есть сделать то самое, что он уже проделал с диваном. Проблем было две. Во-первых, у Саши не осталось ни капли магии: сольвация выгребла всё до донышка. Во-вторых, ему не хотелось коагулироваться. Существование в идеальной форме было лёгким и приятным, а главное — открывало массу возможностей. Привалов был практически уверен, что на вторую такую эскападу он никогда больше не осмелится. В общем, по-любому выходило, что придётся подождать.
Придя к такому выводу, Саша попытался было преодолеть следующую стену. Увы, на ней стояла мощная магическая защита. Самого Привалова она остановить не могла — он был чистой сущностью, не подверженной никаким воздействиям. Но ему мешало что-то постороннее. Чувство было такое, будто он пытается протиснуться через ряд вешалок с шубами: что-то всё время цеплялось и тормозило.
Сконцентрировавшись на этом, Привалов ощутил, что от него отходят какие-то длинные прозрачные нити, тянущиеся непонятно куда.
Саша немного подумал и принялся перебирать заклинания видения форм. Это была единственная область магии, в которой он что-то понимал по-настоящему: видение форм позволяло быстро писать программы. Что интересно — тут у него всё получалось относительно неплохо.
Первое же заклинание — превращающее картинку в код — сработало. Нити оказались заклятиями.
Первое, болтающееся перед самым носом — если бы у него был нос — было похоже на старую коричневую изоленту. Это было то самое, повешенное на него друзьями, заклятье — бегать в буфет за едой для всех. Приклеено оно было грубо, небрежно. Похоже, Корнеев не врал: эту штуку оставлять надолго не планировали. Однако таскать на себе эту дрянь очень уж не хотелось. Саша начал было вспоминать способы уничтожения заклятий, но ничего не потребовалось: как только он захотел от него избавиться, лента отклеилась, после чего сморщилась и исчезла за пару секунд.
Дальше он увидел аккуратный, казённого вида проводок. Это был пропуск в Институт, оформленный Дёминым. Его Саша трогать не стал. Зато тут же, рядом, он увидел что-то вроде грязной пелёнки, оказавшейся приворотом от Стеллы. Сделан приворот был грубо, неумело — Стелла была слабенькой ведьмой. Однако на то, чтобы охомутать наивного Привалова, этого хватило. Саша подумал, стоит ли избавляться от приворота и сможет ли он после этого со Стелкой жить. Пока он думал, тряпка отцепилась сама и мгновенно истлела. Ничего особенного в этот момент Привалов не ощутил: так, что-то дёрнулось в области селезёнки, и всё.
Рядом болтался витой шнурок. Там всё оказалось сложно — одна нитка вела в комитет комсомола, другая — в первый отдел. Третья, как ни странно, тянулась к Алле Грицько. Саша провёл вниманием до конца нитки и узнал две вещи. Во-первых, то, что Аллочка спит с новым дёминским заместителем, товарищем Овчинниковым. Вторым неприятным открытием стало то, что Алла ещё и докладывает ему об обстановке в коллективе, причём много сочиняет и перевирает. Саша подумал-подумал, да ниточку ту и оборвал.
После этого проходить через стенки стало существенно легче.
Привалов выбрался из подсобки и оказался в зале с большим овальным столом, креслами и какими-то кубками на полках. Выглядело всё это весьма импозантно. Саша не вполне точно представлял себе, что значит это слово, но чувствовал, что оно тут уместно. Во всяком случае, ему здесь понравилось. Он завис над столом и расслабился.
Через некоторое время в зале началось какое-то шевеление. Из кубка выплыла астральная лярва, напоминающая помесь медузы с кальмаром. Приблизилась к Саше, покрутилась, отъела болтающуюся ниточку от Аллы. Саша не пошевелился: дярва была порождением низшего астрала и для него, ментальной сущности, была безопасна.
Потом из батареи выбрались двое домовых.[21] Один был Саня Дрозд, у второго была бутылка с мутной жидкостью. Они деловито разложили на полу газетку. Саня Дрозд достал откуда-то два грязных голубиных яйца и кусок варёной колбасы, от которой несло ужасом и смертью. Любопытствуя, Привалов приблизился и уловил ауру жутких мучений крысы, угодившей в промышленную мясорубку. Жидкость оказалась гидролизным спиртом, чем-то отравленным дополнительно. Гномам, впрочем, было похрен. Оба приложились к горлышку, закусили яйцами, а колбаcкой занюхнули. После чего наскоро прибрались и скрылись в батарее.
