Сергей Лукьяненко - Спектр
«Навсегда, навсегда, навсегда! Буду жить, буду жить, буду жить! Думать – зло, думать – боль, думать – страх! Навсегда, навсегда, навсегда…»
Мартин посмотрел на Ирину – девушка плакала, не отрывая взгляда от танцующего птенца.
– Она выбрала сама! – рявкнул Мартин. – Не вмешивайся! Она будет счастлива!
– Сделай что-нибудь! – выкрикнула Ирина. – Ну сделай же! Это неправильно, это ловушка, это ложь! Это та же самая смерть! Останови её!
Они уже сделали полный круг. Последний оставшийся священник что-то выкрикнул – ликующе, радостно, и девочка закричала в ответ. Распахнула крылья – это чуть-чуть напоминало призыв к вниманию, но уже не было речью. С восторженным пением девочка шеали обогнула жреца и шагнула в кратер.
Мартин не успел ничего подумать. Тело среагировало само – метнулось вперёд, отбрасывая жреца, попытавшегося заступить дорогу. Его пальцы скользнули по перьям девочки – но уже не успели сжаться.
Маленькая фигурка, раскинув крылья, падала в ревущее пламя.
И Мартин шагнул следом.
Камень легко ушёл из-под ног, тёплый ветер ударил в лицо, стал горячим и превратился в языки пламени. Огонь лизнул тело – и унёсся ввысь.
Мартин и девочка падали в расширяющейся каменной шахте. Над головой ревело удаляющееся пламя, внизу тускло пульсировала багровая тьма. Мартин сгруппировался – сознанию не было сейчас места, будто и из него выбил разум речитатив жрецов. Остались лишь инстинкты, юношеский опыт пары парашютных прыжков – и тело послушно устремилось за падающей девочкой.
Горячий ветер бил в лицо. Мартина пронесло мимо девочки, он раскинул руки, спиной ложась на поток, из карманов высыпалась какая-то мелочёвка. Девочка падала на него – безвольная, застывшая, с отведёнными за спину, будто перебитыми, крыльями. Потом стеклянный взгляд мазнул по Мартину, и птенец забил крыльями, закричал – будто лишь теперь осознав огненную бездну, в которую они неслись.
– Лети! – закричал Мартин на туристическом, надеясь, что девочка поймёт если не слова, то интонацию. – Ты можешь летать, лети! Ты можешь летать!
Девочку, бьющую крыльями, отнесло вверх. Мартин перевернулся, глянул в приближающийся огненный зрачок.
Что это – такая же завеса, как и наверху?
А что за ней?
Камень?
Шеали не умеют летать. Даже птенцы.
Мартин раскинул руки. Рванул рубашку, пытаясь растянуть между телом и руками хоть какое-то подобие крыла.
Рубашку вырвало, тело закрутило, огненный шторм лизнул лицо – и остался над головой.
А Мартин всё падал и падал – в ревущий воздушный поток, в выхлоп исполинской турбины, во включённую аэродинамическую трубу. Всё медленнее и медленнее – пока тьма не хлестнула его упругой гибкой сеткой, прогнулась, подбросила, отвесив полноценную оплеуху по всему телу. Мартина швырнуло куда-то вбок, в тусклый красный свет, в спиральный крутящийся лаз…
Девочка шеали гладила его лицо мягким крылом. Мартин долго смотрел на неё, прежде чем попытался сесть. Всё тело болело, голова кружилась, но он был жив, и кости, похоже, целы.
«Ты жив, – сказала девочка. – Я боялась, что ты разобьёшься. Ветер Встречи должен удержать взрослого, но ты тяжелее наших взрослых».
Они были в маленькой камере с мягким полом. В стене виднелся круглый глазок туннеля, по которому Мартин и девочка сюда соскользнули, напротив – закрытая круглая дверь.
«Ты боялась? – спросил Мартин. Говорить на жестовом сидя было очень неудобно, но встать он пока не решался. – Ты не должна больше бояться».
«Почему ты прыгнул за мной? – спросила девочка. – Ты тоже хотел утратить разум?»
«Нет».
«Почему?»
«Я испугался за тебя».
«Это глупо, – сказала девочка. – Огонь слаб, он не может повредить. Ветер Встречи дует с самого дна, он тормозит падение. Я должна была упасть мягко – и уже без разума».
«Не получилось?» – спросил Мартин.
«Нет».
«Извини».
Девочка прижалась к нему. От пернатого тельца пахло хорошо высушенной подушкой и чем-то медовым, как от чисто вымытого щенка.
– Я совсем не жалею, – сказала девочка. Голосок был напряжённым и ударения стояли неправильно, на первых слогах, но она говорила на туристическом.
– Что теперь будет? – спросил Мартин.
– Не знаю, – ответила девочка. – Быть разумным так глупо! Ничего не знаешь наперёд.
– Это точно, – сказал Мартин. – Помоги мне, малышка.
Голова кружилась, и к горлу подступала тошнота. Но, опираясь на хрупкое плечико, он всё-таки сумел дойти до двери.
И выйти вместе с девочкой в огромный сводчатый зал, полный священников шеали. Они всё прибывали и прибывали, выползали из узких нор в стенах, спрыгивали с балкончиков, выходили из коридоров – молчаливые, шуршащие перьями фигуры, двигающиеся так легко, будто слепота им совсем не мешала. Тусклый свет газовых факелов под потолком не помогал оценить их число. Сотни? Скорее – тысячи…
Мартин пожалел о том, что оставил тепловое ружьё в гостинице.
– Не бойся, – сказала девочка. – Они всего лишь напуганы…
Пернатое тельце выскользнуло из-под руки и вышло вперёд. Мартин шатнулся, но устоял.
Девочка заговорила – и с первых же её слов в зале повисла тишина. Те, кто не успел зайти в зал, замер на пороге.
Девочка говорила – и Мартин с удивлением понял, что в её голосе больше не осталось детскости. Она не объясняла и не просила. Она повелевала.
Священники распростёрлись ниц. Осталась стоять лишь девочка – медленно обводя взглядом зал.
Мартин опустился на одно колено. Девочка посмотрела на него – и улыбнулась.
– Ты можешь встать.
Мысленно отметив, что он «может встать», а вовсе не «может стоять», Мартин поднялся. Чёрно-красные фигуры ползали по полу – и в судорожных движениях не было железной уверенности инстинкта, а лишь смятение потрясённого разума.
– Ты – моя стая, – сказала девочка. – Но теперь я должна остаться. Отпусти меня, Мартин, или останься с нами.
– Я отпускаю тебя, – ответил Мартин. – Это твоя стая и твой мир. Учи его летать.
Он достал из кармана «документ на птенца» – надо же, не выпал. И порвал в клочки.
Девочка подошла к нему и обхватила руками-крыльями. Прошептала:
– Я тебя очень люблю. Спасибо тебе, Мартин. Ты точно-точно не хочешь остаться?
– Точно-точно, – прошептал Мартин.
– Мне будет трудно? – спросила девочка.
– Обязательно.
Девочка кивнула. И, взяв Мартина за руку, повела мимо смятенных священников.
Странно, но автобус ещё ходил. Они дожидались его на остановке – Мартин, Ирина и девочка шеали, окружённая кольцом стражников. Оружие сверкало у каждого во всех четырёх кистях – и это были не только ритуальные кинжалы.
