Франсис Карсак - На бесплодной планете. Наша родина — космос. Романы. Рассказы.
На миллионах планет, как мы знаем, возникла жизнь. В болотной грязи, в соленой жаре первобытных вод. Но нигде не найдено доказательств того, что она появилась в соответствии с хорошо продуманным планом, а не зародилась случайно, как неизбежный результат физико-химических процессов. Ее изобилие в космосе, несметное количество миров, в которых процессы эволюции закончились ничем, кажется мне доказательством отсутствия целенаправленности вне само́й этой жизни.
У жизни есть одна странная особенность — продолжаться, отчаянно защищаться от распространяющейся энтропии, развиваться даже в самых невозможных условиях, когда надежды уже не осталось.
Затем, пройдя некий этап усложнения, жизнь обогащается сознанием и, наконец, разумом. Тем самым космос обзаводится свидетелем и судьей. Тщетным свидетелем, беспомощным судьей, чьи решения никогда не будут выполнены никаким даже самым могущественным внешним существом. Но жизнь уже начала видоизменять космос.
Наш след в нем еще едва заметен: несколько планет, опустошенных войнами, несколько мирков, добавленных нашими усилиями к огромным небесным глобусам. Но ведь жизнь едва только началась! Она существует всего лишь какой-то миллиард лет в маленьком уголке космоса, по которому на ощупь бредут наши исследователи. На нашей планете-матери разум проснулся только миллион лет назад. И всего лишь сорок тысяч земных лет назад появился современный человек. Старше нас лишь две расы из тех, которые мы знаем. Это х'ртулу, которые имеют за собой почти пятьдесят тысяч лет, и килити — им шестьдесят тысяч лет. Но обе эти расы жили в условиях столь жестоких, что практически не имеют над нами преимущества.
Какие-то расы исчезли, раздавленные скачками чудовища по имени Вселенная, исчезли в результате взрывов звезд или каких-нибудь других катастроф. Что касается нас самих, то мы, Тинкар, уже преодолели порог, за которым могли погибнуть. Трудно представить себе катаклизм, который мог бы поразить все в радиусе сотни тысяч световых лет. Еще немного, и мы достигнем других галактик: два наших города уже исследуют туманность Андромеды.
Мы вовсе не считаем себя покорителями космоса. Мы все еще хрупкие насекомые, которые до сих пор могут исчезнуть из-за расового вырождения. Но если у нас хватит времени, мы справимся и с этим врагом. Мы рассеемся по всей Вселенной, и не только мы, но и все расы, которые станут нашими союзниками.
С какой целью? Да ни с какой! Таково наше желание. Когда неживое произвело разум, был сделан решающий шаг. Разумная жизнь, у которой нет никакой цели в метафизическом смысле этого слова, обладает свойством сама назначать себе цели. Мы покоряем Вселенную потому, что хотим этого, или это нам нравится.
Но все это, Тинкар, только один аспект истории. Главное не в этом! Самое главное — это победа над собственным разумом. Чем выше разум существа, тем яснее оно видит всю абсурдность зла, тем целеустремленнее оно с ним борется. Да, я знаю, что есть люди или существа — к примеру, мпфифи, хотя и здесь есть определенные сомнения, — которые кажутся одновременно и разумными, и злобными. Я говорю «кажутся», потому что они либо больны, либо глупы, несмотря на свое материальное процветание. Ибо надо быть сумасшедшим или глупцом для того, чтобы использовать свои способности ради разрушения, а не созидании, или же понимать крайне смутно, на что ты способен.
Первая цель, которую ставит перед собой человек, — это как можно шире раздвинуть границы сознания. Вторая цель заключается в том, что усовершенствовать это осознание, сделать его как можно более творческим. Первая цель достигается уже сейчас. Если ее не реализует земной человек, это сделают другие. Со второй целью мы отстаем, ибо она гораздо сложнее. Мы, галактиане, намного обогнали то, что было вашей Империей. Но ты и сам мог увидеть здесь, на «Тильзине», что нам предстоит еще долгий путь!
Что заставляет человека двигаться в этом направлении? Не знаю. Мне известно лишь одно: созидание доставляет нормальному здравому рассудку больше удовольствия, чем разрушение. Лишь в созидании человек может полностью выразить себя и как личность, и как вид.
Конечно, тяжело думать, что это великое приключение есть приключение коллективное, что возможное бессмертие вида не распространяется на отдельного индивида. Будучи живым существом, я понимаю это стремление жизни к продолжению. Я мог бы выстроить из этого желания веру в личное бессмертие, но не делаю этого, ибо не могу его достичь. Я бы был нечестен по отношению к самому себе. Я вовсе не презираю тех, кто способен это сделать, не обманывая самих себя, как, например, паломники. Я им завидую. И твоя варварская вера, твое древнее верование в некую Валхаллу воинов также недостойны презрения до тех пор, пока они истинны. Сейчас ты уже не в силах поддерживать их в себе, и теперь ты оказался один на один с бесконечной Вселенной, слепой и глухой. Есть от чего испугаться! Мы все в тот или иной момент ощущали этот страх. Но быть человеком — значит уметь смотреть реальности прямо в лицо, даже если она отвратительна, даже если она ужасна. Ты способен на это?
— Но для чего же тогда бороться с отчаянием, если Вселенная не имеет смысла?
— Ты должен быть уверен, что придашь ей смысл сам!
— А что делаете вы, если ваша вера вдруг пошатнется? Ведь, должно быть, бывают моменты, когда она шатается!
Текнор встал, медленно направился к одному из экранов.
«Тильзин» неподвижно висел в космосе на некотором расстоянии от газовой туманности, раскинувшей свой легкий шарф на фоне звезд. Космос тянулся во все стороны — черная бездна, изредка пробиваемая звездами.
— Что я делаю? Становлюсь лицом к Вселенной и, не строя особых иллюзий относительности этого жеста, смотрю в это лицо и плюю в него!
* * *
— Мы выходим из гиперпространства, Тинкар! Ты идешь?
— Куда?
— К Тану. Он заметил сверхновую звезду, которая только что взорвалась, и вскоре мы остановимся на некотором от нее расстоянии. Наши астрономы хотят провести кое-какие наблюдения. Сверхновые, как ты знаешь, — большая редкость!
— Хорошо. Буду через десять минут.
Лицо Анаэны исчезло с экрана. Он снова упал на диван, взял стакан, выпил. Последнее время он много пил, но не пьянел. Вот уже три месяца, со дня возвращения.
Тинкар прожил их как во сне, один или почти один. По завершении двух часов военной подготовки он спешил к себе в квартиру, читал, размышлял, пил и спал. Вначале его навещали его земные товарищи. Мужчины быстро адаптировались. Ирия, после бурного периода привыкания, прекрасно вписалась в новую цивилизацию. Шок, который она испытала в дни революции, похоже, разом перерезал все ее корни. В глубине души он ей завидовал.
