Александр Шалимов - Пир Валтасара
— И что было дальше?
— Венус укрывался, мои люди выжидали, но на его след вышел кто-то еще… Его спугнули. На какое-то время мы потеряли его из вида. Он тем временем возвратился в Лондон и… повесился под мостом Ватерлоо.
— Повесился или это убийство?
— Более вероятно самоубийство. Следов насилия не обнаружено, но следствие продолжается. Теперь ищем тех, кто спугнул его в Венеции.
— С ними может быть связано что-то важное?
— Не исключено. В последние месяцы много необъяснимых событий странно совпадает с сообщениями о появлении каких-то загадочных летательных аппаратов. Это не просто случайные совпадения. Поверьте чутью полицейского, сэр.
— Инопланетяне? — улыбнулся Цезарь.
— Иронизируете? А я не исключаю даже этого. Впрочем, инопланетяне они или нет, у них обязательно должны быть земные базы и вполне земные сообщники. Непосредственно перед исчезновением Венуса в Лондоне ограблены два банка, а может быть, три…
— Не улавливаю связи, — пожал плечами Цезарь.
— Именно тогда по ночам над Лондоном появлялись эти аппараты. Это данные радарных станций.
— Вы подозреваете кого-нибудь?
— Да… Многих… В моем представлении, сэр, все люди делятся на две категории — пойманные с поличным и те, кого еще не поймали.
Цезарь снова не смог удержать улыбки:
— Интересно, к какой категории вы относите меня, мистер Бриджмен.
— Мы с вами, сэр, входим в немногочисленную межкатегорийную прослойку. Наши "внеземные" интересы гарантируют нам алиби в любом из земных дел… Я читал ваши статьи о палеоконтактах и комментарий к сакральным тибетским текстам добуддийской религии "бон". Вы тоже верите в "инопланетных братьев", в "космическую эстафету разума", в могучих "друзей доброты и добродетели", которые появлялись на Земле в незапамятные времена…
Расставшись с Бриджменом, Цезарь задумался: "Ясно, что Стив и Тибб изрядно "наследили" и тут, в Лондоне, и, вероятно, в иных местах. Что известно Бриджмену? Он, конечно, приоткрыл далеко не все карты… Упоминание о "земных базах" и "земных сообщниках" могло быть намеком. Надо быстрее предупредить Тибба Линстера".
Погруженный в размышления, Цезарь покинул массивное серое здание банка на Кэннон-стрит и в сопровождении Суонга поехал в картинную галерею Тейт, где его ждала Райя.
Узнав, что Феликс Крукс возвратился в Нью-Йорк, Пэнки приказал секретарю немедленно соединить его с адвокатом. Однако в конторе — на тридцать восьмом этаже башни Эмпайра — Крукса не оказалось.
— Господин Крукс болен, находится у себя дома, — доложил через минуту секретарь.
— Так позвоните домой.
— Домашний телефон не отвечает.
— Звоните, черт побери, пока кто-нибудь не поднимет трубку.
Лишь спустя час яйцеголовый секретарь сообщил, что Крукс у телефона.
Пэнки схватил трубку:
— Феликс?
— Эт-то я… — послышалось в ответ.
— С благополучным возвращением. Какие новости?
— Я б-болен.
— Что-нибудь серьезное? Почему заикаетесь?
— Н-ничего особенного. Н-нервное.
— Тогда приезжайте, нам надо поговорить.
— С-сейчас никак не м-могу.
— Хотите, приеду к вам?
— Н-не хочу…
Пэнки в недоумении опустил трубку: "С Феликсом определенно что-то случилось. Он никогда не вел себя так".
В трубке послышался шелест, Пэнки снова приблизил ее к уху. С трудом разбирал бормотание Крукса:
— В-вы не с-сердитесь, Алоиз. Д-доктор сказал: п-полный покой д-ва—три д-дня.
— Сделаем так, — решил Пэнки, — сегодня четверг, встретимся в воскресенье. Сможете — приезжайте ко мне, или я навещу вас дома.
— К-куда к вам? — простонала трубка.
— Тоже домой. Живу в Квинсе, на берегу океана.
— 3-знаю…
— Значит, у меня. Когда вас ждать?
— В в-воскресенье? П-попозже…
— Договорились! В воскресенье, в четыре после полудня. Поправляйтесь, Феликс.
Пэнки швырнул трубку на аппарат и потянулся за лекарством. "Крукс тоже сдает… Впрочем, понятно, лет ему ненамного меньше, чем мне. Напрасно уговорил его ехать. Ничего он, конечно, не сделал… Всем, ну абсолютно всем надо заниматься самому".
В воскресенье после полудня мистер Алоиз Пэнки прохаживался в палисаднике перед своим домом, когда за решетчатой оградой затормозила машина Крукса. Шаркая по гравию, Пэнки направился к калитке. Крукс уже вылезал из машины. Вид адвоката поразил Пэнки. Крукс сильно похудел, кожа на лице имела нездоровый землисто-серый оттенок, щеки обвисли. Он опирался на палку и едва ответил на рукопожатие. Глаза его тревожно бегали по сторонам; он избегал встречаться взглядом с Пэнки. От подвижного розовощекого сангвиника-толстяка Феликса ничего не осталось.
Войдя в палисадник, он остановился, поджидая, пока Пэнки закроет калитку. Ни яркая зелень газонов, ни куртины зимних цветов и вечнозеленых кустарников, ни сам коттедж, напоминающий старинный замок, с узкими окнами-бойницами и готическими башенками на высокой крыше, не привлекли его внимания.
— Там за домом у меня еще сад и причал на берегу, — сказал Пэнки, справившись наконец с замком калитки, — и еще, — он старчески пожевал бледными губами, — и еще кое-что…
Крукс кивнул равнодушно.
Они прошли в дом. В большом мрачноватом холле, украшенном рыцарскими доспехами и старинным оружием, молчаливый широкоплечий атлет с бесцветными волосами помог Круксу раздеться. Потом, когда они с Пэнки устроились в креслах у горящего камина в кабинете, другой атлет — бритоголовый — принес поднос с кофе, фруктами и бутылкой французского коньяка. Поставив поднос на низкий мраморный столик, он молча удалился.
Пэнки откинулся в кресле и, протянув худые ноги в меховых домашних туфлях к каминной решетке, прикрыл глаза.
— Люблю огонь настоящего камина, особенно зимой, — сказал он со вздохом, — никакая электроника не заменит тепла и аромата горящих дубовых поленьев.
Крукс не ответил. Пэнки глянул на него из-под полуопущенных век. Взгляд адвоката тревожно бегал по кабинету. От внимания Пэнки не укрылось, что Феликс вздрогнул, заметив фигуру рыцаря в полном боевом облачении, которая поблескивала в полумраке между книжными шкафами.
— Ну расскажите же, Феликс, о вашей поездке, — сказал Пэнки, выпрямляясь и протягивая руку к бутылке с коньяком. — Как там Цезарь и прекрасная Райя, что у них нового, кого еще вам удалось повидать?
— Нет-нет, мне не н-наливайте, — Крукс прикрыл рюмку дрожащей рукой. — Мне теперь н-нельзя…
— Побойтесь бога, Феликс, это французский коньяк экстра-класса. Вы такой не часто пробовали. Уберите руку.
