Александр Шалимов - Пир Валтасара
— О какой борьбе ты говоришь?
— Борьба за то, чтобы человечеству выжить. Победить в ней можно лишь тогда, когда на борьбу поднимутся все. Все человечество, Цезарь. Я только теперь начал понимать…
— Так что останется делать нам?
— Будем продолжать задуманное, пока большинство разумных людей не станут нашими союзниками… или пока мы сами не придем к этому большинству… Если, конечно, дотянем до финала…
— Ты сильно изменился за последние полтора года.
— Изменились мои представления о мире, целях и средствах… Я начал склоняться к мысли, что насилие и жестокость нельзя победить только посредством насилия и жестокости…
— А то, что произошло несколько дней назад в Бразилии?
— Разве это не было неизбежной твердой самообороной? Твердость, Цезарь, не всегда равнозначна насилию.
— Это уже казуистика… Если все рассматривать на фоне глобальных проблем…
— Иначе нельзя… ОТРАГтоже существует не сам по себе, а как часть глобальной проблемы неофашизма. Разве ты еще не понял?
Наступило долгое молчание.
— Кажется, мы напрасно углубились в мировые проблемы, — заметил Стив, — вернемся к частным задачам.
Цезарь тяжело вздохнул:
— Корабли Линстера должны летать. Для тебя это так же важно, как и для меня, Стив.
— Чтобы приготовить рагу из кроликов, нужна по крайней мере кошка, а у нас и ее нет… Добывать алмазы тем путем, о котором ты упомянул в начале нашего разговора, я не могу, потому что у Тибба не осталось алмазного "горючего"…
— Значит, твои люди, Стив, будут сидеть без дела?
— Ну почему лее? У моих людей множество дел… помимо предлагаемой тобой "ревизии" хранилищ и сейфов алмазного синдиката. Кстати, это тоже целое "государство" со своими законами и "армией". Я пока далее не представляю подступов…
Цезарь насупился, заметил совсем тихо:
— Вероятно, я стал переоценивать твои возможности…
— Похоже, — жестко отрезал Стив. — В этих делах без помощи Тибба я и мои люди мало что значим.
— Снимаю свое предложение. Будем добывать алмазы путями более праведными… Теперь последнее, о чем хочу тебя просить, Стив. Я должен посетить Вайста. В "змеиной норе" мне потребуется надежная охрана. Моих балийцев недостаточно…
Стив усмехнулся:
— Это просто… Мы создали небольшой "опорный пункт" в Кисангани, в среднем течении реки Конго, — отделение фирмы "Смит—Цвикк лимитед". Там заправляет некий Гаэтано… Гаэтано Пенья… Он выделит надежных парней.
— Значит, лететь через Кисангани?
— Не обязательно. Люди Гаэтано могут прибыть в Киншасу или… куда ты укажешь.
— А этот "опорный пункт", Стив?.. Я не слышал о нем.
— У нас их уже несколько. "Смит-Цвикк лимитед" — тоже не сидят сложа руки… Что касается Кисангани — оттуда ближе всего до "змеиной норы"…
— У тебя есть оттуда что-нибудь новое?
— После посещения Нью-Йорка Вайст начал какое-то строительство. Подробностей пока не знаю. Территория ОТРАГа сейчас охраняется еще тщательнее, чем раньше.
— Тем важнее скорей побывать там.
— Может, и мне с тобой, Цезарь? Инкогнито.
— Нет-нет, не хочу, чтобы ты так рисковал. Полечу один с твоими людьми.
— О делах все?
— Пока, кажется, все… Теперь пойдем к Райе.
Новый, 1974 год они встречали втроем. Стол был накрыт в большом зале "Парадиза". Когда старинные стенные часы начали отбивать полночь, они все трое успели написать и сжечь в пламени свечей свои сокровенные пожелания приходящему году. И подняли бокалы с шампанским за исполнение этих пожеланий.
"Я пью за тебя, Мэй, и за тебя, моя маленькая Инге, — думал Стив, осушая свой бокал. — Пусть безоблачными будут ваши дни в новом году". Он посмотрел на Райю и Цезаря. Они пили шампанское, глядя друг на друга. Стив мысленно усмехнулся: у них все было гораздо проще, чем у него…
На третий день нового года "Парадиз XXI" осчастливил своим появлением новый гость — Феликс Крукс. Он приехал утром в проливной дождь на такси из аэропорта Коломбо. Суонг не подал и виду, что удивился, узнав о столь раннем рейсе. Потом он удивился еще сильнее, выяснив, что с вечера второго января аэропорт Коломбо закрыт и пока не открывался. Но, видимо, мистер Крукс не знал об этом…
Крукс мило болтал за ленчем с Цезарем и Райей, рассказывал о сингапурских новостях. Его радужное настроение немного померкло лишь после того, как он услышал, что Цезарь через четыре дня собирается лететь в Европу и готов захватить его — Феликса Крукса — с собой. Он невнятно пробормотал, что вообще-то располагает временем, однако отказаться от приглашения Цезаря не решился.
К полудню дождь перестал. Сразу после ленча Крукс объявил, что хочет пойти поклониться могиле незабвенного… он запнулся… незабвенного друга Хорхе, который… которого некоторые недоброжелатели пытались отождествлять с журналистом Роулингом, но он-то, Феликс Крукс, всегда решительно восставал против подобной чепухи.
Цезарь сделал вид, что не расслышал сентенции адвоката, поинтересовался только, не хочет ли Феликс, чтобы кто-нибудь сопровождал его к мавзолею. Феликс Крукс прикрыл глаза батистовым платком и простонал, что хочет побыть там один. На том и порешили, и Суонг, выйдя на веранду, объяснил Круксу, как пройти к могиле Эспинозы.
Адвокат отсутствовал довольно долго. Суонг потом рассказал Цезарю, что Феликс Крукс, добравшись до мавзолея, тревожно огляделся по сторонам и потрогал решетчатую дверь — не заперта ли. Дверь заперта не была, потому что Суонг сам снял перед этим замки и цепи. Затем Крукс обошел вокруг мавзолея, окинул оценивающим взглядом стену парка, которая тянулась позади погребального сооружения, и, сорвав несколько цветов на ближайшей клумбе, снова вернулся ко входу в мавзолей. Приоткрыв решетчатую дверь, он осторожно протиснулся внутрь, положил цветы на мраморный саркофаг, стал на колени и низко опустил голову. По-видимому, некоторое время он молился. Потом он, кряхтя, поднялся с колен, еще раз оглянулся и очень внимательно осмотрел саркофаг, надписи, внутренность склепа, даже поскреб ногтем стыки мраморных плит. Покачав головой, он выбрался наружу, притворил решетчатую дверь и в глубокой задумчивости направился через парк обратно к дому.
Два дня прошли спокойно. Крукс, переговорив с Цезарем о делах, проводил время возле открытого бассейна, пока светило солнце, или в зимнем саду, если начинался дождь.
К вечеру третьего дня собралась гроза. Перед заходом солнца тяжелая черно-синяя туча закрыла южную половину неба. Стало сумрачно, тревожно, тихо. Казалось, воздух насыщен электричеством. Над плоскими вершинами дальних гор заполыхали молнии, но грома еще не было слышно.
