Орсон Кард - Ксеноцид
— Она, наверное, слушает нас сейчас, — произнес Грего. — Компьютер-то включен, хотя дисплей и не показывает. Могу поспорить, она сейчас наши домыслы на клочочки раздерет.
— Может быть, каждая Вселенная существует достаточно долго, чтобы создать нечто подобное Джейн, — предположила Валентина. — И она появляется во Вне-мире и создает новые миры…
— И так до бесконечности, — продолжил Ольядо. — Почему бы нет?
— Но она появилась на свет чисто случайно, — попыталась возразить Валентина.
— Неправда, — сказал Грего. — Это как раз то самое, что выяснил сегодня Эндрю. Вы непременно должны поговорить с ним. Джейн появилась вовсе не случайно. Ибо, судя по тому, что мы знаем, случайностей не бывает вообще. Все, что появляется в нашей Вселенной, когда-то давным-давно было заложено в образе.
— Все, кроме нас самих, — заявила Валентина. — Наша… как вы называете филот, который отвечает за нас?
— Айю, — напомнил Грего. И произнес слово по буквам.
— Да, — сказала она. — Что бы там ни говорили, наша воля существовала всегда, независимо от личной силы или слабости человека. Поэтому-то, являясь частью образа действительности, мы остаемся свободными.
— Измена, — пробурчал Ольядо, — в наши ряды затесался морализатор.
— Точно, ну и чушь мы здесь, наверное, несем, — подтвердил Грего. — Джейн осмеет нас. Но, Носса Сеньора, как это здорово, а?!
— Послушайте, может быть, вот почему наша Вселенная родилась из ничто, — вдруг сказал Ольядо. — Наверное, это отличная шутка, бродить вот так по хаосу и зарождать Вселенные. Может, это Бог развлекается?
— А может, он просто поджидает Джейн, чтобы та составила ему компанию? — улыбнулась Валентина.
Наступила очередь Миро дежурить у клетки Сеятеля. Время было позднее — минула полночь. Не то чтобы Миро сидел рядом с ним и держал его за руку — при входе в клетку Миро пришлось напялить огромный костюм-скафандр. Дело было не в заразе, которую он мог подцепить, наоборот, все делалось для того, чтобы дежурный не занес в клетку Сеятеля вирусы Десколады.
«Стоит мне разбить стекло шлема, — грустно подумал Миро, — и я спасу жизнь Сеятелю».
Сеятель, лишившись поддерживающих жизнь пеквенинос вирусов Десколады, моментально ослабел и уже не мог шевелиться. Все знали, что Десколада составляет неотъемлемую часть воспроизводящего цикла пеквенинос, обеспечивая им так называемую «третью жизнь», но только сейчас стало понятно, насколько все-таки они зависят от этого вируса. Кто бы ни создал этот вирус, он, видимо, был хладнокровным монстром, у которого во главу угла ставилась эффективность. Без ежедневной, ежечасной, ежеминутной поддержки Десколады клетки становились инертными, молекулы, отвечающие за жизненную энергию и силу, не вырабатывались, и — этого боялись больше всего — вспышки мозговой активности наблюдались все реже и реже. Тело Сеятеля было облеплено электродами, его опутывали какие-то трубки; мало того, он лежал в перекрестье сразу нескольких сканирующих полей, чтобы Эла и ассистенты-пеквенинос могли снаружи следить за каждой фазой умирания организма. И примерно каждый час приходилось брать пробы ткани. Сеятель терпел такие страдания, что, когда он наконец погружался в сон, никакие срезы кожи не могли разбудить его. Но несмотря на всю боль и страдания, которые несомненно влияли на его мозг, Сеятель сохранял ясный ум и твердую память. Создавалось впечатление, что одной силой воли он хотел доказать: даже в отсутствие Десколады пеквенинос сохранят разум. Сеятель пошел на такое не ради науки. Ему необходимо было подтвердить чувство собственного достоинства.
Ученые, следящие за ходом эксперимента и работающие над другими проблемами, не могли тратить время на дежурства внутри клетки, ведь тот, кто находился внутри, всего лишь сидел рядом с пеквенинос, наблюдал за ним, разговаривал о чем-нибудь. Только такие люди, как Миро, дети Джакта и Валентины — Сифте, Ларс, Ро, а также Варсам и эта странная тихая женщина по имени Пликт, то есть люди, не связанные по рукам и ногам срочной работой, обладающие достаточным терпением, чтобы высидеть долгие часы и с точностью исполнять необходимые процедуры, — только они допускались к дежурству. В клетке мог бы подежурить и кто-нибудь из пеквенинос, но все братья, знакомые с человеческими технологиями и способные хоть мало-мальски помочь, неотлучно должны были находиться при Эле или Кванде. Слишком много работы навалилось на всех разом. Из тех, кто дежурил в клетке, брал образцы тканей, кормил Сеятеля, менял бутылочки, мыл его, только Миро имел достаточно долгий опыт общения с пеквенинос, чтобы понимать их. Миро мог разговаривать с Сеятелем на языке братьев. Это хоть немножко успокаивало того, пусть даже раньше они не были знакомы — Сеятель родился уже после того, как Миро отправился с Лузитании в тридцатилетний полет.
Сеятель не спал. Его глаза были полуоткрыты, взгляд устремлен в никуда, но по движению губ Миро понял, что он что-то шепчет. Цитирует вслух избранные строки из эпических сказаний своего народа. Иногда он выдавал огромные куски генеалогии племени. Когда Сеятель впервые начал бормотать что-то, Эла напугалась, думая, что у него началась лихорадка. Но пеквенинос продолжал декламировать — таким образом он, оказывается, проверял память. Сеятель раз за разом убеждался, что, лишенный вируса Десколады, он не утратил чувства принадлежности к своему племени, что было бы равносильно потере самого себя.
Миро увеличил громкость внутри костюма. Сейчас Сеятель рассказывал историю какой-то ужасной войны с лесом Небодела, «дерева, способного вызывать гром». Примерно посередине истории Сеятель сделал поэтическое отступление, в котором подробно повествовалось, как Небодел приобрел себе славное имя. Эта часть истории, видимо, была очень старой и больше напоминала миф. В ней рассказывалось о брате, который носил маленьких матерей в место, где небо разверзалось и звезды, звеня, скатывались на землю. И хотя Миро не давали покоя собственные раздумья об открытиях сегодняшнего дня — о происхождении Джейн, о гипотезе полета по желанию, выдвинутой Грего и Ольядо, — вдруг он поймал себя на том, что внимательно прислушивается к словам, которые декламирует Сеятель. Когда история закончилась, Миро не удержался и спросил:
— Сколько лет этому преданию?
— Много, очень много, — прошептал Сеятель. — Ты слушал меня?
— Не все, только последнюю часть. — Говорить с Сеятелем труда не составляло. То ли его не раздражала медленная тягучая речь Миро (по сути дела, Сеятель никуда не торопился), то ли процесс его восприятия настолько замедлился, что заикания Миро он просто не замечал. — Я правильно тебя понял — ты сказал, этот Небодел носил с собой маленьких матерей?
— Верно, — прошептал Сеятель.
— Но к дереву-отцу не ходил?
— Нет. Он просто носил на себе маленьких матерей. Я услышал эту историю много лет назад. Еще раньше, чем впервые столкнулся с человеческой наукой.
— Знаешь, что мне кажется? Эта история могла дойти до вас из тех времен, когда вы не носили маленьких матерей к деревьям-отцам. Когда маленькие матери еще не питались соком древоматки. Они тогда висели на брюхе самцов, а когда младенцы наконец созревали и прорывались наружу, то сразу могли занять места маленьких матерей у сосков.
— Поэтому-то я и пропел эту песнь для тебя, — сказал Сеятель. — Я пытался представить себе, как мы могли жить, если были разумными до появления Десколады. И наконец вспомнил эту часть истории о Войне Небодела.
— Он пошел в место, где разверзлось небо.
— Десколада ведь должна была каким-то образом попасть сюда.
— Но когда это произошло?
— Война Небодела случилась двадцать девять поколений назад. Нашего леса тогда еще не было. Но, придя сюда из отцовского леса, мы принесли с собой наши предания и песни.
— А эта часть о небе и звездах могла быть сложена еще раньше…
— Да. Это было так давно. Дерево-отец Небодел умер много лет назад. Он мог быть очень старым уже в то время, когда эта война только началась.
— Ты думаешь, в этом предании, возможно, рассказывается о пеквенинос, который первым занес Десколаду? Думаешь, она была принесена сюда космическим кораблем, а он стал свидетелем приземления?
— Поэтому-то я и пропел песнь.
— Но если это действительно так, то, значит, вы обладали разумом еще до прихода Десколады.
— Все было, но прошло, — ответил Сеятель.
— Что прошло? Я не понял.
— Наши гены остались в прошлом. Кто знает, что Десколада вынула из нас и отбросила за ненадобностью.
Правда. Каждый вирус Десколады может содержать полный генетический код всех жизненных форм, присутствующих на Лузитании, но эти генетические коды давным-давно изменились, сейчас их контролировала Десколада. А ген-предшественник уже никак было не восстановить.
