Ирина Белояр - Уайтбол
— Чего ты отдашь? — удивился бандит.
— Деньги. У меня немного, но, сколько есть — ваше. Ну, и вещи.
— Ты какого… тут делаешь, клоун?
— Я здесь живу. То есть — непостоянно живу.
— Очень интересно.
— В чем проблема? Дом пустует, а мне нужно временное пристанище.
Налетчик опустил ружье.
— Вообще-то, дом частный. Хозяева умерли, но есть наследники.
— Так вы — наследник? Сорри, не знал. Был неправ. Принял вас за бандита, извините. А что, в наше время принято восстанавливать имущественные права с оружием в руках?
Христо устало опустился на лавку.
— Спать хочу… откуда ты тут взялся на мою голову?
— Из Среднеросска. А еще раньше — из Москвы. А еще раньше…
— Ладно, сказку про колобок можешь не пересказывать. Давно прописался?
— Прошлой осенью.
— У тебя своего дома нет?
— Есть, но…
— Что — но?
— Мне нельзя там появляться.
— Почему?
Парень тяжело вздохнул:
— Нельзя… в армию заметут.
— И сколько ты намерен прятаться от армии? Всю жизнь?
— Зачем всю жизнь? Летом поступлю в училище, получу бронь.
— В какое училище?
— В театральное. Мне бы еще месяца полтора перекантоваться, потом поеду в Питер…
— А ну как не возьмут?
— С чего бы? В Москве взяли, в Среднеросске взяли, а в Питере не возьмут?
— Если взяли — почему не учишься?
— Выгнали.
— Два раза?
— Ага… В Москве и в Среднеросске… теперь в Питер поеду, там меня еще не знают.
— За что тебя выгнали?
— За пьянку.
— А второй раз?
Парень поморщился:
— За пьянку.
— Что ж ты такой бестолковый?
«Артист» энергично помотал головой:
— Я больше не пью. Мне бы только до июня перекантоваться.
— В моем доме?
— На нем не написано, что он — ваш. Повесили бы табличку: личные апартаменты капитана Христо Ведова. Никто бы сюда не лазил, дом-музей сделали бы давно…
— Узнал меня, значит.
— Кто же вас не знает. Ходят, правда, слухи о вашей смерти, но в творческих кругах этим слухам мало кто верит.
— А чему верят в творческих кругах?
— Говорят, вас держат в пожизненном заключении. Вы сбежали оттуда? Я никому не скажу.
— Не скажешь. Потому что я тебя убью. Как ненужного свидетеля.
— Не советую. Много потеряете, — запальчиво сказал «артист».
— Да ну?
— Я родился для того, чтобы обессмертить ваше имя.
— Чего? — растерялся Христо.
— Когда-нибудь снимут фильм о вашей жизни. Я сыграю главную роль. Лента соберет всех Оскаров и Пальмовые ветви на десяток лет вперед.
Христо расхохотался.
— Тебя не возьмут.
— Почему это?
— Во-первых — внешне не похож.
— Ффф! Это не главное. Главное — внутренняя тождественность и дар перевоплощения. Вот, смотрите.
В осанке парня что-то неуловимо изменилось — она стала жесткой, военной. Актер прошел комнату дважды из угла в угол, обернулся и в упор взглянул на Христо. Черты лица слегка заострились, выражение стало жестче, весь облик — старше…
— Чего это ты продемонстрировал?
— Вас.
— Ну… не знаю. Не мне судить.
— Заметьте, это только экспромт. Я не вживался в образ.
— Ясно, — улыбнулся Христо. — Значит, фильм про мою жизнь в ближайшие сто лет не снимут. А я-то надеялся.
— Почему не снимут?
— Потому что исполнителю главной роли нужно как минимум высшее образование получить. А он еще не все театральные институты обошел.
Парень нахмурился:
— Это был последний раз. Я больше не собираюсь наступать на старые грабли.
— Благими намерениями… Как тебя зовут, кстати?
— Влад.
— Вот что, Влад. Собирайся и уходи отсюда. Спрячься где-нибудь в другом месте.
— Я не буду вам мешать.
— Не в этом дело. Ты все правильно понял, я тоже в бегах. Если тебя найдут здесь, со мной — огребешь кое-что пострашнее срочной службы.
— Все так серьезно?
— Серьезней некуда.
— А я… могу чем-нибудь помочь?
— Можешь. Если исчезнешь отсюда. Сделаешь так, чтобы у меня хотя бы из-за тебя душа не болела.
Парень вздохнул, полез в угол и вытащил оттуда потрепанный рюкзак.
— Да… а у вас деньги есть? Мне родители недавно прислали, могу поделиться…
— Мне не нужны деньги.
— Тогда — продукты. Я тут делал запас…
— И продукты тоже не нужны. Собирайся быстрее.
…Христо выгнал непрошеного квартиранта, свалился на топчан. Перед сном мелькнула тревожная мысль: каким образом щенок мог признать давно забытую богом и людьми знаменитость, к тому же — в нынешнем виде? Собственный отчим — и то не сразу признал… А этого Влада, поди, еще и на свете не было, когда отбушевал культ «безумного капитана». Действительно такой глазастый, или засланный казачок?
Неважно. Теперь неважно. А главное — хватит случайных жертв.
…На следующий день загадка разрешилась. В большой комнате все-таки обнаружилась табличка: «В этом доме многократно бывал…» Под табличкой — несколько детских и юношеских фотографий; ниже — пожелтевшие репродукции из газет пятидесятых годов…
Засранец. Вот и верь после этого людям.
Четвертые ворота Гаутамы[18]
Свет… нельзя зажигать свет.
Кроме мальчишки-артиста вряд ли кто заметил, что в старый дом вернулся хозяин. Хозяин уходил затемно и возвращался затемно. Никогда не появлялся на улицах поселка. Никогда не зажигал свет.
Скоро исчезла привычка тянуться к выключателю. Лишь только исчезла — пришло кошачье зрение. Пришло и больше не пропадало. Теперь ночью было видно как днем.
Следы… нельзя оставлять следов.
Когда хозяин уходил из дома, в доме не оставалось ни одной хозяйской вещи. Неоткуда взяться вещам: теплая одежда сожжена в костре, ружье лежит на дне реки. Единственное, что выдает присутствие человека — потревоженный слой пыли. Ничего. Спустя какое-то время человек научится не тревожить пыль.
Тень. Нельзя отбрасывать тень. Это несложно. Просто нужно изжить то, что ее отбрасывает.
Со дня возвращения в Зеленцы прошло полмесяца. Первые несколько дней — раздирающий внутренности голод. К концу второй недели выяснилось — не только пища, даже вода необязательна. На что еще способна эта искусственная оболочка? Или дело не в ней?
К тому времени человек заметил, что спит с открытыми глазами, причем фиксирует одновременно сон и явь. Выбирай любую реальность по меньшей мере из двух… нет — из многих: сны — пластичны, их можно лепить.
