Владимир Михайлов - …И всяческая суета
— Гм, — издал Павел Никодимович, выражая как бы сомнение.
— Да ты что — мне не веришь, что ли?
— Ладно, помогу вам, Вера Ивановна, — сказал Тригорьев, как бы входя в положение. — Милиция поможет. Вы мне назовите то место, где он жительствовал — адрес, название и прочее, — и мы по своим каналам их милицию запросим. Хоть по телефону. Подтвердят — и не буду вас беспокоить до самой справки.
— Да вот — не помню я, там название какое-то секретное.
— Ну, — сказал Тригорьев, — от милиции секреты бывают разве что у правонарушителей. Не можете вспомнить — придется Андрея Спартаковича будить, чтобы достичь полной ясности.
Сказав это, участковый решительно встал с табуретки, вышел в тесную прихожую и твердо стукнул в ближайшую дверь.
— Гражданин Амелехин! Выйдите-ка на минутку!
Дверь распахнулась сразу, будто в комнате только и ждали такого приглашения. И в самом деле, Амелехин был уже, в общем, готов к разговору — уже в брюках, хотя и в нижней рубашке.
— Гражданин нача-альник! — провозгласил он едва ли не радостно. — Кто бы мог подумать! Я Амелехин, я, не сомневайтесь!
Тригорьев отступил, и Андрей Спартакович вышел в прихожую, аккуратно, без стука затворив за собою дверь.
— Жена спит еще, — пояснил он. — Утомил я ее.
— Дело молодое, — поддакнула старуха из-за милицейского плеча.
— Пройдемте на кухню, побеседуем, — предложил участковый.
— Это мы с радостью. Мать, сообрази поесть чего-нибудь. И пошарь там…
— Шарить не надо, — остановил Тригорьев. — Разговор будет короткий — если темнить не станете.
— Я тут весь, как на ладошке, — сказал Амелехин. — Чист, как малое дитя. А кто старое помянет, окривеет. Верно, гражданин начальник?
— О старом не будем, — согласился Тригорьев. — Хватит и новостей. Попрошу предъявить документы.
— Еще не обзавелся, — сказал Амелехин и развел руками. — Да вам же мамаша объяснила, как и что было.
— Вот и оденьтесь, пройдемте со мной, там напишете все ваши объяснения и заявления, а милиция их рассмотрит и решит.
— Да что ж тут решать?
— А то: поверить ли вашему объяснению, или задержать, как проживающего без документов, и поступить соответственно…
— Гражданин начальник! — сказал Амелехин убедительно. — Да что я, паспорта не достану? Век свободы не видать…
— Не только в паспорте дело, — сказал Тригорьев. — Вы и о том напишете, зачем вчера, едва успев приехать, направились в известный вам кооператив. Уж не документы ли заказывать туда ходили? Фальшивые, понятно? Признавайтесь откровенно и сразу, вам же легче станет, как только ясность наступит. С кем вели переговоры? Кто вас на этот кооператив навел? Ну? Ну?
— Нет, — возразил Амелехин, — чего не было, того не было, что ж попусту на людей катить…
— Зачем же туда ходили?
— Ну, значит надо было. Пришел и ушел.
— Пришли и ушли, да. — Тригорьев наклонился к самому уху Андрея Спартаковича. — А тело осталось.
— Да вы что? Какое еще тело?
— А то. Которое в ванне. Почем вас наняли человека убить?
— Да Христос с вами! — на этот раз Амелехин возмутился совершенно искренне. — В жизнь мокрухой не занимался, а сейчас тем более мне не в цвет…
— Вы мне не лепите горбатого к стенке!
— Да я хоть по-ростовски побожусь…
— Кто же его завалил?
— А я почем знаю?
— Тогда зачем же туда ходили? Давай-ка, Доля, рассказывай все по порядку, как было…
10
Так начали этот день три — отнюдь не главных, впрочем — героя нашего повествования. Но и остальные не дремали.
Землянин, например, в то самое время, когда разговор между участковым уполномоченным и двумя поколениями Амелехиных вошел в самую интересную свою фазу (где и был нами прерван), находился на приеме у народного депутата. Их собеседование тоже не лишено интереса, и мы постараемся воспроизвести его как можно точнее.
Депутат был очень занят, потому что входил в одну из комиссий Верховного Совета, имевшую своей задачей — разработать такую систему налогообложения, какая как можно скорее привела бы к полному прекращению любого производства и таким Образом сделала бы жизнь в стране намного проще, а следовательно — совершеннее, ибо давно уже известно, что все совершенное — просто. Тем не менее, несмотря на свою погруженность в налоговые проблемы, депутат старался выслушать каждого посетителя по возможности внимательно — в том числе и Землянина, который постарался изложить свое дело как можно короче и понятнее.
— Так, — сказал депутат, когда кооператор закончил. — Это все очень интересно. Но я считаю, у вас нет никаких оснований ходатайствовать о снижении налоговой ставки.
— Но я же вовсе не об этом ходатайствую!
— Гм. Тогда я не понимаю…
— Я хочу, — сказал Землянин, — чтобы вы помогли. Не мне. Старому человеку, прожившему нелегкую и честную жизнь и сейчас оказавшемуся в сложном, я бы сказал, даже драматическом положении. В конце концов, она — советская гражданка, этого у нее никто не отнимал, не лишал, и она требует лишь своих законных прав, гарантированных Конституцией СССР.
— Ага, — сказал депутат. — Она проживала за границей, будучи гражданкой СССР? Да-да, вы говорили, что она отсутствовала десять лет… Скажите, а она получала там какой-то доход? А налог с него она уплачивала? Я имею в виду не их, а нашим финансовым органам. В рублях или в валюте? В какой именно? С нее взяли слишком много? В чем конкретно проблема?
— Ну что вы! — сказал Землянин. — Там она, естественно, никаких доходов не получала. Она…
— Что же в этом естественного? — удивился депутат. — Это, простите меня, ретроградная позиция. Мы же считаем, что естественно как раз, проживая за границей, получать как можно больший доход и исправно уплачивать налоги. Если вас интересуют конкретные ставки… Или там напутали с курсом? Можно пересчитать.
— Боюсь, — сказал Землянин, начиная несколько раздражаться, — что вы не очень внимательно меня выслушали. Моя мать скончалась несколько лет назад…
— Ну да, извините, — спохватился депутат. — Вы и в самом деле говорили… Речь, следовательно, идет о налоге на наследство? Согласен, это проблема достаточно сложная, и наша комиссия сейчас как раз ею и занимается. Что оставила вам ваша покойная матушка? У нее была там недвижимость?
— Где — там?!
— Ну, она же проживала за границей — я так понял?
— Совершенно не так. Кроме того, она совершенно не покойная. То есть, она была покойной, но сейчас снова живет…
— Ах, она ожила. Я понимаю, бывает. Но тогда мне совершенно неясно… С нее что, требуют налог на оживание? Простите, но мне кажется, что такого налога… Минутку, я освежу в памяти…
