Элеонора Мандалян - Сфинкс
Вернувшись в палату Олвуда, Гроссе отпустил сиделку и занял ее место у изголовья больного. Мрачно вгляделся в сомкнутые набрякшие веки. Помедлил… тихо позвал:
— Эдмонд… Эдмонд!..
Больной открыл глаза. Его поначалу бессмысленный взгляд отразил удивление и… радость.
— Эрих?! Какими судьбами? А я так ждал тебя дома, когда валялся с приступами.
— Бывает и так: не я, так ты пожаловал ко мне.
— К тебе?! — Больной удивился еще больше. — Но насколько мне известно, мы находимся в другом городе, правда, не знаю, в каком именно. Столько всяких нелепых предосторожностей. Они бесконечно долго везли в закрытой санитарной машине. Думал, не выдержу, отдам богу душу.
— Да, мы действительно далеко от дома. Сюда я приезжаю два раза в месяц как консультант…
Лицо Брауна перекосила болезненная гримаса.
— Что такое? — В тоне Гроссе беспокойство, участие.
— Болит, проклятая. Сил моих нет.
— Потерпи еще денек. Я сам сделаю тебе операцию, выкарабкаешься.
— Ох, скорей бы…
— Кто привез тебя в нашу контору? — как бы между прочим осведомился Гроссе.
— Мой домашний врач.
— По чьей рекомендации?
— Одного старого приятеля. Он избавился здесь от болезни, признанной врачами неисцелимой.
— Кто такой? Не мой ли пациент?
— Извини, не могу назвать его имени. Он подписал какой-то контракт о соблюдении тайны.
— Понятно. Ну а Долли? Она в курсе?
— Нет, что ты! Разве можно женщинам доверять тайны?
— Отлично.
— Что «отлично»? — не понял Браун.
— Хочу сказать: что все будет отлично. Одного не могу понять: почему ты записан у нас под чужой фамилией?
— Мой друг посоветовал не называть себя. Заведение уж больно сомнительное, хоть и работают на совесть.
— Вот как! — Глаза Гроссе сверкнули.
Двери раздвинулись — в палату вошла Клара с миниатюрным аппаратом в руках. Она остановилась в нескольких шагах от больного, выжидательно глядя на Гроссе.
— Тебе назначена ЭКГ? — Гроссе разыграл неведение. — Что, и сердечко пошаливает?
— Понятия не имею. А собственно, спроси лучше, что у меня не пошаливает. — Браун тяжело вздохнул.
— Не буду мешать. Когда покончишь с процедурами, снова загляну, поднялся Гроссе.
Дойдя до дверей, он остановился. Лежащий не мог его видеть.
Ни слова не говоря, Клара откинула одеяло, тщательно закрепила электроды. Покончив с приготовлениями, бросила быстрый взгляд в сторону двери: Гроссе кивнул головой. Клара заставила себя обратиться в автомат, четко выполняющий заданную программу. Отключив трансформатор, недрогнувшей рукой она вставила вилку в розетку.
Тело Брауна задергалось в конвульсиях. Выждав определенное время, Клара выдернула шнур из сети. Стараясь не смотреть на обмякшее тело, быстро собрала электроды.
Гроссе был уже рядом. Привычным движением схватил запястье — пульс не прощупывался.
— Моментальная остановка сердца, — констатировал он. И мрачно добавил: — Не сердись, Эдмонд, дружище. Мне искренне жаль, что так случилось.
Точно в назначенное время вошел Джек. Его беспокойный взгляд метался от распростертого на постели тела к лицам безмолвствующих коллег.
— Вот результаты безответственности маклера, — назидательно проговорил Гроссе. — Мне пришлось ликвидировать своего близкого друга.
Он попытался поймать убегающий взгляд Джека, найти поддержку в застывшем лице Клары. Неужели они не понимают, что именно он, а не Браун нуждается сейчас в сочувствии.
— Тело переправите в контору маклера номер два. Оттуда известите миссис Долли Браун, проживающую в нашем городе, — он назвал адрес, — о внезапной кончине ее супруга. Ей надлежит объяснить: болезнь оказалась настолько запущенной, что больной, не дотянул до операции — не выдержало сердце.
— Будет исполнено, шеф.
— Контору закрыть, чтобы и следа не осталось. Как обстоит дело с маклером?
— …Его тело в операционной. Им занимается патологоанатом, — ответил Джек. Он был бледен, подавлен, но пытался скрыть, какую панику вызвали среди сотрудников Нижней клиники предпринятые Гроссе меры предосторожности.
Люди Гроссе успели привыкнуть к тому, что жертвой бизнеса становятся уличные простофили, но так бесцеремонно расправиться с клиентом… больше того — со своим же работником — это уж слишком! И что самое страшное — один неверный шаг, и та же участь может постигнуть любого.
Первый раз за годы совместной работы обитатели подземных лабиринтов собрались группами, перешептываясь о событиях дня.
— …Так, — размышлял вслух Гроссе. — Остается домашний врач Браунов. Здесь, пожалуй, подойдет автомобильная катастрофа. И инцидент можно будет считать исчерпанным. Пусть сей случай послужит нам уроком. Вы все запомнили, Джек?
Джек молча склонил голову.
Гроссе взял Клару под руку и, бросив печальный взгляд в сторону бездыханного тела, вывел ее из палаты.
Глаза Гроэра пылали, вбирая в себя окружающее. Не знавший быстрого движения, он превратился в клубок напряженных мускулов, в сгусток страха и наслаждения.
Его везут в Большой мир! К Людям!
Прильнув лицом к стеклу, Гроэр жадно вглядывался в поля, селения, разноцветные, будто игрушечные, фигурки людей.
— Учитель! Мы будем жить вместе? Вы, я и мисс Клара? В большом городе? — неожиданно спросил Гроэр.
— Конечно, Гро, конечно, — пробормотал Гроссе.
— А работа? Я хочу работать. В книгах, которые я читал, у каждого человека есть свое дело. Я стану хорошим врачом. Таким, как вы, Учитель.
Вопрос Гроэра остался без ответа.
Налившись кровавой усталостью, солнце тяжело клонилось к закату, посылая косые лучи вдогонку машине. Гроссе специально подгадал время так, чтобы ночь скрыла их возвращение от любопытных глаз.
Казалось, все продумано до мелочен, выверено, распланировано, взвешено. Клон благополучно выращен, тайна сохранена.
Подготовлен человек, способный осуществить его замыслы; столько лет и труда потрачено на обучение Клары тонкостям хирургического мастерства. И именно сейчас, когда все так удачно складывается, в нем вдруг взбунтовался обыкновенный смертный, требуя пощады существу, па создание которого ушли лучшие годы его жизни. Гроссе расценивал это как само-предательство, как малодушие, бегство от великой идеи.
«Допустим, я пощажу его, — рассуждал он сам с собой. — Кто от этого выиграет? Мы оба проживем свой короткий человеческий век и бесследно исчезнем с лица земли. Тогда как, слив пашу плоть воедино, „мы“ сможем возродиться в новом качестве».
Вернувшись в строй после операции, с обновленными силами и энергией он приступит к созданию нового клона. Нет! Двух клонов! Одного — на «запчасти», на случай, если за ближайшие десятилетия все еще не будет найден более надежный и действенный метод продления жизни… Ну а другого — для души. И разумеется, для науки. Он открыто воспитает его в своем доме как родного сына. Он покажет его всему миру.
