Филип Дик - Лабиринт смерти
— Вы поэтому стали врачом?
— Все гораздо сложнее, чем обычная причинно–следственная взаимосвязь. Тут предполагается дуализм. Мой выбор рода занятий…
— Эй вы, потише, — рявкнул Глен Белснор, уже несколько часов бившийся над поселковым передатчиком. — Хотите чесать языками, идите на улицу.
Его шумно поддержало несколько человек.
— Бабл, — подал голос развалившийся в кресле Игнац Таг, — вам досталась удачная фамилия. — И разразился смехом, похожим на лай.
— Вам тоже, — бросил Тагу Тони Дункельвельт.
— Тихо! — вскричал красный, потный Глен Белснор, показывая на внутренности передатчика. — Или хрен от гребаного спутника получите, а не инструкции. Если не заткнетесь, сами будете копаться в этой металлической требухе. А я постою в сторонке и посмеюсь.
Бабл резко поднялся, повернулся и вышел.
Он стоял под холодными косыми лучами закатного солнца и неторопливо, чтобы не слишком стимулировать желудочную секрецию, курил трубку.
«Наша жизнь, — размышлял он, — в руках маленьких людей вроде Белснора. Здесь их власть. Страна одноглазых, в которой слепой — король».
«Зачем я сюда прилетел?» — спросил он себя и не получил немедленного ответа. Только вопль смятения поднялся из глубины подсознания, где бродили, жалуясь и стеная, неясные силуэты, точно забытые пациенты благотворительной психиатрической лечебницы. Они теребили Бабла, тянули его в прежний мир, в мерзейшие годы, когда на Орионе-17 он жил с медсестрой Марго, последней из его ассистенток. То был долгий и неэлегантный роман, закончившийся Лутаной трагикомедией — как для него, так и для нее. Она его бросила… или он ее? На самом деле, думал он, все бросают всех в таких ситуациях, когда царит неразбериха и попахивает судом. Мне повезло, я вышел из игры вовремя, довольно легко отделался. Она могла бы доставить уйму хлопот. И доставляла, взять хотя бы серьезную угрозу моему физическому здоровью, одно белковое истощение чего стоит.
Да, кстати, подумал он. Пора принять масло из проростков пшеницы, витамин Е. Надо идти домой. А заодно проглочу несколько таблеток глюкозы, от гипогликемии. Что, если я умру по дороге? Кого это расстроит? Как себя поведут остальные? Понимают они это или нет, но я играю важную роль, я необходим для их выживания. Я им нужен, но они мне нужны ли? Да, в том качестве, в каком нужен Глен Белснор. Значение имеет то, что они способны делать. Важны навыки, требующиеся для поддержания жизни в этом дурацком местечке. Для существования псевдосемьи, которая все равно никогда не станет настоящей семьей. Спасибо за это тем, кто вмешивается извне.
Придется сказать Толчифу и этому, как его… Морли. Скажу Толчифу, Морли и его жене — а она недурна собой — насчет вмешательства извне, насчет увиденного мною здания… Я подобрался к нему достаточно близко, чтобы прочесть надпись над входом. Кроме меня, вроде никто не прочел.
По гравийной дорожке он зашагал к своей квартире. Подойдя, увидел на крыльце домика четверых: Сьюзи Смат, Мэгги Уолш, Толчифа и мистера Морли. Последний говорил, его пузо напоминало огромную паховую грыжу.
«Интересно, чем он питается? — подумал Бабл. — Картофель, жареное мясо, к любому блюду — кетчуп, пиво. Пивного алкоголика узнать проще простого: ноздреватая кожа лица, особенно в местах волосяного покрова; мешки под глазами; одышка. Этот Морли так пыхтит, будто у него водянка. На самом деле почки не в порядке. Ну и конечно, с физиономии не сходит багровый цвет…
Люди, всегда потакающие своим желаниям, вроде этого Морли, совершенно не понимают — не способны понять, — что заливают в свои тела яд. Микроэмболии… Очень опасно для важных участков мозга. Но они, глупцы, не прекращают медленное самоубийство. Это регресс, возвращение в испытательную стадию, предшествовавшую возникновению реальности. Возможно, запоздало срабатывает механизм выживания биологического вида: плохие особи самоуничтожаются, чтобы уступить место хорошим. Их самки достанутся более приспособленным к жизни, более развитым самцам».
Взойдя на крыльцо, он постоял, держа руки в карманах, послушал. Морли во всех подробностях излагал свой теологический опыт. Наверное, просто врал.
— …«Дорогой друг», так обратился Он ко мне. Видимо, моя персона для Него что‑то значила. Помог с погрузкой… На это ушло немало времени, и мы успели побеседовать. Голос у Него тихий, но я все разбирал без труда. Он не сказал ни одного лишнего слова, и вообще Он выражает свои мысли с предельной точностью. В Нем нет ничего таинственного, что бы там ни городили… Так вот, мы грузили и разговаривали о том о сем. И Он пожелал благословить меня. Почему? По Его словам, я именно тот человек, который для Него что‑то значит. Он был совершенно конкретен; Он просто констатировал факт. «Я считаю, ты из тех людей, которые имеют значение, — сказал Он или выразил эту мысль похожими словами. — Я горжусь тобой, — добавил Он. — Страстной любовью к животным, сочувствием к низшим формам жизни исполнена душа твоя. Сочувствие — вот та основа, которая позволяет личности развиться и выйти за пределы Проклятия. Такая личность, как ты, — именно то, что Мы ищем». — Морли многозначительно умолк.
— Продолжайте, — взволнованно попросила Мэгги Уолш.
— А потом Он сказал странную вещь, — сообщил Морли. — Он сказал: «Так и Я спас тебя, сохранил тебе жизнь, сочувствием побуждаемый. Я знаю: твоя огромная способность к состраданию дает тебе возможность спасать жизни, как физически, так и духовно». Вероятно, Он подразумевал мою будущую деятельность на Дельмаке–Ноль.
— Но Он этого не говорил, — заметила Сьюзи Смат.
— В этом не было необходимости, — улыбнулся Морли. — Я понял все, что Он имел в виду. Если на то пошло, общаться с Ним было проще, чем с большинством знакомых мне людей. Я не о вас, конечно… черт, я же вас совсем не знаю, но вы, надеюсь, меня поняли. В Его речи не было ни трансцендентальных символических пассажей, ни метафизики вроде той галиматьи, что несли шарлатаны до появления Книги Спектовски. Я неоднократно имел возможность убедиться в правоте этого автора, когда общался с Ходящим.
— Так вы Его и раньше встречали?
— Несколько раз.
Доктор Милтон Бабл не выдержал и открыл рот:
— Я тоже несколько раз вцдел Его. И однажды имел дело с Мыслетворцем. В сумме получается восемь контактов с Единым Истинным Божеством.
Все четверо смотрели на врача, выражения лиц были разные. У Сьюзи Смат — скептическое. Мэгги Уолш демонстрировала полнейшее недоверие. Толчиф и Морли казались заинтересованными.
— И дважды, — продолжал Бабл, — с Заступником. Так что десять встреч. Это, конечно, за всю мою жизнь.
