Джон Кристофер - Долгая зима
От этой тоскливой мелодии некуда было укрыться.
Кэрол предстояло взять к себе мальчиков на Рождество, а Эндрю – на Новый год. До самого утра в сочельник он все еще питал надежду, что Кэрол пригласит и его – хотя бы на праздничный обед, однако так ничего и не дождался.
Зато во второй половине дня случилось неожиданное: в телестудию позвонила Мадлен.
– Если у вас есть свои планы, так и скажите, Энди, иначе – как насчет того, чтобы навестить завтра меня?
– Вы будете одна?
– Собственно, да.
– Очень мило с вашей стороны, Мадлен. Я тоже думаю, что нам стоит согреть друг друга рождественскими пожеланиями. Только не вздумайте утруждать себя стряпней. Лучше куда-нибудь сходим. Может, в «Дорчестер»?[6] Я слыхал, что там подают весьма приличный рождественский ужин.
– Нет, мы отлично пообедаем дома. Птица уже покрылась корочкой. Часиков в двенадцать?
– Договорились.
Немного поколебавшись, она добавила:
– Если передумаете или найдете более интересный вариант – просто позвоните.
– Не передумаю. До завтра.
Эндрю захватил с собой две бутылки шампанского. Дверь, как всегда, открылась просто от толчка плечом. Войдя, он услышал с кухни голос Мадлен:
– Кто там?
Она хлопотала над столом, облачившись в передник.
Бледное лицо раскраснелось от жара.
– Простите, кажется, я заявился слишком рано. Просто подумал, что бутылкам надо охладиться.
Мадлен улыбнулась:
– Вот и чудесно. Поставьте их в холодильник и пойдите выпейте чего-нибудь. Мне потребуется еще полчаса.
– Лучше я принесу выпивку сюда, чтобы вам не было скучно.
– Тогда у меня найдется, чем вас занять, – пригрозила она.
– И все же рискну.
Вернувшись в кухню, он спросил:
– Вы знали вчера, что я не приглашен в Далидж?
Мадлен приняла протянутый ей бокал и слегка нахмурилась.
– Я разговаривала с Дэвидом. Он сказал, что Кэрол собирается побыть одна с детьми, а сам он может зайти ко мне, если здесь не окажется вас.
Эндрю поставил свой бокал.
– Вы вполне могли отменить нашу встречу. Я бы не обиделся.
– Это было еще до того, как я позвонила вам. Я сразу сказала ему, что собираюсь вас пригласить. – Она улыбнулась. – Разве не странно? Оказывается, я могу теперь его обманывать. Раньше у меня это никогда не получалось.
Мадлен вернулась к своим хлопотам.
– Это разумно, по-вашему? – спросил Эндрю.
– Что я сказала ему не правду?
– Что отказались его принять. Дэвид как-никак сделал шаг навстречу.
– Первый признак слабости. Думаете, он попытался бы затащить меня в постель? Я почти уверена в этом. Дэвид вполне мог бы не уйти отсюда. Кэрол приняла бы вас назад, и все бы вернулось на круги своя. – Она покачала головой. – У меня не осталось никаких иллюзий на свой и его счет. Просто он не любит одиночества на Рождество. Пикантно было бы соблазнить меня после развода. Но и тогда ничего бы не изменилось. Он все равно вернулся бы к Кэрол.
– Если бы она приняла его. Вы могли бы рассказать…
– Энди, дорогой, вы все еще не понимаете? Он сам бы ей все рассказал. Кажется, вы до сих пор в них не разобрались.
– Должно быть, – согласился он упавшим голосом.
– Если у меня и остался хоть малейший шанс вернуть Дэвида, то вовсе не через постель. Сейчас он испытывает хотя бы какие-то сомнения. Это не столь важно, но все-таки… – Мадлен ласково улыбнулась. – Кроме того, у меня есть вы. Это уже немало.
– Почему вы обманули его? Разве не правильнее было бы просто отказать Дэвиду, сообщив, что место занято мною?
– Ложь – всегда признак слабости, – тихонько сказала она. – Кстати, он предложил, чтобы я дала вам от ворот поворот.
– Этого следовало ожидать. А вы не согласились.
– У меня хватило на это сил. И я рада.
Стоя позади Мадлен, Эндрю ласково прикоснулся к ее руке.
– Я тоже рад.
Покончив с трапезой, они убрали тарелки в моечную машину и, перейдя пить кофе в гостиную, сели на длинный диван. В полтретьего на улице уже смеркалось. В окнах были видны белые контуры домов напротив, на них все ложился и ложился снег, извергаемый серыми небесами.
Поставив чашку, Эндрю поцеловал Мадлен. Им приходилось обмениваться невинными поцелуями и раньше. В этот раз все началось как будто так же, только теперь одиночество показалось обоим особенно невыносимым, а мир вокруг словно излучал покой и печаль.
– Нет, – сказала Мадлен, – нет, дорогой…
Ее голос прозвучал вяло, как-то жалобно. На ней было серое шерстяное платье с пуговицами спереди. Ее рука на мгновение задержала его руку, но потом упала.
– Прошу тебя, Энди…
Грудь была белоснежной, как улица за окном. Он прижался к ней губами. Мадлен лежала неподвижно; через некоторое время она коснулась его головы. Эндрю боялся, что Мадлен оттолкнет его, но она только сильнее прижала его к груди. Он почувствовал, как под губами трепещет ее сердце.
Это был момент сладостного покоя, которому противопоказана спешка и нетерпение. Им было хорошо и удобно в объятиях друг друга; они не сразу обратили внимание на деликатное позвякивание телефона.
Прошло полминуты, а телефон все не умолкал. Мадлен напряглась и сказала:
– Лучше я подойду, милый.
– Пусть звонит.
Она высвободилась и встала с дивана, застегивая платье.
– Я ненадолго, – шепнула она.
Он прикоснулся к ее шее:
– Не застегивай хотя бы верхнюю пуговицу. Обещаешь?
Она улыбнулась и кивнула:
– Хорошо.
Эндрю прислушался к удаляющимся шагам и к голосу, раздававшемуся в холле так тихо, что он не смог различить ни единого слова. Потом шаги зазвучали снова. Мадлен вернулась в гостиную, но уже не приближалась к нему, а предпочла местечко у дальнего края стола.
– Это Дэвид, – сообщила она. – Спрашивал, здесь ли ты.
– Чего он хочет?
– Спросил, можно ли ему прийти и попить с нами кофе.
Ее пальцы машинально скользнули к вороту платья и застегнули верхнюю пуговицу.
– Черт! – выругался Эндрю. – Черт бы его побрал! Зачем ты согласилась?
– Прости, – взмолилась она и развела руками. – Что же мне еще оставалось?
– Когда он явится?
– Уже через несколько минут. Он звонил со станции «Саут-Кен». Прошу тебя, Энди, будь умницей. Я не позволю ему остаться здесь надолго.
– Конечно. Но с определенной точки зрения теперь уже не имеет значения, как долго он останется – четверть часа или весь день.
– Мы вели себя глупо, – сказала Мадлен. – Оба.
– Просто тебе так удобнее.
– Разве? – выдохнула она. – Разве?
Она крепко обняла Эндрю, но в этом объятии чувствовалась не страсть, а отчаяние. Мадлен не отпускала его до того самого мига, когда открылась входная дверь и в холле раздался голос Дэвида. Она поспешно пригладила волосы; ее лицо стало еще бледнее обычного.
