Андрей Дашков - Стервятник
Потом, словно удовлетворившись осмотром, мерцающее облако погасло и глазам Люгера понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к темноте. Он позвал Газеуса и услышал в ответ только долгий протестующий вой. Сомнение закралось в его душу, склонную к авантюрам, но только на краткий миг. Теперь ничто не мешало ему войти в усыпальницу Гадамеса и он сделал это.
На двери не было даже засова. Люгер распахнул ее, втайне все еще надеясь застать здесь Шаркада. Склеп был темен, только узкая полоса ночного сияния падала от двери внутрь помещения. На этой полосе чернильным пятном лежала тень Слота. Он вошел и повернул направо, скользя пальцами по стене. Его рука наткнулась на холодный металлический предмет. Люгер ощупал его и понял, что это светильник, намертво закрепленный между камнями. Стервятнику повезло - в светильнике осталась восковая свеча. Он вытащил огарок и занялся почти безнадежным вне стен своего родового дома делом добыванием огня при помощи магии. Против ожидания, ему не пришлось прилагать для этого слишком много усилий, - после первого же заклинания слабое пламя возникло на конце фитиля и вскоре усыпальница была кое-как освещена колеблющимся светом.
В ней находилось четыре саркофага, поставленных в ряд; один из них значительно превосходил размерами остальные. Но Люгера не интересовали надгробья - он рассматривал стены и сводчатый потолок склепа...
Шаркад не обманул его - здесь имелось множество портретов в рамах и без оных, написанных на дереве, шелке, металле, и располагавшихся в глубоких нишах, перед каждой из которых находилось что-то вроде алтаря. Стервятник поразился тому, что увидел, - эта мрачная галерея портретов показалась ему вначале совершенно бессмысленной.
Он позвал Сегейлу. Усыпальницу Гадамеса Люгер счел безопасной. Под потолком еле слышно шевелилась какая-то темная масса, может быть, стая летучих мышей. Инстинкт подсказывал Слоту, что они не представляют собой угрозу. Он не ошибся - его невидимый враг остался снаружи...
Едва Сегейла переступила порог усыпальницы, обитая металлом дверь заскрипела за ее спиной и стала закрываться, будто от порыва ветра. Люгер с воплем бросился к двери и ударил в нее всем своим телом. Результат был таким же, как если бы он ударился о стену. Дверь закрывал не ветер и не человек, - какая-то неумолимая сила поворачивала ее вокруг петель, даже не заметив сопротивление Люгера. Спустя несколько мгновений щель между краем двери и каменной стеной стала уже слишком узкой для человеческой руки и Стервятник воткнул туда кинжал, отчаянно налегая на рукоятку.
Это ни на секунду не задержало того, кто расставил ему эту ловушку. Звякнул металл и в руках у Слота остался лишь обломок клинка. Дверь полностью закрылась; в почти незаметных щелях между ее краями и каменной кладкой засиял голубой свет.
Стервятник едва не взвыл от ярости. На этот раз он попался основательно. Люгер не вчера появился на свет и не однажды был весьма близок к смерти. Иногда, в спокойные периоды жизни, она являлась ему в его снах, и всегда - в разных обличьях. Он ненавидел любое из них, но меньше всего ему хотелось сдохнуть вот так - среди чужих мертвецов, сидя взаперти в каменном мешке вместе с любимой женщиной и даже не имея возможности действовать.
Он ощутил неприятную леденящую пустоту в груди над желудком предвестницу будущего ужаса, раскаяний и абсолютного бессилия. Внезапно одна неизбежная мысль пришла ему в голову. Люгер взял в руки свечу и поднес ее к лицу Сегейлы. Потом он вздохнул с облегчением, потому что на этом лице было написано все, что угодно, кроме злобы. Слот не был наивным и чересчур чувствительным, но именно поэтому доверял тому, что видел. Его сердца коснулась внезапная боль, может быть, оттого, что в прозрачных глазах Сегейлы было столько муки.
Люгер обошел усыпальницу по периметру, держа в руке свечу и подолгу осматривая реликвии рода Гадамесов. Впрочем, здесь были не только реликвии и семейные портреты. Большую часть ниш занимали изображения людей, малознакомых или вообще незнакомых Слоту, а также небольшие скульптуры, бюсты, пряди волос, полуистлевшие пергаменты, страницы древних книг и даже восковые фигурки размером с человеческую кисть, выполненные с редким мастерством и изяществом. Все они находились в более чем странных сочетаниях друг с другом и с предметами темного варварского культа, о котором Люгер знал только понаслышке. Они внушали ему необъяснимый трепет. Он с отвращением разглядывал их, чувствуя, что прикоснулся к вещам, среди которых уже бессилен его разум, а в игру вступают суеверия и магия самого черного свойства.
Он видел внутренности каких-то животных и, может быть, не только животных, засушенные птичьи лапки, пятипалые кисти рук, рыбьи кости, зеркала, неуловимо искажавшие отражения, мертвых змей, плававших в маслянистой жидкости, эфемерные изображения из черной смолы и волос, магические фигуры, выложенные из человеческих зубов и ногтей... Он взял в руки одну из восковых фигурок, в глаза которой были воткнуты две острые рыбьи кости, и принялся внимательно рассматривать ее со всех сторон. На спине фигурки имелся какой-то оттиск, сделанный, может быть, нагретой печаткой. Приглядевшись, Люгер узнал миниатюрное изображение волчьей головы.
Догадка вспыхнула в его мозгу, как молния, но после наступил еще больший мрак. Без сомнения, его окружали предметы земмурского культа Гангары, но это было настолько невероятно и чудовищно, что он поначалу счел увиденное всего лишь гигантской мистификацией. Магическая лаборатория оборотней в самом центре валидийского кладбища, - это разрушало все его представления о дозволенном и возможном... Люгер ошеломленно бродил от ниши к нише, пока, наконец, не убедился в том, что ему придется свыкнуться с изменившейся реальностью.
Теперь ему казалось самым важным найти здесь свое собственное изображение и он вскоре наткнулся на него в одной из дальних ниш. Это был небольшой портрет, написанный маслом на холсте. Люгер узнал себя в отрочестве; на нем был боевой костюм традиционных цветов его рода, но Слот не мог припомнить случая, чтобы он когда-либо позировал для этого портрета. Тем не менее, он взирал на портрет с большим облегчением, потому что восковые фигурки внушали ему леденящий ужас.
Перед портретом лежала таинственным образом мумифицированная человеческая кисть, темная и ссохшаяся до детских размеров. Впрочем, это были только его догадки. Преодолевая отвращение, он осторожно взял кисть в свою руку, опасаясь, что она рассыплется в пыль при его прикосновении. Однако, дьявольский предмет оказался прочным и даже упругим, словно живая плоть. Люгер перевернул кисть ладонью вверх и от неожиданности чуть не выронил ее из рук. Рисунок немногочисленных линий на темно-коричневой ладони в точности повторял рисунок линий на его собственной правой руке, но, самое главное, - на ней тоже был зловещий знак, предвещавший Люгеру насильственную смерть в возрасте тридцати пяти лет...
