Карл-Юхан Хольцхаусен - Цвет надежд — зелёный (сборник)
На начальном этапе своих изысканий он часто мечтал об этом дне. В лаборатории толпятся представители мировой прессы, а профессора, краснея, признаются в своем бессилии объяснить процесс. Но годы добровольного одиночества изменили его фантазии. Ему не нужны стали аплодисменты, восхищенные репортажи могли остаться ненаписанными. В свое время мир все равно узнает о его величии.
Десять лет назад в его дверь постучался последний посетитель — товарищ по университету, случайно оказавшийся в тех местах, — но впущен не был. Его контакты с внешним миром ограничивались одним телефонным разговором в неделю с продуктовой лавкой в деревушке и несколькими купюрами в корзинке, выставленной на веранде и предназначенной для посыльного из лавки.
К концу работы его существование превратилось в борьбу со временем. Еще неделю назад было не ясно, успеет ли он закончить задуманное прежде, чем истратит последние крохи своего наследства. Но он успел, и вот дубликатор перед ним. Совершенный дубликатор. Две кофейные чашки с отбитыми ручками на крышке аппарата и два абсолютно одинаковых котенка, играющие с клубком ниток в углу комнаты, свидетельствуют об его успехе. Тридцать лет изнурительного труда наконец-то будут по достоинству вознаграждены.
Больше часа сидел он почти неподвижно. В ту же секунду, когда дубликатор заработал, он осознал один очень невеселый факт. В течение всех этих тридцати лет его планы и мечты заканчивались именно на этом. Он не имел ни малейшего представления, что делать дальше.
Когда в свои двадцать с небольшим он начинал работу, конечная цель не вызывала никаких сомнений. Изобретение принесет ему богатство, неисчислимое богатство — каким образом, его не волновало. Крез и Соломон поблекнут рядом с ним. Богатство даст ему власть, а богатство и власть принесут счастье.
Теперь эти фантазии он мог бы с легкостью осуществить. В кармане у него, правда, лишь несколько монет, но через несколько часов этих монет станет столько, что вполне можно будет обменять их на пару слитков золота, которые в свою очередь… Или частным лицам запрещено иметь в обращении золотые слитки? Он не знал этого точно, да, по правде говоря, его это не интересовало. Может ли богатство вернуть ему молодость? Может ли оно дать ему настоящих друзей, если он решится нарушить свое одиночество? Вряд ли.
Ну а власть? Посвятить ближайшие годы завоеванию мира? Добыть оружие и патроны и скопировать самого себя, создав непобедимую миллионную армию? Он мысленно представил себе бесконечные шеренги марширующих чучел, сгорбленных, в очках со стеклами толщиной в сантиметр, и содрогнулся от отвращения.
Оставалось только стать благодетелем человечества. В белом ящике были еда для голодающих, лекарства для больных, роскошь и изобилие для бедных. Он мог бы даже создать уменьшенную копию дубликатора, а потом размножить его в большом аппарате.
Это-то уж по-настоящему преобразит мир, не так ли? А что останется на долю человека, которому уже не к чему будет стремиться, незачем строить планы? Скука и апатия, общество, которое сначала застынет в своем развитии, а потом покатится назад. Кому будут нужны знания, если все, что пожелаешь, можно найти под крышкой дубликатора? Конечно же, пути, которыми пойдет человечество, если каждый получит в свое распоряжение дубликатор, могут быть различными, но все они приведут к катастрофе.
Он встал со стула и окинул взглядом лабораторию.
Тридцать лет ушло на то, чтобы построить дубликатор. Чтобы разрушить его кувалдой, потребовалось всего тридцать минут.
Берье Круна
Все наверх!
"Самое странное, — часто думал он потом, — что все казалось очень просто и естественно". Он ни чуточки не испугался, не поразился, хотя и несколько удивился, увидев того человека на опушке. Вообщето первым обнаружил незнакомца Бустер, бульдог. Залаял, подбежал и начал обнюхивать. Человек улыбнулся собаке.
— Не бойтесь, — крикнул владелец бульдога. — Собака не укусит, она просто любопытна.
Теперь человек улыбнулся уже ему.
— … не боюсь, — заверил он.
Дул холодный ветер, под лучами мартовского солнца растаяла лишь небольшая часть снежного одеяла на опушке. Тем не менее на человеке не было ничего, кроме голубых плавок. Он сидел, прислонившись к валуну, и, казалось, наслаждался солнцем, больше всего напоминая туриста, расположившегося на солнечном берегу.
— Вам не холодно? — не удержался от вопроса хозяин собаки.
Ему самому показалось, что это прозвучало глупо, и, чтобы скрыть неловкость, он продолжил:
— Вы живете здесь поблизости? У меня небольшой домик по ту сторону холма.
— Мне не холодно, — услышал он в ответ. — И я не живу здесь поблизости.
Собака спокойно улеглась у ног незнакомца. Тот наклонился и почесал ее за ухом, но продолжал смотреть на хозяина, как бы ожидая дальнейших вопросов.
— Вы понравились Бустеру. Обычно он с подозрением относится к незнакомым. По-моему, он вообще раньше никогда так себя не вел. Может, у вас тоже есть собака?
Человек по-прежнему улыбался. Это внушало какое-то необъяснимое к нему доверие.
— Нет, у меня нет собаки, У меня есть…
Незнакомец замолчал и развел руками. Может быть, иностранец? Во всяком случае он не мог подобрать слова для обозначения своего домашнего животного.
— Кошка?
— Нет, не кошка.
Даже голос внушал доверие. Только много недель спустя он понял причину. Голос незнакомца был просто-напросто точной копией его собственного.
— Мне следовало бы представиться. Инженер Лундберг. Мы с Бустером совершали воскресную прогулку и сейчас направляемся домой. Не хотите ли составить нам компанию и перекусить?
Слова вырвались у инженера прежде, чем он успел подумать. У Лундберга не было привычки приглашать домой незнакомых, а с полуголыми мужчинами, сидящими в сугробе, следовало бы быть особенно осторожным. Но парень небось замерз, хотя и отрицает это, а то, как воспринял незнакомца Бустер, явно говорило в его пользу, так же как его улыбка и голос.
Человек встал.
— Меня зовут Сири, — сказал он. — Я хочу составить вам компанию.
— Сири?
Инженер ждал, что Сири достанет свою одежду, он ведь мог, скажем, быть «моржом», поэтому и сидел в сугробе, наслаждаясь солнцем. Но Сири — Сири? — тут же подошел к нему, и инженер, удержавшись от комментариев, направился к дому.
— Простите за навязчивость, вы швед или приехали из какой-нибудь другой страны?
Лундберг не заметил в речи незнакомца ни малейшего акцента, но то, как тот искал слова, посеяло в нем сомнения. Да еще краткие ответы Сири, за которыми ни разу не последовало ни одного вопроса.
