Федор Ильин - Долина новой жизни (с илл.)
Мадам Гаро стояла у ограды из колючей проволоки и смотрела вдаль. Там, на фоне осенних лугов, неясно вырисовывались поселки, тонкая линия железнодорожной насыпи. Воздух был так чист, что различалось то, что обыкновенно терялось в тумане. На душе было празднично, весело. В ушах слегка шумело, перед глазами плыли какие-то прозрачные, блестящие шарики, как будто воздух сделался доступен зрению. Где-то звенел электрический звонок; ясный звук автомобильного рожка прозвучал в ущелье, будя многоголосое эхо.
«Какое странное ощущение! Мне кажется, что я когда-то уже была в этом месте, стояла у этой изгороди; точно так же звенел звонок, и ему вторил звук рожка… Как жаль, что нельзя пробраться на край скалы; оттуда, наверно, открывается роскошный вид».
Воспоминание о гибели ее мужа, судя по описанию в газете, прыгнувшего со скалы в пропасть, на мгновенье затемнило радужные мысли. Но солнце, воздух и внутренний подъем быстро вернули ей веселое настроение. Она никогда не бросилась бы со скалы! Она хочет жить. Каждая минута жизни приносит блаженство. Это солнце, этот ласкающий ветерок, эти звуки, эти непонятные, тончайшие ароматы, исходящие от земли — все это волнует, захватывает, зовет. Жизнь прекрасна, какая бы она ни была. Не зря врачи стараются продлить жизнь, хотя бы даже на несколько минут.
Мадам Гаро шла по тропинке между скал.
Она имела прекрасный, здоровый вид. Взор ее с любопытством останавливался на каждой мелочи, все казалось ей интересным и занимательным. Каждая песчинка, камушек, мох на скале, куча опавших листьев — все представлялось ей необычайным, достойным внимания.
Вдруг из узкого прохода между последней постройкой и обрывом навстречу ей вышел Макс Куинслей. Он почтительно снял шляпу и, оставаясь с непокрытой головой, нагнулся, чтобы поцеловать протянутую ему руку.
— Мадам Гаро, я вижу, вы наслаждаетесь природой? Замечательный день, а здесь, в горах, воздух так упоителен…
— Я каждый день совершаю прогулки, — сказала она и отвернулась, чувствуя, что краска заливает лицо.
— Если позволите, я охотно пройдусь с вами.
Несколько минут они шли молча.
— Я видел ваши работы в студии… Это замечательно. Мне кажется, вы сделали большие успехи.
— Да, последний этюд мне удался.
— Очень рад. Ваши силы вполне восстановились, вы выглядите хорошо. Здешний санаторный образ жизни идет вам на пользу.
— Санаторий в тюрьме, — засмеялась она.
— О, мадам, не вините меня. Мои чувства к вам постоянны… Но такое ужасное стечение обстоятельств… У меня не было другого выхода…
— …как запрятать меня в тюрьму?
— Не заставляйте меня снова переживать то, что я испытал при виде вас в камере. Верьте, все это случилось по недоразумению.
— Скажите, — перебила она, — мой покойный муж был заточен в этой тюрьме?
Ее глаза встретились с глазами Куинслея, и он прочел в них все, что угодно, кроме печали.
— Да, Леон Гаро отбывал наказание здесь. Внезапное душевное расстройство, которого никто не мог предвидеть, послужило причиной его смерти.
— Сделайте распоряжение, мистер Куинслей, чтобы меня пропускали за колючую изгородь, я хочу гулять на более широком пространстве.
— Если угодно, пожалуйста, — Макс рукою потер лоб. «Дневник Леона Гаро оказал, пожалуй, лучшее действие, чем все внушители», — подумал он. По его губам скользнула ядовитая усмешка. — Я не умею отказывать вам, мадам, хотя ваше отношение ко мне было не всегда лояльно.
Анжелика повернулась к нему и впервые заинтересованно посмотрела на него. Ей бросились в глаза его необычайная бледность, худоба.
— Вы нездоровы?
— Здоров ли я? Что могу вам на это ответить? Постоянная работа, постоянное нервное возбуждение… Я даже не успеваю подумать о своем здоровье.
— Что именно занимает вас больше всего теперь?
Они стояли на небольшом возвышении, под их ногами расстилался хаос скал.
— Я думаю о переустройстве нашего мира, — сказал Куинслей с жаром. Будущее требует новых людей, и я дам их. Они будут приспособлены для новых условий жизни, будут обладать здоровьем, выносливостью, трудоспособностью и будут послушны.
— Послушны вам?
— Послушны таким же людям, как они, но стоящим над ними, управляющим ими — людям с особо развитым мозгом, с железной волей, бесстрастным вождям, ведущим человечество вперед. — Глаза Куинслея горели энтузиазмом. Он распростер руки по направлению к Главной Долине. — Эта страна первой увидит нового, дифференцированного человека. Вы, мадам Гаро, должны считать себя счастливой — вы будете свидетелем великого переворота!
Она с изумлением смотрела на Макса. Он казался ей величественным, гениальным. К нему нельзя применять обычных мерок. Может быть, его поступки должны трактоваться совсем иначе, чем она думала раньше?
Проницательность ее собеседника была велика. Он нежно взял ее за руку.
— Вы должны простить мне многие мои поступки. Когда я стремлюсь к чему-нибудь высокому, я могу делать и мелкие ошибки. Вы, мадам, вы для меня тоже нечто высокое, недосягаемое.
Анжелика содрогнулась.
В это время зазвонил звонок, звук этот заставил ее опомниться; она снова почувствовала себя заключенной и увидела в Куинслее своего заточителя. Она отодвинулась от него на шаг и проговорила другим тоном:
— Я должна идти, иначе я пропущу завтрак.
Макс вежливо приподнял шляпу.
Визит Куинслея разбудил в ней желание говорить с людьми, обмениваться мнениями, знать интересные новости. Может быть, в ней стали просыпаться еще какие-то чувства, но в этом мадам Гаро не хотела сознаться даже себе. А внушитель неустанно работал, навевая ей интерес к Максу и к его исполинской деятельности.
Вечером небо покрылось бесчисленными звездами, оно как будто горело звездным огнем.
Анжелика долго не могла оторваться от этого чудного зрелища. Но темная тень на мгновенье закрыла небо, что-то черное опустилось на площадку за садом. Огненный глаз прожектора повернулся к дому, свет проник через окно, ярко осветил темную комнату.
«Аэроплан. Кто это может быть так поздно?» — Сердце женщины дрогнуло. А в коридоре уже слышался стук шагов; вот кто-то остановился у дверей…
— Мадам, могу я войти? — прозвучал голос Макса.
— Войдите. — Анжелика поторопилась включить свет, поправить платье и прическу и напудриться и села на диван, приняв свою обычную позу, с книгой в руке.
Куинслей вошел. Здороваясь с хозяйкой и целуя ей руку, он говорил:
— У меня появился свободный час, и я прилетел, чтобы побыть с вами, если вы ничего не имеете против.
