Яна Завацкая - Холодная зона
— Вперед! — Бинх с залихватским воплем заскользил вниз на ногах. Ли кинулась за ним. Они мастерски съехали с горы, ни разу не покачнувшись, но в самом конце Бинх развернулся и сделал коварный выпад — и Ли полетела не на лед, а в сугроб рядом с ледяной полосой. Хохоча, она выбралась из снега, на ходу сминая ком теплыми ладонями, и бросилась на Бинха, затолкав снежок ему за шиворот. Тот вывернулся, попытался схватить Ли, но она ускользнула. Промчалась под ледяной аркадой, скатилась с мини-горки, ловко обогнув играющих малышей. Тут Бинх снова настиг ее из засады, ухватил, но Ли ловко подцепила его ногу своей, и в сугроб они рухнули вместе.
Бинх в падении зацепился за Ли, так что когда она выпростала лицо из снега, оказалось, что щека Бинха — совсем рядом, желто-смуглая, мокрая от тающих снежинок. И Ли, не удержавшись, чмокнула эту холодную щеку. Бинх медленно повернул голову. Их глаза встретились.
Теперь Ли ясно видела, что у Бинха не черные глаза, а темно-карие, со светлым ободком вокруг зрачка. Его рука протянулась вперед. Он нашарил шапку, которая свалилась с Ли, и надел ей на голову. Ладонь скользнула по ее волосам. Потом Бинх вскочил и подал ей руку.
— Давай вставай, простудишься еще! Будешь потом занятия пропускать.
Вечером Макса уложили и сидели вокруг наряженной елочки. Горели свечи, горела цветная гирлянда на елке, отражаясь в блестящих подстаканниках, в фужерах. Ли вдруг подумала, что никогда еще не чувствовала себя так хорошо, так спокойно.
Дома они раньше тоже отмечали Новый Год. К родителям приходили гости, накрывали богатый стол, мама щеголяла нарядами и демонстрировала наряды на Лийе. Тоже была елка, бокалы, вкусная еда, но разговоры были совсем другими, а детей отсылали поиграть в другую комнату. Там же накрывали и «детский стол».
Хорошо было и в ШК, да и потом тоже неплохо отмечали праздники — но все это не Дом. Казенное ощущение. А вот здесь, у Димы и Марины было по-настоящему уютно.
Дима разглагольствовал о своей работе.
— Все-таки за нашими ММС — будущее. Уже сейчас многое производится именно индивидуально, с их помощью. Например, у нас уже стоит в микрорайоне ММС для одежды — пришел, загрузил параметры и берешь, что нужно. Да и пищевые фабрики станут не нужны.
— Ты не прав, — возражала Ли, — чтобы печатать на ММС еду, надо все-таки сначала загрузить туда пищевую массу! Белки, жиры и углеводы! А их надо произвести на фабрике.
— Ну хорошо, но кухни уже точно будут не нужны!
— А сам любишь что-нибудь сготовить, да и мои пироги ешь с удовольствием, — поддела его Марина.
— Ну это хобби! Как хобби, кулинария будет всегда. В этом году у нас планируется открытие нового цеха, его уже строят. Я прохожу переквалификацию и буду работать там. Фармакологические ММС, вот что мы будем делать! Действующие вещества будут загружаться заранее, а напечатать лекарство в нужной форме — таблетка, порошок, раствор в ампуле — вопрос пары секунд.
— Салверы это очень оценят! — подтвердила Марина, — у нас зачастую вопрос формы очень важен. Если взять пациентов с нарушениями глотания…
— Там будут всего шесть человек на смену, а цех будет обеспечивать фактически всю Восточную Европу.
— А что ты там будешь делать?
— Ну я — настройщик. Буду следить за линиями, устранять сбои. Работник такой нужен всего один на смену. Это очень интересная работа, захватывающая. Машина — она ведь умная, чертяка, и такое ощущение, что она хочет исхитриться и сделать все по-своему. А иногда просто сбой, болезнь, и она не знает, что делать дальше, а ты войдешь в систему, отверткой покрутишь — и вот уже дальше все летит. Иной раз это как головоломка, — увлекся Дима, — с ума сойдешь, пока догадаешься… а производство простаивает! Но чаще, конечно, обычные случаи…
— А ты не хочешь какое-то дополнительное профобразование? — спросил Бинх. Они уже давно перешли на ты.
— Ну так а что делать с этим дополнительным? Разрабатывать новые ММС? Я и так вношу вклад, постоянно рацпредложения… Но мне было бы скучно без вот этих напряженных смен, без производства, когда от тебя зависят многие другие участки. Я не ученый по складу. Или допустим, руководить… я не в партии. Но допустим, можно вступить. Можно куда-то поехать на трудный участок, чтобы потом признали достойным руководства. Но я не хочу ни руководить, ни все эти телодвижения делать. Да и дети опять же — я Маринку с ними одну, что ли, брошу? Я рабочий, мне это нравится — зачем мне что-то еще? Кто-то, может, думает, что у меня скучная работа? Нет, не скучная.
— Я как раз это понимаю, — Ли вспомнила школьный цех, — да, это здорово. Когда все крутится, гремит, и на выходе — раз, и готовенький продукт. Когда чего-то не было — и вдруг это есть, потому что ты и твои товарищи это сделали.
— Вот именно! — подтвердил Дима.
— Ну-у, — Марина наклонила голову, — мы в профшколе изучали историю нашего дела… Так вот, в ХХ-м веке салверов вообще не считали за профессию, вообще унижали так, что представить невозможно. Собственно, и названия салверы не было.
— Но сейчас-то салверология — это самое почетное дело! Круче медицины, — возразила Ли.
— Ну круче, нет — не знаю. Врачи — это другое. Это как инженеры, как ученые: они сидят где-то в отдалении, смотрят на приборы, раскладывают пациента по клеточкам и собирают. Это наука, это сложнейший труд. А салверы — работают прямо с человеком, с конкретной личностью. Мы всегда рядом. Как мать с ребенком. С каждым, кому нужен уход и помощь — будь то инвалид, старый больной человек, ребенок с нарушениями развития. Если не ценить салверов — это значит ни во что не ставить беспомощных людей. Раньше таких, как мы, называли какими-то «медсестрами», то есть считали своего рода недоразвитыми врачами, или вообще — сиделками, как будто у нас есть возможность на работе много сидеть! Или нянечками, еще краше. Презирали, потому что эти «нянечки» выполняли «грязную работу», убирали дерьмо, понимаете ли. И в то же время считали эту работу исключительно простой, якобы ее может выполнить любая деревенская баба.
Это для меня непостижимо! Понимаете, работа дизайнера или переводчика — просто знающего два языка, как все мы — это неимоверно сложно, как они считали. А вот уход за больным человеком — делать нечего, это каждый может.
— Я и в самом деле не понимаю, — Ли покачала головой, — как можно не уважать такую работу? Как? Ведь это работа непосредственно с человеком. Сложнейшая. Здесь и психология, и менеджмент, и медицина, и всякие там методики реабилитационные…И со смертью имеешь дело, и простите, с выделениями всякими, с кровью. Наверное, только военных, да и то лишь тех, кто реально воюет, можно с этим сравнить.
