Джордж Мартин - Туз в трудном положении
– Это ведь была моя идея. Говорили, что все придумали в штаб-квартире, но на самом деле это сделал я. – Джек наигранно вздохнул. – Я был неправ, но в тот момент это казалось хорошей идеей.
Репортеры заполняли время интервью со знаменитостями. Ниже находилась кабинка Си-би-эс, зал гудел, ожидая кандидата. Похоже, половина присутствующих была в масках.
Джек печально улыбнулся, глядя в прищуренные глаза Уолтера Кронкайта.
– Мне казалось, все сходится. Все насильственные действия диких карт (а вы ведь помните, что на меня самого нападали дважды), казалось, были направлены на то, чтобы помешать выдвижению сенатора Хартманна, и играли на руку преподобному Барнету. И когда я лично встретился с Барнетом, то увидел, насколько он харизматичен. Помня о людях вроде Нур аль-Алла – он ведь был еще одним харизматичным религиозным деятелем, оказавшимся дикой картой, – я просто пришел к неверному выводу.
– Так вы убедились в том, что в лагере Барнета нет диких карт?
Отрепетированная улыбка Джека выражала цинизм.
– Если они и есть, то хорошо спрятаны. – Он лицемерно рассмеялся. – Иначе и быть не может, Уолтер.
За спиной у Кронкайта пара десятков видеомониторов отражали работу камер, показывающих зал. Люди размахивали плакатами, танцевали, смеялись под своими масками. Потные люди в наушниках трудились за пультами.
Казалось, Кронкайт настроен на непринужденную беседу: сейчас он был совершенно не похож на жесткого репортера. Тем не менее следующий вопрос оказался болезненным.
– Вы не считаете, что должны извиниться перед сторонниками Барнета?
Джек еще раз открыто улыбнулся.
– А я это уже сделал, Уолтер. Вчера днем я лично принес извинения Флер ван Ренссэйлер.
Он улыбнулся еще шире и посмотрел прямо в камеру. «Скушай это, Флер!» – подумал он.
– И как вы относитесь к тому, что Грег Хартманн наконец выдвинут от партии?
Джек смотрел в камеру и чувствовал, как его улыбка леденеет.
– Думаю, – осторожно проговорил он, – что я облажался столько раз, что не могу ничему радоваться, Уолтер.
Кронкайт вставил в ухо наушник, секунду послушал, а потом посмотрел на Джека и сказал:
– Мне сообщили, что кандидат сейчас начнет выступление. Спасибо вам, Джек. А сейчас мы дадим слово Дэну Разеру и Бобу Шейферу.
Красная лампочка на камере погасла. Толпа орала и свистела, вскочив с мест.
Джеку было очень жаль, что он не может радостно кричать вместе с остальными.
Несколько секунд Тахион не мог сориентироваться, а потом увидел транспарант Калифорнии и понял, где оказался. Сцена корабельным носом выдавалась в переполненный зал. На ней рядами стояли знаменитые и власть имущие. Он клещами стиснул плечо какого-то репортера, заставляя посторониться.
– Эй, ж…! Поосторожнее.
– Уйди, – рыкнул Тахион, проталкиваясь мимо и ввинчиваясь в толпу. Он искал место, откуда у него будет хороший вид на сцену.
– БУДУЩИЙ ПРЕЗИДЕНТ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ… – Тахион наконец начал слышать происходящее, – …ГРЕГ ХАРТМАНН!
Пятнадцатитысячный зал взорвался. Оркестр грянул «Звезды и полосы навсегда». Приветственные крики, улюлюканье, свист. Вниз поплыли воздушные шарики, разлетавшиеся в стороны под отчаянными взмахами хартманновских плакатов. Тахион содрогнулся от звукового удара и близости такой массы людей.
Его ноющие глаза устремились на сцену. Грег широко улыбается и машет рукой, держа за руку Джексона. Эллен, бледная и осунувшаяся, сидит рядом с ним в кресле-каталке и улыбается. Внезапно Тахион осознал то, что было до сих пор какими-то дополнительными сведениями. На восьмидесяти процентах присутствующих были надеты маски. То, что было всего лишь безнадежным предприятием, теперь стало неосуществимым. Ему никак не удастся своевременно отыскать Джеймса Спектора и помешать убийству.
Он плакал, а вокруг орала толпа.
– …Будущий президент Соединенных Штатов Грег Хартманн!
В зале толпа пришла в неистовство. Зелено-золотые плакаты Хартманна раскачивались под звуки оркестра. С потолка на радостно кричащих делегатов сыпались воздушные шарики.
Кукольник чуть ли не кончил. Скопившиеся за долгую неделю эмоции выплескивались одним бурным торжеством, и сила этого потока была просто сногсшибательной. Грег снял клоунскую маску и шагнул к кафедре, победно вскинув руки. В ответ неслись яростные вопли, шум стоял просто оглушительный. Ему пришлось криком подзывать к себе Джесси. Они сцепили руки, вскинули их вверх, демонстрируя собравшимся, – и приветственные крики еще усилились, заглушая оркестр и сотрясая зал.
Это было великолепно. Это был настоящий экстаз.
Овация длилась несколько долгих минут. Грег снова помахал, поднял руки и кивнул. Заметив Джека наверху в кабинке Си-би-эс с Кронкайтом, он адресовал им улыбку и продемонстрировал большой палец. Он поцеловал Эллен, сидевшую в кресле-каталке на заднем плане. Он широко ухмыльнулся Девону, Логану, всем остальным. И он знал, что под своими масками они ответно ему улыбаются.
«Мы справились! – Кукольник был опьянен всеобщим обожанием. – Все наше, нам принадлежит все!»
Грег мог только беспомощно ухмыляться, соглашаясь. «Все наше».
Когда зал наконец чуть утих, он шагнул к кафедре. Он посмотрел на набитый людьми амфитеатр, на собравшуюся внизу плотную толпу. Многие были в масках, как и те, кто стоял на сцене.
– Спасибо вам, всем до одного, – проговорил он хрипло, и они снова взревели. Он поднял руки, и крики стали тише. Было очень приятно иметь над ними такую власть. – Эта борьба была самой упорной в моей жизни, – продолжил он, – но мы с Эллен не отчаивались. Мы доверяли вашему разуму – и вы оправдали это доверие.
В зале началось скандирование.
– Хартманн! Хартманн! – Водяной вал, поток – он увлек их всех. – Хартманн! Хартманн!
Грег покачал головой с наигранным смущением, купаясь в эмоциях и широко улыбаясь залу.
– Хартманн! Хартманн!
И улыбка неожиданно застыла у него на лице. Каким-то образом Маки оказался в передних рядах, ухмыляясь вместе со всеми: горбатый паренек, почти мужчина, одетый в черное и кожу. У Грега по спине пробежал озноб.
«Не страшно, – пробормотал Кукольник у него в голове, – все нормально. Я с ним справлюсь».
Однако Грег содрогнулся, и когда он снова подался к микрофонам, в его голосе стало меньше энтузиазма.
Пробиваясь через зал через обезумевших делегатов в белых шляпах из пластмассы, оформленной под соломку и с надписью «Хартманн», Маки чувствовал себя так, словно он сделан из воздуха. Становясь бестелесным, он ничего особенного не испытывал, но сейчас решил, что это должно было бы ощущаться именно так. Словно он в любой момент растает, как облачко.
