Сергей Абрамов - Поиск-80: Приключения. Фантастика
А ведь поначалу кажется, что Владычину удается все, в том числе и это!
Вот он, завоевав доверие Наполеона, становится «князем Ватерлоо», вторым человеком в Империи, реформатором-просветителем, проводником новых, прогрессивных взглядов и идей. Академия противится планам реорганизации хозяйства? Что ж, Роман «не мытьем, так катаньем» доказывает академикам свою правоту — и вот они уже увлеченно трудятся над воплощением в жизнь его проектов и замыслов.
Диктат Наполеона тормозит общественное развитие? Переодевшись мастеровым, «князь Ватерлоо» зажигает искру недовольства в рабочих массах, организует и направляет движение за демократические свободы.
Это движение приобретает огромный размах; цепная реакция недовольства крушит политические устои «Единой Империи». Герой и сам гибнет в вызванной им схватке Нового со Старым, этот все-таки излишне самонадеянный Влад — «князь Ватерлоо» — Роман Владычин…
Да, не удалась и не могла удасться дерзкому уральцу его попытка переделать историю, «досрочно» построить на земле счастливое свободное общество. Но само исследование такой фантастической попытки — интересно и знаменательно для литературы тех лет.
При всех литературных издержках (я сознательно не останавливаюсь на них) роман уральских авторов В. Гиршгорна, И. Келлера и Б. Липатова был в целом вполне на уровне заметных книг ранней советской фантастики. Тех книг, о которых мы так редко вспоминаем сегодня…
Стоит вспомнить и другие фантастические произведения 20-х годов, написанные нашими земляками.
Так, немало интересного можно было бы рассказать о «поддельном» романе Риса Уильки Ли «Блеф», вышедшем в 1928 году. Рис Уильки Ли (под этим псевдонимом укрылся Борис Липатов, один из авторов «Бесцеремонного Романа») предвосхищает в своем романе целую тему современной фантастики: предприимчивые сотрудники близкой к банкротству нью-орлеанской газеты инсценируют здесь «прилет» марсиан на Землю, создают «общество межпланетных сообщений» и очень долго дурачат население целой страны. Анекдотический этот сюжет используется автором для сатирического осмеяния пороков капиталистического мира…
Можно было бы вспомнить и повесть И. Келлера и Б. Липатова «Вулкан в кармане». Свердловская «Уралкнига» выпустила ее в 1925 году пятью выпусками, как издавались в то время в Москве «Месс-Менд» и «Лори Лэн» Мариэтты Шагинян или «Иприт» Всеволода Иванова и Виктора Шкловского. Пусть несомненным толчком к написанию повести послужил чапековский «Кракатит» (не случайно взрывчатое вещество страшной разрушительной силы именуется здесь «вулканитом» и «везувианом»; да и изобретает-то его чешский химик Тадеуш Пряник), — разве почти одновременно другое произведение Карела Чапека — пьеса «R. U. R.» — не было прямо положено в основу «Бунта машин» маститым Алексеем Толстым? Фантастический «боевик» молодых уральских авторов являл собою веселую и едкую буффонаду, в которой гротескно были изображены представители агрессивно настроенных правящих кругов Америки, Англии и… Парагвая, а заодно с ними — и эмигрантское эсеровское охвостье. Все они активно домогаются секретов нового сверхоружия. И все они в конце концов остаются «с носом»…
Любопытно бы вспомнить и повесть И. Келлера и В. Гиршгорна «Универсальные лучи» (1924; в другом издании — «Сорванец Джо»), которая «посвящается революционной молодежи», а заканчивается совсем так, как заканчивались многие произведения советской фантастики той поры, — кричащими газетными сообщениями:
«— В Южных Штатах вспыхнуло восстание рабочих под руководством коммунистов…
— Войска, высланные для подавления восстания, уничтожены рабочими при помощи «Универсальных лучей»…»
Можно было бы наконец обратиться и к еще более ранним (в том числе дореволюционным) произведениям уральских фантастов. Но это уже особая тема.
В критических статьях самых последних лет родился и неожиданно окреп странный в сущности термин: «сибирская волна в советской фантастике». И вот уже и ленинградцы склонны по аналогии говорить о своей «волне» — ленинградской, и москвичи выискивают уже первые признаки еще одной «волны» — новомосковской… Но ведь подобным образом можно сконструировать и «волну» уральскую, и многие другие «волны»…
Правомерен ли такой «раздел» нашей фантастики на сугубо географические зоны? Не влечет ли он за собой противопоставление одной группы писателей-фантастов — другим? И не приведет ли это искусственное дробление к организационной и иной замкнутости?
Во всяком случае, экскурс наш в историю фантастики на Урале показывает, что и в тридцатые годы, и в двадцатые уральская литература мечты не была явлением географически изолированным, что она переживала те же полосы удач и неудач, трудностей и взлетов, как и советская фантастика в целом..
Андрей Багаев
МАТЕРИАЛЫ К БИБЛИОГРАФИИ И. А. ЕФРЕМОВА
Появление «Туманности Андромеды» (1957), хронологически совпавшее с началом космической эры, обозначило новый рубеж и в истории научной фантастики. Роман, принесший Ивану Антоновичу Ефремову мировое признание, — самая заметная веха на его литературном пути. Но на этом пути были еще и такие значительные книги, как «Рассказы о необыкновенном», «Звездные корабли» и «Сердце Змеи», историческая дилогия «Великая Дуга» и не вполне еще оцененные романы, вплоть до последнего — «Таис Афинская».
И это не считая «Дороги ветров», не считая научных трудов по палеонтологии и геологии, статей на разные темы и многочисленных интервью, в которых мы находим суждения по широкому кругу проблем. Космология и эволюция жизни, социология, история, этика, психология, педагогика, эстетика, медицина и биология, футурология и научная фантастика — применительно к новым путям познания мира, человека и переустройства общества на коммунистических, гуманно-рациональных началах… Предстоит еще собрать, изучить и сделать широким достоянием эту живую, действенную часть литературного наследия автора «Туманности Андромеды».
Мне посчастливилось лично знать Ивана Антоновича, переписываться и время от времени встречаться с ним. Занимаясь при жизни писателя изучением его творчества, прибегая к его советам и помощи, мы (я и соавтор, ныне покойный В. И. Дмитревский) собрали за много лет для наших статей и книги «Через горы времени» обширный печатный материал. Легко представить, как я был приятно поражен, неожиданно получив из Свердловска от неведомого мне А. Багаева машинописный текст «Библиографии произведений И. А. Ефремова», включающей вместе с критической литературой около 500 записей. Среди них оказались и совсем неизвестные мне, пригодившиеся при дальнейшей работе.
