Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.
Ныне Борис Петрович был весел. Не просто виктория — а из тех, что решают исход войны! Реванш за Прут, достойное увенчание полководческой карьеры, прямое напоминание о небывалых триумфах, коих его удостоили в Европе шестнадцать лет назад. Единственного из русских за всю многовековую историю! Сам папа Иннокентий допустил тогда генерала к руке и целовал в голову, император Леопольд оказал равные почести с царствующими особами, мальтийские рыцари возложили на него алмазный командорственный крест. Мне не было смысла считаться славой с командующим, требуя свою долю. Государь без подсказок способен разобраться, чей удар по врагу решающий. Мнение остальных не столь важно. Лучше вместить эволюции корпуса в формулу, которая устроила бы всех:
— Я постарался, господин генерал-фельдмаршал, исполнить для вас должность мальчишки-загонщика: выгнать волка прямо на охотников и смотреть, дабы не ускользнул.
Умолчим, что волку надо предварительно настучать по загривку. Только бы старик не слишком расчувствовался и не переборщил с ответными комплиментами, иначе его окружение возревнует. Притворная скромность нередко позволяет избежать вражды и зависти вышестоящих, от чего Боже упаси. Соперничество военачальников погубило больше армий, нежели коварство неприятеля.
К черту бесполезную мишуру почестей! Главное, мой план продолжал исполняться — теперь даже помимо чьей-либо сознательной воли, одною силой обстоятельств. Ускользнувшие под Савранью остатки неприятельской армии (не только спахийская кавалерия, но и часть янычар, и вообще все, кто сумел раздобыть коня) принуждены были обходить Шереметева с севера, поднявшись по Бугу почти до Винницы, чтобы затем спастись в укрепленный недавно Хотин. Они вторглись глубоко в польские владения, нещадно их разорив на проходе. Разорив не по злобе. Просто потому, что кушать хочется. Отныне Речи Посполитой бесчестно было бы сохранять нейтралитет — а вступление ее в войну открывало путь и к вовлечению императора. Тень Священной лиги пала на турецкий полумесяц.
Позднее время года не позволяло полностью собрать плоды победы: начать осаду Очакова после Покрова Богородицы решился бы только безумец. В коренной России уже прошли первые снегопады. У нас, хотя в полдневные часы солнце порой и пригревало, по утрам холодный ветерок насквозь пронизывал истертые мундиры, напоминая, что пора выводить солдат в населенные места на зимовку. Армия двинулась в ближайшие уцелевшие от войны поветы. Дивизия Бутурлина — в общей колонне. Недолговременная вольность моя кончилась. Жаль было оставлять Приднепровье, однако полки апраксинского корпуса настолько истощили запасы провианта, что даже возвращение Перекопа пришлось отложить на будущее, а численность гарнизонов — ограничить самым крайним минимумом. Напряженная, успешная и весьма кровопролитная кампания (некоторые полки у меня растаяли наполовину) не принесла никаких приобретений — исключая построение на пустом месте Таванского городка и нескольких малых фортеций на пути к нему.
Сколько ни успокаивал я себя аргументом, что действия наши имели по преимуществу характер оборонительный, стало быть отражение неприятеля с уроном, превосходящим собственные потери — уже хороший результат, это не прогоняло тревожное настроение. Путешествие в Киев, для приема рекрут, еще усугубило его.
— Пойми, Александр Иваныч, — объяснял приехавший за людьми из Богородицка Козин, — в прежние наборы много попадало посадских, из городов. Сейчас посады вычерпаны. И сёла, что в бойких местах — тоже. Идут мужики из самых дремучих захолустий. Среди них письмо и цифирь разве какой староверский начетчик разумеет. Один, много — два таких на сотню, больше не найдем. И хорошо, ненадежны сии грамотеи!
— Ты же знаешь, Никитич: десятую часть надо иметь в полку хорошо грамотных. Лучше — пятую, потому что не всякий к должности годен. Ну, устроили мы с тобой полковые школы… Все равно, даже за три года не всякий выучивается. С детьми легче — у взрослых ум окостенелый.
— Ништо, заставим! Рано или поздно приспособятся мозги в работу запрягать!
— Рано — не получается. А поздно — не годится. При такой убыли, как нынешний год, ни пехотных унтеров, ни артиллеристов на замену готовить не успеем. Я уж не говорю о егерях: из гарнизонов и трети потерь не восполнить. Кто воевать будет? Эти вахлаки? Проще медведей наловить и в строй поставить! Количество восстановим, но прежней силы войска не окажут.
— Куда ж деваться, Александр Иваныч?! Понятно, чем сложней оружие и тактика, тем ученей нужны люди. Так взять-то негде! Только самим школить. Терпение требуется…
— Твои бы слова — да Богу в уши, чтоб турок унял! А то наседают, понимаешь: никакого решпекту к нашим трудностям! Ладно, пойдем к фельдмаршалу водку пить. Подарок припаси — у него крестины очередные.
С деньгами положение складывалось еще печальней. Сражаться сразу против двух первоклассных держав России не по карману. Как-то удавалось выкрутиться, пока война на юге велась малыми силами — но с увеличением размаха действий и вступлением в дело армии Шереметева экстраординарные расходы просто обрушили бюджет. Что хочешь, то и делай: средств на закупку провианта нет, а брать безвозмездно государь запретил под смертной казнью. Шляхта и без того недовольна постоем, вот-вот взбунтуется.
Царь Петр отправился зимовать в еврейский сундук — разумею заложенный под будущее жалованье эмалевый портрет с бриллиантами — но это была капля в море. С запасным капиталом Тульского полка и вовсе вышел скандал: денег в ящике не оказалось. Выбранный от солдат артельщиком Аким Евсеев пустил их под проценты, вступив в дело с бердичевскими обывателями.
"Ожидовевшего" каптенармуса не разорвали в куски только потому, что тогда пришлось бы попрощаться с надеждой на возврат своих кровных (или кровавых — как правильнее?). Чтобы оценить силу народного возмущения, надобно понять: русские люди доныне сохраняют многие предания древнехристианские, давно позабытые в Европе. Между ними — неприятие отдачи денег в рост. Фамилия Медичи не могла бы процвесть на здешней почве. В западных странах занятие банкира считается вполне респектабельным, в России же… Конечно, и тут есть нужда в кредите, есть (при отсутствии иудеев, в страну не допускаемых) свои процентщики. Но отношение к ним — не лучше, чем к женщинам известной профессии. Сии особы тоже идут навстречу народной нужде!
В итальянских и германских государствах нередко владельцами банков выступают если не сами царствующие особы, то их доверенные лица или члены семьи — в каком-то из княжеств, помнится, даже наследник престола. Вот попытайтесь представить, что царевич Алексей Петрович вздумал бы испробовать подобное занятие… В глазах подданных это все равно, что содержать "веселый дом", да еще лично удовлетворять самых затейливых клиентов.
