Орсон Скотт Кард - Ксеноцид
– Но он может быть все еще связан с компьютером. Связь между мной и компьютером. Только этот образ мог вырасти, как ты думаешь? Он мог включить в себя и других людей. Он мог соединиться с Миро – с тем молодым человеком, с которым я приходил к тебе…
– С тем калекой…
– И вместо того чтобы оставаться в одном компьютере, он мог распространиться на тысячи и тысячи машин, следуя по ансибельной сети между мирами.
– Такое могло быть. Он существовал. Он мог расти. Как растем мы, когда требуется больше рабочих. Все это время. Сейчас, когда ты упомянул о нем, мы уверены: наверняка он где-то существует, потому что мы все еще связаны с тобой, а мы могли с тобой общаться только через созданный нами образ. Связь сейчас очень четкая, и частично причиной тому звено, соединяющее нас с тобой. Нам казалось, наши связи усиливаются потому, что мы все лучше и лучше узнаем тебя. Но вполне возможно, наша связь улучшается по мере того, как растет мост.
– Я всегда считал… Джейн и я всегда считали, что она… что она каким-то образом вдруг появилась на свет в ансибельной сети. Наверное, она просто ощущает себя там, это место кажется ей центром ее… чуть не сказал – тела.
– Мы пытаемся прочувствовать, там ли построенный нами мост. Никак не понять.
– Это, должно быть, все равно что попробовать почувствовать какой-то маленький мускул, которым ты пользовался всю жизнь, но о существовании которого никогда не задумывался.
– Интересное сравнение. Нам никак не уловить связи… нет, все, увидели.
– Связь?
– Мост. Очень большой. Образ его увеличился во много раз. Мы больше не можем охватить его. Слишком велик. Память… все очень запутанно. Куда сложнее, чем когда мы впервые наткнулись на тебя… Очень запутанно. Ускользает. Мы больше не можем удержать его в уме.
– Джейн, – прошептал Эндер, – а ты, девочка, подросла.
– Ты обманываешь меня, Эндер, – возник в ответ голос Джейн. – Я не слышу, что она говорит тебе. Я только чувствую, как сердце твое стучит, словно молот, а твое дыхание участилось.
– Джейн. Мы не раз натыкались в твоем мозге на это имя. Но мост – не человек, у него нет лица…
– Джейн тоже не человек.
– Каждый раз, когда ты выговариваешь про себя это имя, мы видим, как у тебя в уме возникает лицо. Мы и сейчас видим его. Мы всегда считали, что это человек. Но сейчас…
– Это мост. Вы создали ее.
– Вызвали ее. Образ создал ты. Овладела им она. Что же она из себя представляет, эта Джейн, этот мост? Она произошла из образа, который связывал тебя и Игру Воображения, да, но она выросла во много раз. Наверное, сейчас она превратилась в очень мощный и сильный… филот, если твое толкование этого слова правильно. Она изменила свой образ и все еще помнит себя.
– Ты добралась до меня через многие световые годы, ты нашла меня потому, что я искал тебя. А потом ты обнаружила образ и вызвала из иного пространства некое существо, которое восприняло этот образ, овладело им и превратилось в Джейн. И это заняло у тебя всего ничего. Ты во много раз опередила свет.
– Н о я н е л е т е л а. Я п р е д с т а в и л а и в ы з в а л а – вот что опередило свет. Но при помощи одного воображения переместиться отсюда туда нельзя.
– Знаю, знаю. Вряд ли это поможет ответить нам на вопрос, который привел меня сюда. Но у меня был еще один вопрос, не менее важный. Я даже подумать не мог, что он как-то связан с тобой, но вот ты выдала мне ответ на него. Итак, Джейн реальна, она живет, существует, и ее душа не болтается где-то в пространстве – она во мне. Связана со мной. Отключив компьютер от сети, ее не убьешь. Это уже кое-что.
– Если образ погибнет, погибнет и она.
– Но разве ты не понимаешь, что весь образ они уничтожить никак не смогут?! Все-таки он держится не на одних только ансиблях. Он завязан на мне и на связи между мной и компьютером. Никто не в силах прервать мою связь с компьютерами Лузитании и теми, что установлены на орбитальных спутниках. А может быть, ей и вовсе не нужны ансибли. Ты-то и так дотягиваешься до меня, а ведь ты используешь прежде всего ее. И никакие ансибли тебе не требуются.
– Возможны разные развязки. Нам не представить такого. У тебя в уме сейчас мелькают самые странные и самые глупые мысли. Ты утомляешь своими представлениями о дурацких, невероятных событиях.
– Тогда я покидаю тебя. Но это нам непременно поможет. Должно помочь. Если Джейн, основываясь на твоих словах, найдет способ уцелеть, тогда это настоящая победа. Первая настоящая победа, которую мы одержали, и как раз тогда, когда я уже начал думать, что победителей в данной ситуации нет и быть не может.
Выбравшись из подземного лабиринта жукеров, Эндер сразу связался с Джейн и как можно более подробно изложил ей объяснения Королевы Улья. Рассказал, кто она такая на самом деле и каким образом была создана.
Пока он говорил, Джейн анализировала себя в свете сказанного. Постепенно она начала открывать в себе такое, о чем никогда не догадывалась. К тому времени, как Эндер почти добрался до Милагре, она подтвердила бо́льшую часть его рассказа.
– Я никогда не приходила к таким выводам потому, что всегда руководствовалась неверными предположениями, – сказала Джейн. – Я думала, мой центр должен находиться где-то в пространстве, где-то вовне. Мне следовало догадаться, что на самом деле я скрывалась внутри тебя. Ведь, вспомни, даже когда я страшно злилась на тебя и ссорилась с тобой, мне всегда приходилось вернуться, чтобы наконец помириться.
– А теперь Королева Улья говорит, что ты так выросла и твоя структура так усложнилась, что она больше не в силах удержать образ в уме.
– Должно быть, я так рванулась вперед, когда начали возникать колонии на других планетах.
– Вот именно.
– А что мне было делать? Люди подключали к сети все больше и больше компьютеров.
– Но дело не в механике, Джейн. Дело в программах.
– Я должна обладать физической памятью, чтобы держать в уме все необходимое.
– Ты обладаешь памятью. Единственный вопрос заключается в том, сможешь ли ты добраться до нее без помощи ансиблей?
– Я могу попробовать. Как ты ей сказал, это все равно что попробовать поработать мускулом, о существовании которого я раньше никогда не подозревала.
– Или надо научиться обходиться без этого мускула.
– Посмотрим. Сделаю все возможное.
Все возможное. Всю оставшуюся дорогу домой, пока машина мирно дрейфовала над капимом, Эндер парил в заоблачных высях. Его охватила безудержная радость, наконец-то он убедился: что-то еще можно сделать, – ведь до недавнего времени им владело полное отчаяние. Однако, подлетая к дому, он снова увидел обугленные стволы леса, на опушке которого одиноко зеленели два уцелевших дерева-отца, экспериментальную ферму, новый амбар со стерильной камерой, где умирал Сеятель, и понял, сколь многого еще можно лишиться, сколь многие погибнут, если им так и не удастся спасти Джейн.
День близился к вечеру. Хань Фэй-цзы был вымотан до предела, глаза его слезились от долгого чтения. Он уже десятки раз менял цвет компьютерного дисплея в попытке добиться успокаивающего сочетания красок, но ничего не помогало. В последний раз подобную нагрузку ему доводилось переживать еще в студенческие годы, только тогда он был молод. И тогда он всегда добивался своего. «Я был умнее, сообразительнее. Мои достижения были мне лучшей наградой. А сейчас я стар и немощен, я залез в области, которых никогда не касался, и вполне может быть, на эти вопросы ответов вообще не существует. Поэтому я не чувствую былого удовлетворения, которое постоянно подстегивало меня. Только слабость. Боль в основании шеи, слезы, подступающие к опухшим и покрасневшим глазам».
Он взглянул на Ванму, свернувшуюся калачиком на полу рядом с ним. Она делала все, что могла, но ее образование началось всего несколько недель назад, поэтому содержание большинства документов, мелькавших на компьютерном дисплее, оставалось непонятным для нее. Он же пытался найти какие-то научные обоснования, которые помогли бы в преодолении барьера скорости света.
Наконец усталость Ванму возобладала над силой воли. Убедившись в своей бесполезности – ведь она даже вопросы не могла задавать, настолько мало смыслила в физике, – она сдалась и заснула.
«Но ты не так бесполезна, как думаешь, Си Ванму. Своим смущением ты немало помогаешь мне. Ты представляешь собой светлый, ничем не замутненный ум, для которого все в диковинку. Сидя рядом со мной, ты напоминаешь мне о давно ушедшей юности. Ты похожа на Цин-чжао, когда та была совсем ребенком, когда гордость и заносчивость еще не коснулись ее».
Это несправедливо. Нельзя так судить о собственной дочери. Еще несколько недель назад он гордился ею, находил в ней утешение. Она была лучшей и способнейшей из Говорящих с Богами, была воплощением трудов отца, отражением надежд матери.
