Бернар Вербер - Третье человечество
69. У сложных задач простые решения – понятные, но не эффективные.
70. Если вероятность успешного завершения миссии оценивается в 50 %, это значит, что риск провала составляет 75 %.
– На этот раз твои законы Мёрфи далеки от истины, – сказал Давид. – Мы были готовы и справились без посторонней помощи. Все эти изречения – ложь, ведь мы остались целы и невредимы.
– А где Эмма?! – воскликнула Аврора.
Наталья стала искать девочку, глядя в бинокль.
– Вон она, я ее вижу. Она играет с…
Фраза так и осталась незаконченной.
Другие члены команды тоже схватили бинокли и тут же поняли, в чем дело. Эмче забралась на тело программиста с белым флагом. Лейтенант Жанико немедленно натянул на себя защитный костюм, сделавший его похожим на космонавта, и спустился вниз. Когда он подошел к Эмме, она уже засунула в ноздрю компьютерщика ручку. Из его носа вытекала смесь крови и слизи. Эмма хлопала ладошкой по его приоткрытым губам.
Мартен осторожно взял крохотного ребенка.
Программист, глаза которого все еще были открыты, хрипло сказал:
– Никогда не видел таких маленьких!
Жанико поместил ребенка МЧ в герметичный сосуд.
– У вас грипп? – спросил он бившегося в агонии компьютерщика.
Лицо нападавшего превратилось в оскал.
– Кто же знает?
Офицер вытащил из сумки пистолет и выстрелил ему в голову. Затем отнес ребенка в здание, вернулся обратно, добил остальных раненых, стащил их тела в кучу, облил бензином и поджег.
Потом поджег два расстрелянных автомобиля и забил досками брешь в ограде. Обитатели научного центра в защитных костюмах наблюдали за Эммой, которая, не понимая, почему ее закрыли в банке, барабанила ручками по стеклу.
Теперь ей было 3 месяца, что соответствовало 30 человеческим месяцам или двум с половиной годам. Давид и Аврора отнесли ее в лабораторию и со всеми возможными мерами предосторожности извлекли из сосуда. Аврора вставила ей миниатюрную иглу в вену на руке, взяла немного крови и поместила под электронный микроскоп. Затем стала следить за появлявшимися на экране данными. И через несколько минут возвестила:
– У меня две новости – хорошая и плохая. Плохая: Эмма контактировала с вирусом.
Все с обеспокоенным видом собрались в лаборатории.
Аврора еще раз проверила несколько колонок цифр и, чтобы довести мысль до конца, сказала:
– А вот и хорошая: ее иммунная система его победила.
Нускс’ия была единственной, кому это показалось совершенно нормальным.
– Вы в этом уверены? – спросила Наталья.
– Абсолютно. Она не инфицирована и не заразна. Обнаружив вирус египетского гриппа в крови, ее лимфоциты тут же его уничтожили.
Они с опаской сняли защитные скафандры. Затем, немного поколебавшись, вдохнули тот же воздух, которым дышала малютка. Микродевочка, не понимая их настороженности, тут же потребовала, чтобы ее взяли на руки. Давид осторожно погладил ее по головке. Шестеро ученых во все глаза глядели на маленькое создание.
– По-видимому, наш успех превзошел все ожидания, – заметила полковник Овиц.
И тут из динамика, передающего звуки из инкубаторного зала, послышался треск.
Все бросились в кувез. Там выстроилась рядами тысяча яиц, освещенных инфракрасными лампами, заливавшими их оранжевым сиянием. Табло показывало температуру, при которой созревало это новое поколение Эмм.
И тогда ученые, все так же зачарованно, увидели, как скорлупа, одна из тысячи, раскололась. Словно вторя ей, тут же лопнула другая. Затем третья.
Как только яйца пошли трещинами, их стали укладывать на большие матрасы, специально разложенные для этой цели в соседней комнате.
Как раз вовремя. Вот из верхушки яйца появилась крошечная ладошка новорожденного. Толкнула скорлупу другая. Показалась ручка, затем из скорлупы высунулась головка. Из яиц стали вылупляться скользкие, неумело барахтавшиеся фигурки. Давид заметил, что волосы у младенцев были самых разных оттенков – белокурые, иссиня-черные, каштановые, русые, рыжие. Даже лица и те отличались – формой носа, губами, скулами и цветом глаз.
«Нам удалось составить настоящую генетическую смесь. Они не клоны, это братья и сестры. К счастью, хотя рост их примерно одинаков, они все разные», – подумал Давид.
– После первой особи вот вам первое поколение микрочеловечков, – взволнованно сказала Нускс’ия.
– Это наши дочери. Они меньше и сильнее нас, – завершила ее мысль Пентесилея.
«Будущее человечество, – пронеслась в голове Давида мысль, – особенно если грипп окажется стойким».
Руководствуясь чисто практическими соображениями, полковник Овиц предложила не давать каждому новорожденному отдельное имя, а называть и дальше девочек Эммами (от М. А., Микро-Авроры, потому что создала их главным образом именно она), а мальчиков – Амадеями (от М. Д., Микро-Давида), добавляя к этому имени число, которое будет служить им фамилией.
Эмма, самая старшая, из первого выводка, ранее получившая имя МЧ-121, стала теперь Эммой-001. Всем остальным Эммам были присвоены номера до 900. Мальчиков пронумеровали от 001 до 100.
Чтобы не путаться, Пентесилея предложила надеть каждому из них на ногу пластиковое колечко.
Маленькая Эмма-001 прильнула к Наталье и ни за что не хотела с ней расставаться, словно боялась, что ее опять посадят в стеклянную банку и начнут тыкать иглой.
151Получив «дополнительный стимул в виде моего наказания», люди вернулись к работе и вновь приступили к строительству ракеты, способной доставить на астероид ядерный заряд.
Они усовершенствовали аэрокосмические технологии и разработали новые методы расщепления материи.
Чтобы гарантированно иметь достаточное количество инженеров и пилотов, биологи активизировали свою деятельность по созданию микролюдей. Я позволяла им испытывать бомбы на моей поверхности и даже под землей.
Ах, ядерные взрывы…
Это было больно, но необходимо, если я хотела распылять на атомы небесных пришельцев размером с Тейю. Чем больше люди совершенствовали свои инструменты наблюдения за Вселенной, тем больше я осознавала, как мне повезло жить, существовать и мыслить. Вместе с тем тот факт, что я уникальна, переполнял меня странным чувством – совершенно новым ощущением, которое люди позже назвали одиночеством.
Я поняла одну вещь: люди были смертны, но воспроизводили себе подобных. Все представители растительного и животного мира могли передавать свои свойства потомкам и, таким образом, обретать бессмертие. Все, кроме меня.
