Евгений Войскунский - Девичьи сны
— Где Георгий Петрович? — Она встревоженно смотрит на мальчика.
— Не знаю, — отвечает Игорь.
— А почему ты стоишь здесь?
Он молча протягивает записку. Галина мигом прочла, спрашивает:
— Что это значит? Он тебя будил, и вы вместе ходили гулять?
Игорь кивает. Галина перечитывает записку.
— «Чтобы ты иногда вспоминал…» — Она мучительно морщит лоб. — Господи, что это значит?
Она вся напряжена, готовая сорваться и бежать, бежать. Но куда?
Из своей комнаты выходит Черемисин в майке и синих тренировочных брюках. Растерянно взглянув на Галину, поспешно ретируется и снова выходит, на этот раз в белой рубашке с закатанными рукавами. Он выглядит смущенным — вероятно, оттого, что без галстука. На его суховатом лице появляется выражение озабоченности, когда он узнает, что исчез Круглов.
— Я спала и не слышала, как ушел Георгий. — В голосе Галины слышатся слезы. — Спала, как сурок… вместо того чтобы сторожить… глаз не смыкать… черт меня побери…
— Ну что вы! — Черемисин поправляет очки. — Не надо так… драматизировать… Он просто ушел на прогулку, он любит по утрам ходить…
— Он оставил записку вашему сыну! — Галина порывисто протягивает Черемисину бумажку. — Видите? «Чтобы ты вспоминал»! Так пишут, когда прощаются.
— Ну… право, я не нахожу… Дядя Георгий дарит Игорю на память перочинный ножик, вот и все… Ты находишь, что записка написана в прощальном смысле? — обращается Черемисин к Асе, вышедшей на веранду.
Та читает, пожимает полными плечами. Ее лицо выражает явное нежелание вмешиваться в скандальное поведение дядюшки.
— Мы найдем его, Галина… простите, как по отчеству?
— Да какое отчество, просто Галя. Так куда мог пойти Георгий, как вы говорите, на прогулку?
Издалека доносятся три басовитых гудка.
— «Балаклава» отходит! — воскликнул Игорь и пускается бежать по садовой дорожке к калитке.
Все следуют за ним, выходят на улицу. И видят: там, внизу, отойдя от причала, разворачивается белый теплоход. Бухта, вся в серебристом сиянии, широко распахнута, и не видно, где море сливается с небом.
— Вы думаете, он уплыл на «Балаклаве»?
— Вряд ли, — качает головой Черемисин. — Билеты на «Балаклаву» давно распроданы.
— Палубный билет можно купить перед отходом теплохода, — говорит Ася.
— Да? — Галина устремляет на нее лихорадочный взгляд. — Значит, это возможно?.. Где следующая стоянка «Балаклавы»?
— Галя, я почти стопроцентно убежден, что Георгий Петрович не уехал, — говорит Черемисин. — Давайте подождем часок…
— Не могу я ждать! Если бы только я знала, куда, в какую сторону бежать…
Тут они видят: по каменной лестнице на улицу Сокровищ моря поднимается человек. Сперва возникает седая голова (пот приклеил ко лбу серебряную прядь, крупными каплями стекает по темно-медному лицу), потом грузная фигура в белой майке-сетке и холщовых штанах, наконец, сандалии на босу ногу.
— Филипп! — Игорь бросается к сапожнику.
Тот, отирая пот и пересиливая одышку, говорит:
— Было время… когда крутые подъемы… вызывали у меня песню… Здравствуй, мальчик. — Шумно дыша, он подходит к калитке Черемисиных. — Здравствуйте все.
— Филипп, ты видел дядю Георгия?
— Игорь, — строго замечает Черемисин, — почему обращаешься к Филиппу на ты?
— Ничего, доктор, я разрешаю, — говорит Филипп. И продолжает, почесав пальцем лохматую седую бровь: — Я копал под скалой червей для наживки, а солнце еще не встало. Тут он и пришел. Твой дядя-боцман. Он держал в зубах травинку…
— Простите, — прерывает Галина его плавный рассказ. — Где сейчас Георгий Петрович?
Долгим одобрительным взглядом Филипп смотрит на молодую женщину.
— Вы узнаете все, что знаю я, красавица. Дядя-боцман вынул из авоськи коробку, а из коробки ботинки. Они не знают износа, сказал он, и это лучшее, что я могу вам подарить как специалисту. Я взял ботинки и, поскольку я не верю в вечность…
— Боже мой, неужели нельзя по-человечески сказать: где он?
— По-человечески? Ага, по-человечески. Ну, так после ботинок он вынул из авоськи пакет и попросил меня отнести его в ваш дом завтра. Обязательно завтра…
— Где пакет?
— Не торопитесь, красавица… Дядя-боцман попрощался со мной за руку и ушел. У него в авоське осталась только бутылка «Боржоми»…
— Куда ушел?
— Пошел вверх по Трехмильному проезду. Прогуляться — так он сказал. Я начал работать и думать: что же такое был у него на лице? Оно мне показалось странным. Тогда я решил прийти и сказать вам то, что вы услышали. По-человечески… — Филипп достает из-за пазухи бумажный пакет: — Тут написано: «Галине Куломзиной, вскрыть 19 августа». А сегодня восемнадцатое. Но я подумал…
— Дайте сюда! — Галина выхватывает у него из руки пакет.
— Почему-то я подумал, — продолжает Филипп, — что лучше сегодня… Принеси мне воды, сынок.
— Мама тебе принесет! — Игорь срывается с места, бежит к каменной лестнице. — Я знаю, где его искать! — доносится его голос уже снизу. — Я найду!
Галина теребит в руках пакет под пристальным взглядом Черемисина.
— Все-таки, — тихо говорит он, — я бы вам посоветовал, Галя, подождать. У Георгия Петровича могла быть серьезная причина назначить вскрытие пакета на завтра.
Она поднимает на Черемисина глаза, полные слез:
— Я боюсь… я чего-то боюсь…
— Вы же слышали: он пошел прогуляться, с бутылкой «Боржоми». Игорь найдет Георгия Петровича. Не тревожьтесь, Галя. Он приведет дядю Георгия домой.
Между тем Филипп напился воды из кружки, принесенной Асей, и пошел было к лестнице, но остановился.
— Доктор, — говорит он, жесткой ладонью тронув щеку, — все хочу попросить вас: дайте мне что-нибудь, чтобы я меньше потел во сне.
Игорь, прыгая по каменным ступеням, сбегает с лестницы и, миновав средневековую башню, поворачивает. Бежит по шероховатым плитам Трехмильного проезда. Он очень торопится. Он сам не знает, что заставляет его так спешить.
До сих пор он жил в окружении вещей и явлений ясных и привычных, как свет летнего дня. Но последние события — приезд незнакомой женщины, непонятное бегство дяди Георгия, приход Филиппа — сбили мальчика с толку. Ему хочется одного: вцепиться в сильную руку дяди Георгия, и тогда все снова станет хорошо.
А дорога становится все круче. Игорь, запыхавшись, переходит с бега на быстрый шаг.
Кончился Трехмильный проезд. Влево уходит лесная дорога в Халцедоновую бухту, но Игорь знает, что дядя Георгий не любит этой дороги: он всегда предпочитает держаться ближе к морю. И Игорь без колебаний идет направо по тропинке, зигзагами сбегающей в ущелье. Некоторое время он спускается в ажурной тени моста электрички, продирается сквозь кусты дикого граната, потом, прыгая с камня камень, переходит через быстрый ручей. И начинает подъем по противоположному склону ущелья, к крутому обрыву над морем.
