Борис Воробьев - Мир «Искателя», 1998 № 03
— Я забыл об эфире, — произнес он. — Как глупо с моей стороны. Прежде чем сделать укол, нужно протереть кожу.
Когда Куэлл помазал эфиром руку Хоппера, тот слегка пошевелился. В нервном предвкушении я приподнялся с постели. Куэлл снова начал эти ужасные поиски вены, рука у него дрожала.
Его склоненная голова находилась в футе от головы Хоппера, взгляд сосредоточился на коже руки.
Хоппер вдруг открыл глаза. Куэлл был слишком занят и не заметил этого.
— Осторожно! — прокаркал я.
Когда Куэлл со сдавленным криком поднял глаза, Хоппер с проворством змеи схватил его за горло.
В одном неистовом движении я сбросил с ног тяжелую простыню и выбросился из постели. Мне пришла в голову сумасшедшая идея, что сила моего рывка оторвет койку от пола, и я протащу ее по полу, и доберусь до Хоппера. Но койка устояла, а я лишь вышиб из себя дух.
Дикий крик Куэлла ударился о потолок, отскочил он него и шрапнелью посыпался на меня. Он закричал снова, после чего уже его крик перешел в булькающий хрип, от которого кровь стыла в жилах — это руки Хоппера перекрыли ему воздух.
Я не смотрел на них — я просто боялся этого. С меня хватало уже и звуков борьбы. Я вскочил на кровать, скользнул к изножью, перекинул свободную ногу через спинку и стал ею на пол. Я пребывал в такой панике, что едва дышал, меня всего трясло, как старика, бьющегося в припадке. Я потянулся к комоду, но кончики пальцев лишь коснулись ручек верхнего ящика. У меня за спиной раздалось какое-то дикое рычание — звук, не похожий ни на какой другой, который мне когда-либо доводилось слышать и который я бы ни за что не хотел услышать снова. Я изо всех сил тянулся к ручке ящика, кожа вокруг лодыжки горела, будто в огне.
Ногти зацепили за ручку, и ящик на дюйм приоткрылся. Это дало мне возможность вытащить ящик наружу, и он с треском грохнулся на пол. Ящик был забит полотенцами и хирургическими повязками. Вися над кроватью, я неистово начал рыться в этом барахле, ища ключ.
Наконец я его нашел и, всхлипывая от нехватки дыхания, перемахнул обратно на койку и принялся отыскивать крошечное отверстие замка на наручнике. Из лодыжки у меня текла кровь, но я не обращал на это внимания. Я сунул ключ в замок, повернул его, и наручник соскочил с моей ноги.
Спрыгнув с койки, я бросился через комнату, потом резко остановился, сделал два шага назад и сглотнул неожиданно потекшую слюну.
Хоппер, над телом Куэлла, пристально смотрел на меня. Он показал зубы, и я увидел, что его рот покрыт кровью. Кровь была везде: на стене у него за спиной, на простыне, на нем самом и на Куэлле.
Куэлл лежал поперек кровати — манекен в заляпанной кровью одежде. Его полураскрытые глаза смотрели на меня в застывшем ужасе.
— Дай мне ключ, — вымученным голосом сказал мне Хоппер. — Другие тоже умрут сегодня.
Я отодвинулся. Я думал, что я крепкий парень, а вот на тебе. Размяк, по лицу у меня струился холодный пот, в животе как будто кусок свинца застрял. В своей жизни я видывал многие ужасные зрелища, но «Оскар», безусловно, достался этой маленькой картине.
— Дай мне ключ, иначе я тебя убью, — сказал Хоппер и сбросил тело Куэлла на пол. Кровь на губах Хоппера блестела в мягком свете лампы.
Это был кошмар в стиле гиньоль.[6] Сон, который можно рассказывать друзьям; сон, которому они не поверят.
Я медленно, задом, обходя его по кругу, направился к двери.
— Не уходи, Сибрайт, — сказал Хоппер, скорчившись на койке и с ненавистью глядя на меня. — Дай мне ключ!
Я добрался до двери, и, когда мои пальцы сомкнулись на ручке, он издал нечеловеческий яростный крик потерпевшего поражение и бросился с постели ко мне. Койка закачалась, но устояла, а его когтистые пальцы вцепились в ковер примерно в шести футах от меня.
Меня всего трясло. Я сумел открыть дверь и едва не вывалился в коридор. Когда я ухватился за ручку, чтобы закрыть дверь, этот ужасный животный крик снова вырвался из его глотки.
Несколько мгновений я стоял в длинном тихом коридоре, сердце у меня стучало, колени подкашивались, затем постепенно овладел собой. Опершись одной рукой о стену, я неторопливо двинулся к массивной двери в конце коридора. Приблизившись к ней, ощупал руками ее поверхность, ощутив разгоряченной кожей мягкую прохладу резины. Я повернул ручку, но ничего не произошло.
Этого я и ожидал. Теперь меня трясло при одной мысли о том, что придется вернуться в эту покойницкую. Я ухватился за ручку и нажал на нее изо всех сил. Снова ничего не произошло. С таким же успехом, вероятно, можно было пытаться свалить Великую Китайскую Стену.
Это был не выход.
Я вернулся в другой конец коридора и осмотрел забранное мелкой сеткой окно. Разделаться с ним можно было только с помощью лома, но даже и с ломом понадобилось бы полдня.
Теперь предстояло раздобыть оружие, которое можно было бы использовать в качестве дубинки, спрятаться у главной двери и ждать, когда кто-нибудь появится.
Я пошел вдоль коридора. Первая же дверь, которую я попробовал, оказалась незапертой. Я вгляделся в темноту, прислушался, но, кроме собственного дыхания, ничего не услышал: тогда я нащупал выключатель и включил свет. Вероятно, комната Куэлла: чистая и аккуратная, никакого оружия и ничего такого, что я мог бы использовать в качестве оружия, не видно. Белый халат, висевший на плечиках, навел меня на мысль. Я проскользнул в комнату и примерил халат. На мне он сидел не лучше, чем шкурка крота сидела бы на белом медведе, поэтому я оставил эту идею.
В следующей комнате над грязной с виду постелью висела большая цветная гравюра девушки в набедренной повязке и с ниткой жемчуга. Она улыбалась мне, как бы приглашая, но я не улыбнулся ей в ответ. Значит, это комната Блэнда.
Я скользнул в нее и прикрыл дверь. После недолгих поисков в комоде нашел кожаную плеть со свинчаткой и с ремешком, чтобы надевать на руку: хорошо сбалансированное, смертоносное оружие, как раз то, что мне было надо.
Я прошел через комнату к шкафу, нашел запасную униформу и примерил пиджак. Он был немного великоват. Я переоделся, оставив пижаму на полу. Оказавшись снова в брюках и туфлях, почувствовал себя гораздо лучше. Я сунул плеть в набедренный карман и пожалел, что у меня нет пистолета.
В нижнем ящике комода я нашел пинтовую бутылку ирландского виски, сломал печать, открутил колпачок и сделал глоток. Спиртное шелком скользнуло вниз и разорвалось у меня в желудке, как ручная граната Милса.
Я приложился к бутылке еще разок, затем сунул пинту в боковой карман и снова направился к двери. Надо было продолжать рекогносцировку.
