Андрэ Олдмен - Роковое ухо
- Пятьдесят золотых! - вскричал оборванец. - Да у меня таких денег за всю жизнь не было! А за что?
- За все подаяния, кои ты получишь до третьего утра, считая от нынешнего.
Ши принялся яростно чесаться под своими обносками. При этом вращал зрачками и поводил своей крысиной мордочкой, словно к чемуто принюхиваясь.
- Что-то тут нечисто, уважаемый, - сказал он наконец. - Что это ты задумал?
- Да какая тебе разница, - рассердился ювелир, - ему золото предлагают, а он нос воротит!
- Правильно ворочу, - Ши подозрительно оглянулся по сторонам. Сулили мышке сыр, да нос-то мышеловкой и прищемили...
- Сто золотых! - прошипел Агизар.
- Нету на то моего согласия.
- Двести!
Так они торговались довольно долго и дошли уже до тысячи, когда ювелиру пришло в голову, что надо пуститься на хитрость, чтобы уломать строптивого нищего.
- Ладно, - сказал он, - открою тебе тайну. Был я вчера у некоего гадальщика, и сей гадальщик поведал мне, что в течении трех дней оборванцу по имени Ши Шелам попадет в шапку некая редкая стигийская монета. Деньга сия медная и для тебя интереса не представляет. Я же собираю разные редкости, монета может стать украшением мой коллекции.
- Чего украшения? - спросил Ши.
- Тьфу! - осерчал снова ювелир. - Ну и глуп ты, как я погляжу. Последний раз предлагаю: две тысячи.
- Нашел дурака, - сказал Ши и принялся за баранью ногу, принесенную подавальщиком, - да может эта монета в десять раз больше стоит!
Агизар уламывал его до самого вечера. Они побывали в трех духанах, Шелам выпил четыре кувшина кислого вина, съел помимо бараньей ноги цыпленка и пару дюжин пирожков с капустой и творогом, осоловел, опьянел, но держался непреклонно. Ювелир, поражаясь вместительности его утробы и проклиная мысленно ослиное упрямство оборванца, порожденное, несомненно, крайней глупостью, повышал сумму и сам не заметил, как добрался до половины той, которая причиталась нищему от щедрот призрака.
- Ладно, - сказал тогда Ши, едва ворочая языком, - утомил ты меня, старик. Согласен. Пошли за твоим золотом...
Сердце ювелира обливалось кровью, когда подавал он нищему увесистый мешок, хотя и расставался с ним, как надеялся, ненадолго.
- Ты должен дать мне расписку, - сказал он, доставая заранее приготовленный пергамент. - Вот, тут написано: "Я, Ши Шелам из Шадизара, обязуюсь и клянусь Митрой Всеблагим, отдать Агизару с Алмазной улицы все, что подано мне щедротами кого бы то ни было, начиная от утра Хассана Мельника и считая до третьего утра включительно."
- Читать я не умею, но тебе верю, - молвил на то оборванец, - ты, видать, человек честный, хоть и дурак, коли платишь целое состояние за какую-то медную монету...
С этими словами он обмакнул палец в сок чернильного дерева, приложил его к расписке, потом свистнул и, погрузив мешок в тут же появившуюся невесть откуда повозку, исчез вместе с золотом. Оставалось надеяться, что он не ударится сдуру в бега, ну да от великого Ишшима не скроешься! Через две ночи отведет его маг в дом у восточный стены, чтобы призрак мог исполнить свою клятву и вручить глупому оборванцу сокровища, с которыми этому ничтожеству предстоит тут же расстаться. Согласно расписочке. Все вернет проклятый замухрышка, включая его, агизарово золото, ибо подано оно в оговоренный распиской срок, на что и свидетели найдутся. "Обязуюсь и клянусь отдать все, что подано мне кем бы то ни было, начиная от утра..." Утро-то давно миновало, вечер уже! Глупец этот Ши, и не видать ему сокровищ, как своих ушей. А заупрямится - так есть на то суд наместника, дыба и яма, полная змей!
Что и говорить, Агизар был доволен собой. Мольбами он выпросил себе молодость, а хитростью вернул еще и сокровища. Вернул, потому что уже считал их своими. Дело было за малым: подоспеть вовремя, чтобы ничтожный Шелам не успел припрятать золото. Он подождет за дверью, ведущей в комнату с очагом, а когда Фларенгаст вручит оборванцу свой дар и исчезнет - предъявит документ и заберет монеты.
Два оставшихся дня он щедро раздавал возле храмов и на базарах милостыню, а ночами молился Белу.
И вот приблизилась долгожданная третья полночь. Стоя возле шкафа, Агизар облачался в темный халат и кожаные туфли, прикидывая, сколько слуг взять с собой, чтобы унести сокровища. Решив захватить пятерых, он захлопнул створки шкафа и поспешил к выходу...
Развалины зловеще темнели на фоне звездного неба, черная труба торчала выше зубчатого края городской стены. Ювелир велел слугам ждать у ограды, сам же, пройдя по знакомым дорожкам сада и залам особняка, вскоре оказался в темном коридоре, возле закрытой двери, ведущей в комнату с круглым очагом.
Из замочный скважины пробивался неяркий зеленоватый свет и слышалось какое-то невнятное бормотание. Агизар приник ухом к отверстию, прижал его покрепче, и только тогда разобрал слова мага, говорившего:
- ...и освободит дух твой из заточения на Серых Равнинах. Что же ты медлишь, Фларенгаст, или раздумал выполнять обещание? Настал третья ночь, а бедняга Шелам не получил ни гроша!
Сердце ювелира затрепетало в недобром предчувствии.
Тут из комнаты долетел непонятный звук, похожий на звон бронзового колокольчика, и сейчас же голос призрака зарокотал:
- Что можешь понимать ты, смертный, в наших делах? Шелам получил половину требуемой суммы от прохвоста Агизара, который хотел обмануть его и присвоить мои сокровища. Выкинь свой плат на помойку! Ибо ювелир оказался недостойным милостей моих, хоть ты за него и ручался. Клянусь Кромом, этот старый пес навсегда лишил себя надежды осчастливить хоть одну суку... Ну, ты понимаешь, о чем я говорю, не надо подмигивать. Кстати, сейчас этот шмат дерьма подслушивает под дверью. Это нехорошо. Я сделал так, что он не сможет оторвать свое грязное ухо от замочной скважины, пока не уплатит Ловкачу Ши еще пятьдесят тысяч монет. Ну, что еще я забыл? А, вот это: да послужит сие уроком ему и назиданием потомкам его!
Душа ювелира провалилась в пятки. Он хотел бежать, но почувствовал, что ухо и в самом деле словно приросло к двери. Агизар забился, царапая ногтями створки... И тут кто-то мягко тронул его за плечо.
Скосив глаза, несчастный старик увидел в колеблющемся свете масляной лампы ухмыляющуюся рожу Шелама, державшего грязными пальцами клочок пергамента.
- Слышал, что сказал великий и ужасный Фларенгаст? - спросил оборванец и показал ювелиру длинный язык. Потом помахал у него под носом пергаментом. - Вот, тут написано: "Я, Агизар с Алмазной улицы, находясь в твердом уме и полном здравии..." Не болит ухо-то? "...Повелеваю слугам моим выдать подателю сего ровно пятьдесят тысяч монет золотом и доставить означенное золото туда, куда будет указано получателем." Поставь-ка, почтеннейший, свою закорючку...
