Антон Никитин - Амнезия
- Это имперская статистика случаев зафиксированной невосстановимой амнезии, - доктор Шепелев мягко улыбнулся, - Этот график у меня вместо иконы - глядя на него, начинаешь верить в Бога. Казалось бы, какая связь между встречей на Березине1 и психическим заболеванием?.. Однако - вот...
- Отсюда Вы делаете естественный вывод о вредности Судьбоносного Решения2 и Имперской Идеи вообще? - я удивился, насколько легко рождались у меня в горле эти слова. Похоже, что принятая роль заполнила меня всего до краев. Я уже не знал, что с нею делать.
- Да нет, что Вы!! Упаси Господь, - доктор даже перекрестился, Посудите сами, это же наоборот, свидетельствует о том, что даже силы природы ратуют за Империю. Ведь что есть амнезия? Амнезия есть потеря памяти. Неужели нам нужно помнить о том, что в 1941 году два дома Империи смертельно враждовали? Нет, конечно, нам не нужно об этом помнить - и кривая роста заболевания резко подпрыгивает! Согласитесь, Дмитрий Александрович, показательная штука! - профессор даже зарумянился и говорил с таким энтузиазмом, что я невольно позавидовал его искренности.
- А у Вас что, не воевал никто?
- Ну к чему так грубо провоцировать, Дмитрий Александрович, не нужно... Мой папа, знаете ли, в Белоруссии служил. В полиции... Так что...
- Хватит об этом. Сейчас мы пойдем осматривать палаты.
- А... Сколько угодно... С каких желаете начать - с неизлечимых, или с выздоравливающих?
- Ну... Неизлечимые мне как-то ближе.
- Ну и прекрасно... Пожалуйте, - и доктор открыл передо мной дверь.
Он повел меня к лестнице, ни на минуту не переставая болтать:
- Вы в каком же звании будете, если не секрет? Я надеюсь, не меньше капитана? К нам, обычно присылают офицеров весьма солидных. Только, извините, толку никакого.
- А чего Вы, собственно, ждете?
- Я-то? Я, собственно, ничего не жду. Обидно, знаете ли, что каждые три месяца присылают кого-нибудь. Вот скажите мне, чего Вы здесь хотите найти? У меня на попечении только сорок пациентов, все беспамятные, снимать с них показания - дело бесполезное, хотя у вас любят все бесполезное...
- Это что же, получается, что и я, по-вашему, бесполезен.
- Ну, этого, положим, я не говорил... Всякий человек по-своему полезен. Может быть, Ваша польза в том, что Вы не даете мне застояться... Хотя нет, это у меня гордыня проявляется. А может быть, у Вас интерес научный? Может, мы коллеги?
- Ну, интерес у меня, положим, точно есть. Я, видите ли, бессмертен со вчерашнего дня, так что моя задача теперь - не сойти с ума и не потерять память. А то мое безумие будет длиться слишком долго.
- Да? Интересный случай... А таблетками Вы не злоупотребляете? Нет?? А то у меня в практике ни одного бессмертного не было - ложились бы - я бы Вас того, подлечил, а?
- Да нет, я пошутил, конечно... Вы что, всегда так серьезны?
- Профессия обязывает. Ну, кого смотреть будем - пациенток или пациентов?
- Я посмотрю всех. У Вас нумерация палат принята?
- Конечно.
- Ну вот, всех по порядку и обойду.
- Ага, это Вам с восьмой палаты начинать придется. С первой по седьмую у меня никого нет. Это сюда.
Узкое, забранное решеткой окно давало достаточно света. Через решетку был виден дом напротив и засыхающие деревья перед его фасадом. С деревьев чулком слезала кора, и одно из них я узнал - оно скрипело.
На покрывале постели хаотично, брошенные слабеющей рукой, лежали черно-белые фотоснимки.
Обитатель палаты - старик - был одет в полосатую пижаму и выглядел чрезвычайно изможденным.
- Вы что, их не кормите совсем, что ли? - обернулся я к Шепелеву.
- Да нет, что ты, сынок, конечно, кормят, это я просто есть не хочу, ответил мне старик.
- Приходится прибегать к принудительному кормлению, - хвастливо заявил Шепелев.
Тут в палату вошла медсестра.
- Александр Иванович, Вас срочно просят к телефону. У Вас в кабинете. Я все здание обегала - насилу нашла.
- А откуда звонят?
- Да в том-то и дело, что из Министерства.
- Дмитрий Александрович, побудьте здесь одни с Евгением Рудольфовичем, я вернусь скоро, не задержу. А Вы как раз и выясните все, что хотите - и как кормят, и почему не едим. Правда, Вы ведь все расскажете гостю нашему, а, Евгений Рудольфович?
- Уж как есть все доложу, дорогой доктор, без утайки. Однако, боюсь, что запамятовать могу чего. Но Вы мне поможете. Так, доктор?
- Это точно. Ну, я пошел.
Вместе с уходом доктора роль следователя как-то вылилась из меня, просочилась сквозь кожу, и я оказался со стариком один на один - старик и моя пустота.
- А ты, сынок, ведь думаешь, что я старик, да?
Я послушно кивнул. Лысая голова, покрытая легким седым пухом и глубокие морщины по всему лицу не оставляли повода сомневаться в возрасте пациента.
- А мне ведь пятьдесят пять всего... Вот что болезнь со мной сделала... А Вы, простите великодушно, не больны часом? Нет. Это же видно сразу - болен ты или нет. Это же в глазах живет.
- В глазах?
- Ну да, сынок, в глазах, а где же еще душевной болезни быть? Хотя... Ну-ка, подойди к окну, а то я что-то плохо тебя разглядел, - я повиновался. Стари подошел ко мне поближе со стороны света и коснулся моей правой щеки дрожащими пальцами, - Это что у тебя, сынок?
- А это меня папа уронил. Мне тогда полгода было. Это я об табуретку. Хорошо, больница близко была, да и врач знакомый. Немногие этот шрам замечают. А Вы говорите - в глазах болезнь. Хорошо же видите.
- Папа, говоришь, уронил? Ну прости, сынок, не знал. Прости, - он протянул к моему лицу другую руку, мягко повернул мне голову, - наверх посмотри, сынок. Пожалуйста. Да нет, не болен ты. Здоров. Тут, правда, ошибиться легко. Хочешь, я проверю тебя? Я-то в этих делах разбираюсь.
- А что, врачи за Вами хорошо смотрят?- я не знал с чего начать вопросы, и попытался освободить голову из рук старика.
- Врачи-то смотрят, сынок. Да ты не дергайся, не бойся, это не больно совсем. Чик - и ты уже на небесах, - старик не отпускал меня и засмеялся, показывая желтые полуразвалившиеся зубы, - Шучу я, шучу...
- А в чем Вы еще разбираетесь? - мне стало страшно, и от неестественности позы, и от замогильных шуток, - В чем, кроме медицины? старик на самом деле был страшным чудовищем, сотни лет обитавшим на дне моря, в иле. Зверь проснулся и взламывал лед под моими ногами.
Старик, видимо, почувствовал мой испуг и опустил руки. Только все равно я не мог отойти от него ни на шаг. Что-то удерживало меня возле этого сумасшедшего. Его взгляд приказывал, и все токи моего обновленного тела повиновались.
- А я только прошлого не помню. Нельзя мне его помнить. Там плохо. А вот будущее я знаю. Все. Там просто все впереди, потому как много запоминать не приходится.
- И что же там такое?
