Константин Бояндин - Последний час надежды
— Кстати, почему она звонит тебе каждый день? — поинтересовался Жан.
Он не язвил на эту тему. То есть, съязвил только один раз. После чего я твёрдо попросил его не делать это предметом для шуток.
— Хочет показать, что всегда во всём разбирается лучше, — пожал я плечами. — После того, как отца не стало, мне приходится расхлёбывать одному.
— Хорошо, что мы здесь, — Жан поднял бокал. — За независимость!
Кто с улыбкой, кто всерьёз поддержали этот его тост.
Брюс, парк «Иероглиф», 20 октября 2009 года, 7:30
Отчего-то и я, и она выбрались в то утро в парк пораньше. Осенняя свежесть бодрила меня сильнее, чем летняя.
— Ты многого добился, Брюс, — похвалила она, после того, как мы поговорили о том, о сём. — Что теперь?
— Теперь? Буду добиваться большего, — я не раздумывал долго. Третье место по фехтованию, наша баскетбольная команда обыграла все остальные факультеты и сборная для игры с Римом — это наша команда, почти без замен. Четвёртое место в шахматном турнире. И я даже смог сыграть с Софией вничью — как она говорила, я играл очень интересно. И звонки от матушки из отупляющей и отвратительной процедуры стали простой формальностью.
— Замечательно, — она взяла меня за руку. — Брюс, я помогала тебе, как ты думаешь?
Я подумал.
— Да, Ники, — и заметил странный холодок в её взгляде.
— И как помогала?
— Наверное, не позволяла сидеть сложа руки.
Она рассмеялась, сильно сжала мою ладонь. Придвинулась ко мне.
— Да, я помогала. Но только сначала. Потом ты всё делал сам. Брюс, я говорила об испытании. Не обещаю, что оно будет приятным. Я очень надеюсь, что ты справишься.
— А если нет?
Она внимательно смотрела мне в глаза.
— Брюс, лучше об этом не думай. Ты не представляешь, на какие гадости я способна, если меня разочаруют.
Мне трудно было представить, что она может быть способна на гадости. Так и сказал.
— Брюс, — она взяла меня за руки. — Я больше не буду помогать. Ты сам со всем справляешься. Твои сны, там, где есть я… тебе осталось немного, чтобы они перестали быть снами.
Я чуть не покраснел. Откуда она знает? Я рассказывал? Может и рассказывал, у нас с ней бывали иногда очень откровенные разговоры о жизни.
— Иди, — она отпустила мои руки. — В воскресенье, у озера, в шесть часов утра. Я буду ждать.
Через четыре дня? Интересно, что же там такого будет.
— Ни с кем не говори об этом, — предостерегла она. — Не подведи меня.
Этот последний её поцелуй я запомнил навсегда. Он длился и длился, и оторваться не было никакой возможности. Но всё-таки он кончился. Она запрокинула голову — я продолжал обнимать её, и невольно прижал её к себе сильнее. — Не отпускай меня… никогда не отпускай, — прошептала она.
Брюс, второй корпус, 20 октября 2009 года, 13:30
— Брюс, — София поймала меня, когда уже все возвращались с перерыва. — Нам нужно поговорить, — я видел, что с ней что-то не в порядке. Хотя не могло быть никакого повода — после сокрушительного разгрома всего шахматного клуба, над Софией перестали издеваться. Не только Жан добивался её внимания — Софии стали откровенно завидовать. А она оставалась, какой была — слава не испортила её. Через месяц она участвует в отборочном турнире на первенство Галлии по шахматам среди женщин.
— У меня лекция, Софи. Давай после неё?
— Нет, — она смотрела мне в глаза, губы её подрагивали. — Или сейчас, или уже никогда не поговорим. Ни о чём.
Я мысленно вздохнул. Узнаю приём, им постоянно пользуется моя матушка.
— Идём, — я взял её под руку и мы пошли по почти безлюдным коридорам, в сторону гардероба.
Через двадцать минут мы сидела в «Лампе» и были, похоже, первыми посетителями сегодня.
* * *— Брюс, — она выбрала «Уголок поцелуев», один из двух столиков, которые были отгорожены ширмами и занавесками. Их занимают в первую очередь. Решительно задёрнула занавеску. — Не ходи никуда. Не приходи к тому озеру, пожалуйста.
— Откуда ты знаешь? — по лицу было видно, что она знает о нашем с Ники разговоре.
Она покраснела.
— Неважно. У меня хороший слух. Брюс, пожалуйста, не ходи!
— Ты не знаешь, о чём просишь, — мне отчего-то стало трудно дышать. Ох уж эта ревность…
— Знаю, — она вскочила, едва не опрокинув стол, села рядом со мной и решительно, сильно привлекла к себе. Её губы… я не смог увернуться. Да и не захотел бы. Она таяла в руках, как воск, а ещё недавно я получал от неё по рукам или по шее за то, что пытался — без всяких задних мыслей — взять её за руку или за локоть.
Она медленно отняла губы, а я ощущал ладонями, губами, всем телом то, что пока что мне лишь снилось.
— Я не хочу потерять тебя, — она проговорила едва слышным шёпотом, глаза её заблестели. — Понимаешь? Если ты пойдёшь туда, будет что-то ужасное!
— Софи, успокойся, — я прижал её к себе, погладил по голове. — Я… — и я не нашёлся с ответом. Парни часто говорили о своих достижениях на амурном фронте, и про Софию говорили все — никого к себе не подпускает. Крепость. И вот, похоже, крепость выбрасывает белый флаг. Но мне почему-то не было радостно. Мне слишком часто предлагали выбор «или кто-то, или я!»
— Ты там будешь не один, — она отвела взгляд. — Понимаешь? Она многих позвала туда! Она играет с вами!
Я ощутил холодок, проползающий по спине. Откуда София может это знать?
— Что, и Жан? — я не смог удержаться.
— Да. Он тоже. Господи, да они все об этом треплются, — София отвернулась. — Брюс, даже если ты будешь там первым, это будет ужасно!
— Прости, Софи, — я взял её за руку. — Я обещал, понимаешь?
— Брюс, — она вытерла слёзы. — Приходи сегодня ко мне. Когда захочешь.
Мне стало не по себе. И я начал злиться.
— Зачем, Софи?
Она долго смотрела мне в глаза. Медленно, бесконечно медленно приблизила лицо к мне. Прикоснулась губами к моим губам. Солёный, горький вкус.
— Придёшь?
Я кивнул. Но не думай, Софи, что ты сможешь всё изменить так просто.
Она спрятала лицо у меня на груди и заплакала. Тихо, почти беззвучно. Официант вежливо постучал в ширму и поставил на стол наш с ней заказ. А мне уже не хотелось ни есть, ни пить. София умудрилась испортить всё то, что так хорошо начиналось.
Брюс, общежитие, 20 октября 2009 года, 21:30
По вечерам в комнатах никто не сидел. У всех были или друзья, или подруги. Надо мной смеялись и вертели пальцами у виска — Ники настолько приблизила меня к себе, я же не проявляю никакой инициативы, не стараюсь ничего добиться. Да, это так. Я не старался. И только сегодня понял, что это неправильно. И нет никаких сил изменить это в себе всего за день.
