Николай Гуданец - Двое с Золотой Канавы
Я закончил. Благодарю за внимание.
7
Забросили нас профессора, совсем о нас позабыли, запихнули обратно в двухместную конуру и только жратву через служителей посылают. Сдохнуть можно было от тоски, по целым дням на паршивую толстую харю моего босса глядючи и выслушивая, как он в нежном детстве чистилой работал, себя не щадил, бедняжку.
Пришла мне тут идейка — вызвать пигалицу Айзи и пожаловаться на отсутствие приятных впечатлений. Пускай развлекает как умеет, пока мы не позеленели от скуки.
Пигалица выслушала наши претензии, ответила, мол, посоветуется, с кем положено. На следующий день пришла и сказала, что нам разрешаются воздушные экскурсии над планетой, но о контактах, дескать, с населением — нечего и думать. Признаться, мне это обидным показалось, насчет контактов-то. Неужто мы с боссом зачумленные какие? А впрочем, плевать.
Повезли нас, значит, на прогулку. Сначала двое верзил-охранников отвели в лифт, отвезли на крышу и уселись вместе с нами в такую штуку навроде катера. Там уже сидела на шоферском месте эта со-плюшка Айзи. Нажала она на что-то, крутнула-повернула, глядь — мы уже летим высоко в поднебесье. Ну, думаю, ежели грохнемся — костей не соберешь. Босс перетрусил, скукожился весь и в уголок кабины забился. Он высоты боится аж до судорог. Однако потихонечку выглядывает, осваивается.
Ну, скажу я вам, ихняя летающая штуковина — не чета нашим дирижаблям. И по скорости, и вообще. Ежели эта космическая шатия-братия захочет с нами воевать, наше дело пропащее. В такую посудину не меньше сотни нитроглицериновых бомб влезет.
Вот, значит, летим мы над ихним поселком на страшенной высоте. И насколько хватает глаз — повсюду только домишки, особнячки такие, каждый со своим садиком-палисадиком. Конца и краю им не видать.
— Это что у вас, дачи? — спрашиваю. — А где сам город?
— Это наш город и есть, — отвечает пигалица. — Собственно, вся суша на планете отведена под жилье. Грузовые коммуникации проложены под землей, там же сосредоточены административные и научные центры, а также промышленность. Сырье для изготовления пищевых продуктов дают океанские подводные фермы, по трубопроводам. Вы заметили, что наш институт возвышается над землей всего лишь на пятнадцать этажей? Все остальное уходит глубоко в толщу планеты.
— Ну-ну, ясно, — говорю. — А где у вас, к примеру, магазины, рестораны там всякие, прочие заведения? Не видно их что-то. Они как, тоже упрятаны под землю?
— У нас нет таких учреждений, о которых вы говорите, — отвечает.
— Что-то я не пойму. А где же вы торгуете-по-купаете? То есть деньги как тратите?
— У нас нет денег.
— Чего-о? Как это нет?
— Очень просто. Нам ни к чему денежные расчеты. И еды, и одежды, и жилья имеется вдоволь. Поэтому любой житель планеты может получить все, что ему необходимо или заблагорассудится.
— Все-все? — говорю.
— Абсолютно.
— Ну а ежели я, к примеру, захочу иметь сто домов? Тогда как?
— Что за нелепая фантазия? — отвечает она и выпучилась на меня, как на полоумного. — Зачем вам столько?
— Как зачем? Чем больше у человека есть, тем он богаче. Больше почету, значит.
Она ка-ак расхохочется:
— При чем тут почет? Какая разница, сколько у человека домов? И что ему с ними прикажете делать? Ходить из одного в другой и включать уборочные агрегаты — да у вас просто времени ни на что другое не останется.
— Прислугу найму, — отвечаю, и вдруг прикусил язык. Дошло до меня наконец. Нет денег. Нет у них денег. Совсем. Никого не наймешь. Никакой прислуги. Хочешь — бери, жри, подавись. Хоть сто домов, хоть тысячу штанов и мильон обедов. А какой тебе от них прок?
Рехнуться можно.
— Стоп, — говорю. — А кто же у вас работает, если денег зарабатывать не надо и все достается само?
— Все работают. Каждый делает то, что ему по душе.
— А ежели мне неохота ничего делать?
— Совсем-совсем?
— Совсем.
— Пожалуйста. Можете абсолютно ничего не делать. Только вам самому будет очень скучно жить без всякой цели и не принося никакой пользы. Уверяю, вы сами не выдержите долгого безделья.
Эх, думаю, плохо же вы меня знаете. А потом пораскинул мозгами... Да ведь она права, черт ее подери. Допустим, я бы ничегошеньки не делал, только развлекался в свое удовольствие. А какие могут быть бесплатные развлечения? Ну и ну. Ну и житуха. Чтоб я лопнул. Это ж надо, чтоб денег не было и не требовалось...
Тут же заодно я смекнул, почему они с нами не шибко церемонятся. Тут тебе не Золотая Канава. Это там, у нас, мой олух — миллиардер, магнат, фу-ты ну-ты, не подступись. А для этих гавриков он — пшик, ноль, обыкновенный старый придурок, каков он и есть на самом деле. Начхать им на все его деньжищи, раз от них им никакого толку. Он для них — ушастик подопытный, только что без хвоста. И я, кстати, тоже. Потому что все мои таланты им, видать, без надобности. И как я это уразумел, так чуть не взвыл, до того кисло стало. Что ж тут за жизнь? Какая в ней соль? К чему себя приложить? Хапать? На, хапай. Всего не захапаешь, не наденешь, не проглотишь, только себя ка посмешище выставишь, вроде как циркового урода. Как же в люди выбиться, чтобы другие перед тобой спину гнули, пятки лизали, чтобы бабы льнули, чтобы... Аж дух захватило у меня от мысли, что они могут ведь и у нас, на родной нашей Золотой Канаве завести свои порядочки. А что им стоит? Ой-ей-ей, да провались вы, живите как хотите, только не лезьте к нам со своим дармовым изобилием. Не трожьте вы нас. Дайте жить по-человечески.
С такими мыслями я и не заметил, как прогулка кончилась.
— А че с нами дальше будет? — спрашиваю пигалицу на прощание. — Когда же нас домой вернете, как обещали?
— Полагаю, вам недолго ждать, — отвечает. — Скоро будет готова аппаратура для завершающей фазы эксперимента. И тогда вы получите свободу.
С этими словами она ушла, а двое мослатых хмырей отвели нас в нашу конуру. Я сразу завалился на койку, а мой балбес эдак робко рядом присел. Вообще у него спеси поубавилось, и со мной он стал обращаться вроде как на равной ноге. Тут он мне, ясное дело, не босс, а я ему не прислуга. Понимает.
— Ну что ты насчет всего этого полагаешь, а, Вьюн? — спрашивает.
— Ничего я не полагаю. Я до сих пор очухаться не могу. Это ж додуматься только — денег нет и не надо!..
— Вот-вот. И я о том же. Ведь не в деньгах дело.
— А в чем тогда, по-вашему?
— В исполнении желаний, — говорит он эдак торжественно, как проповедник. — Я это понял. Не в деньгах ведь счастье, Вьюн. Нет, не в деньгах. Много ли я хорошего видел, при всех своих миллиардах? Да нет же. Это все дрянь, смрад, угар. Это ж разве счастье? В другом оно. Точно тебе говорю.
