KnigaRead.com/

Владимир Краковский - ДЕНЬ ТВОРЕНИЯ

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Владимир Краковский, "ДЕНЬ ТВОРЕНИЯ" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Мой приятель до сих пор убивается. «А вдруг, – говорит, – это было нечто сверхъестественное. Может, это мое счастье в спичечном коробке пропало! В помойное ведро брошено. У, женщины! От них все зло!»

Ничего и не зло от женщин. От них – порядок. Надо было получше прятать свой коробок. От женщин никакого зла, если от них все прятать.


16

А тот, первый мой приятель, который гулял с сыном в лесу, тоже показал свою голову с рогами ученому-зоологу. Он сосед ему, член-корреспондент, большой специалист. Так показал, со смехом, дескать, смотри, какая ерунда, а я ее принял за кольцо с изумрудом. Член-корреспондент побелел как стена, когда увидел жука: где, говорит, нашел, при каких обстоятельствах? Оказывается, жук очень необыкновенный – такие только на каком-то единственном острове в Индийском океане водятся, а больше нигде, да и на острове в Индийском океане они вымирают, всего несколько штук осталось. Одним словом, взяли у моего приятеля голову с рогами в музей. Денег не заплатили, но на табличке указали: данный, мол, жук найден таким-то и таким-то гражданином в лесах нашей нечерноземной полосы, что является для зоологической науки большой загадкой, которая ждет энтузиастов-отгадчиков.

Мой приятель сам в энтузиасты попал. До сих пор гадает: как этот индийский жук залетел в наше русское дупло? Может, все-таки немец?

Может, тот самый немецкий офицерик, по происхождению барон или граф, носил эту жучью башку в виде амулета, а когда пришло время сдаваться в плен, ему стыдно стало: образованный вроде человек, барон, а носит амулет, как дикарь. Ну, вот он и поступил так: прежде чем поднять руки и выйти из лесу, спрятал жука в дупло.

Это самое правдоподобное объяснение. Потому что перелететь через Индийский океан жук не мог.


17

Однажды во время зимней сессии подошел к Верещагину сокурсник и поделился бедой, которая состояла в том, что завтра – экзамен, а он еще не выучил явление электромагнитного резонанса. «А ты? – спросил сокурсник Верещагина. – Ты уже выучил?» – «Я? – переспросил Верещагин, ужасно рассердившись вдруг. – Явление электромагнитного резонанса я выучил, когда ты еще под стол пешком ходил».

Этого сокурсника все звали Пеликаном, хотя настоящее его имя было – Петр, а фамилия – Великанов. Дело в том, что он, подписываясь везде «П. Великанов», первую букву своей фамилии, а также две последние выводил неразборчиво, получалось: «П.еликан». Ну, все, конечно, подметили: «Пеликан! Пеликан!» – такая за ним утвердилась кличка.

Но, несмотря на неточность отдельных букв, подпись у Пеликана была необыкновенной красоты, и, завидуя, все первокурсники стали вырабатывать у себя подобную, – как бы эпидемия такая прошла по всему курсу, все беспрерывно расписывались: в тетрадках, на столах, стенах, папиросных пачках, на лекциях, в перерывах, днем, ночью, один Верещагин не расписывался, избежал этой болезни.

Однако, как ни старались подражатели, сколько сил ни тратили, ни у кого не получалось так красиво, как у Пеликана, чем он очень гордился и завоевал большой авторитет на курсе, а тут этот Верещагин при всех взял и унизил его. «Фрайер ты, Верещагин, – сказал Пеликан. – И задавала».

Что такое «задавала» – понятно. А «фрайер» – это в те времена было такое модное словечко, которое по-немецки означает «жених». Теперь в подобных случаях говорят: «пижон», что по-французски – «голубь».

Остальные сокурсники придерживались того же мнения: что Верещагин – фрайер, потому что ходил он среди них угрюмый, непонятно чем расстроенный, держался отдельно и, учась лучше всех, не очень-то бросался помогать отстающим, – об этом свидетельствует, например, такой возмутительный с точки зрения сокурсников случай, когда одна девчонка подошла к Верещагину и попросила: «Помоги уравнение Бройля вывести», а он ответил: «Сама поднатужься», – девчонка же была худенькая-худенькая, очень грациозная, прямо перышко или пушинка, слово «поднатужься» в применении к ее фигуре прозвучало не просто грубо, а даже как-то похабно, она чуть не заплакала.

Конечно, очень легко осудить Верещагина и стать на сторону возмущенного большинства, потому что каждый из нас воспитан на идеях содружества, каждому с детства вбивали в голову, что это очень хорошо – протягивать руку для взаимопомощи; и, конечно, правильно делали, что вбивали, потому что это действительно очень хорошо. Так что осудить Верещагина просто.

Но можно попытаться и понять его. Ведь как он попал в университет? Каким путем шел к этому учебному храму науки? Он шел к этому учебному храму науки путем выращивания на голодный желудок различных кристаллов, путем драк с мальчишками во имя познания, он взрывы устраивал, от которых в его бедро вонзались осколки кирпичей, он в отроческие годы не мяч, гогоча, гонял, а мудрость из толстых книг алчущим взглядом высасывал, он сквозь тернии пробирался к научным истинам, и так, весь истерзанный, добрался до университета, но что он там увидел?

Ораву веселых юношей и девушек, особой жаждой познания никогда не мучившихся, шрамами на бедрах не отмеченных, – вот что он там увидел. Им бы, этим юношам и девушкам, только экзамен сдать, им бы только диплом получить, вот и все, что им от университета надо, а Верещагин думал, что это действительно храм, что здесь собираются святые великомученики, готовые ради познания истины пожертвовать всем, чем потребуется пожертвовать, а тут, оказывается, эти истины даром дают, тому, что Верещагину в тиши ночей открывалось, здесь массово обучают, вчера этот сокурсник легкомысленным оболтусом был, а эта сокурсница так вообще с танцплощадки не слазила, а сегодня им электромагнитный резонанс, который Верещагин в трудном одиночестве постигал, на чайной ложечке ко рту подносят, уговаривают проглотить. Ревнивое чувство охватывало его. И когда преподаватель веселым голосом начинал: «Сегодня мы рассмотрим второй закон термодинамики…», Верещагин ощущал острый укол в сердце, потому что вспоминалось ему, как он этот самый второй закон в девятом классе зимней ночью под одеялом как увлекательный любовный роман читал, а отец из соседней комнаты в бледно-голубых кильсонах, популярных в ту же эпоху, что и словечко фрайер», – в этих самых популярных кальсонах как выскочит, да как заорет: «До каких пор!..», да как хватит книжкой об пол – он очень нервный в тот год был, потому что в больнице новый талантливый молодой хирург объявился, которого стали прочить на должность заведующего отделением вместо Верещагина-отца.

Правда, потом все обошлось: талантливый этот молодой хирург женился на медсестре и уехал с нею на Крайний Север, где врачам платят бешеные деньги и за несколько лет можно скопить сумму, достаточную для приобретения приличной кооперативной квартиры с легковой машиной впридачу, но это не меняет сути дела; разочаровался Верещагин в учебных храмах науки, не по характеру ему оказались эти университеты с их чайными ложечками и оравами веселых юношей и девушек.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*