Наум Фогель - Гипнотрон профессора Браилова
Обзор книги Наум Фогель - Гипнотрон профессора Браилова
Схему аппарата Браилова, путем шпионажа, добывает американский нейрофизиолог Эмерсон. Подстрекаемый своим шефом и друзьями из военного ведомства, Эмерсон разрабатывает сверхмощный генератор сонного торможения, испытания которого на секретном полигоне заканчиваются блестяще. Но к этому времени профессору Браилову удается создать мощный нейтрализатор пагубных излучений и, таким образом, обезвредить чудовищное детище Эмерсона.
По ходу развития сюжета автор знакомит читателя с рядом интересных функций головного мозга, раскрывая в популярной форме физиологическую сущность сна и сновидений, летаргического сна, лунатизма, внушения, гипноза и других “таинственных” проявлений высшей нервной деятельности человека.
Наум Давидович Фогель
Гипнотрон профессора Браилова
1. НЕПОНЯТНОЕ ЗАБОЛЕВАНИЕ
В семье Шведовых поселилась тревога Она росла, росла, пока не охватила целиком сначала мать, а потом и отца. С Володей творилось непонятное.
Началось как будто с пустяка. Примерно недели две тому назад, сидя за завтраком, Володя сказал:
– Знаешь, па, у нас в доме, по-видимому, поселились духи.
Отец, улыбнувшись, посмотрел на сына. Володе исполнилось шестнадцать. Он учился в десятом классе, был отличником, несмотря на то, что много времени уделял общественной работе. Крепкий, всегда жизнерадостный, он любил пошутить.
– Духи? С каких это пор ты стал верить в нечистую силу?
– Нет, правда. Уснул я вчера около одиннадцати. И вот снится мне, будто я сижу на пляже, без шляпы, на самом солнцепеке. Жарко – сил нет. Хочу подняться, чтобы окунуться, и не могу. Напрягся изо всех сил, дернулся и… проснулся. Ноги как деревянные.
– Залежал, наверное, – сказала мать, приготовляя бутерброд с ветчиной.
– Может быть, – согласился Володя. – Но не это главное.
– А что же главное? – насмешливо глядя на сына, спросил отец.
– Лампочка. Настольная лампочка. Лежу и вижу: загорелась она вдруг. Сначала еле заметно. Волосок – чуть розовый. Потом ярче, а вилка выключена, свисает с тумбочки.
– Померещилось.
– Нет, не померещилось. Я даже вилку в руки взял.
– А дальше что? – спросил отец, отхлебывая чай.
– А ничего. Погорела она минуты полторы–две и потухла.
– Ноги-то отошли? – спросила мать.
– А я о них и позабыл.
– Приснилось это тебе все, – сказал, подымаясь из-за стола, отец.
– Я утром, когда проснулся, сам решил, что приснилось: чудес не бывает… Ну, я пошел, у нас сегодня до занятий редколлегия, – и Володя вприпрыжку выбежал из комнаты.
Никто этому факту значения не придал. А спустя два дня Володя, явно встревоженный, зашел к отцу в кабинет.
– Знаешь, папа, лампочка сегодня опять горела.
– Выключенная?
– Выключенная. Это уже точно, что не во сне я видел, а наяву, – тоже точно. Вот, ущипнул себя даже. Видишь, крепко: синяк остался.
Отец помолчал немного, вертя галстук в руках.
– Ладно, когда опять эта чертовщина тебе привидится, покличь меня, – сказал он, стараясь ничем не проявить охватившей его тревоги.
Матери отец ничего не сказал. Стоит ли волновать ее из-за пустяков? Переутомился, видно, парень. Надо будет в школу зайти, поговорить с классным руководителем, директором, чтобы разгрузили малость. Десятый класс – все-таки не шутка.
Через несколько дней он спросил сына:
– Ну как, перестала баловать твоя лампочка?
– Перестала, – усмехнулся Володя. – Я, знаешь, за нею слежку учинил.
– Напрасно это, – нахмурился отец. – Забудь.
А в тот же день, около полуночи, Володя, бледный, с расширенными от волнения зрачками, вошел к отцу и пробормотал:
– Горит… Опять горит. Выключенная.
Ивану Игнатьевичу стало не по себе.
– Пойдем, посмотрим на это чудо-юдо, – сказал он, подымаясь из-за стола. – Ну, чего ты переполошился, глупенький? Пойдем. Мы сейчас твоих проказников-духов выведем на чистую воду.
Он обнял сына за плечи и пошел с ним по коридору в его комнату.
Настольная лампа стояла на тумбочке, вилка висела в воздухе. На стене против окна четко вырисовывался светлый треугольник – отражение уличного фонаря.
– Потухла, – прошептал Володя.
– Вот и хорошо, что потухла. А чтобы всякая нечисть не смущала юные души, мы эту лампу уберем подальше от греха.
С этими словами Иван Игнатьевич взял лампу и, обмотав шнур вокруг подставки, понес ее к себе, бросив на ходу сыну:
– Ложись спать, уже поздно.
Утром, после ухода Володи, он сказал жене:
– Надо бы с Володькой к врачу зайти: неладно у него с нервами.
Но Володя категорически отказался. “Я? К врачу? Этого еще не хватало!”
На следующую ночь, едва только в доме уснули, из Володиной комнаты послышался громкий топот. Отец с матерью удивленно переглянулись. Иван Игнатьевич, набросив халат, пошел к сыну. Перепуганная мать заспешила вслед за ним. Сухо щелкнул выключатель. Верхний свет залил комнату. Володя, в трусах и майке, стоял на коврике у постели и маршировал на месте, энергично размахивая руками. Лицо его выражало недоумение, смешанное с испугом.
– Ты что это? – сердито спросил отец.
– Я не могу остановиться. Ноги и руки сами… Не могу остановиться.
Глухо вскрикнула мать, окаменев у двери. То ли от испуга, то ли по другой причине, но Иван Игнатьевич почувствовал, что и у него мышцы ног стали сокращаться от неудержимого желания маршировать на месте. Он рванул к себе сына и поволок его вон из комнаты.
В столовой, на диване, куда его уложил отец, Володя продолжал еще некоторое время ритмично дергать ногами и руками. Потом движения становились все менее и менее энергичными. а вскоре и вовсе прекратились. Еще через минуту он спал глубоким сном, а перепуганная мать вытирала полотенцем его раскрасневшееся, покрытое обильным потом лицо.
Утром, проснувшись, Володя ничего не помнил. Он только не мог понять, как очутился в столовой, почему спит на диване, а не у себя в комнате. Мышцы рук и ног болели, как после чрезмерной тренировки в спортивном зале.
– В школу ты сегодня не пойдешь, – сказала мать и, отвечая на удивленный взгляд сына, добавила: – Надо показаться врачу, ночью у тебя был нервный припадок.
На этот раз Володя не возражал: очень уж взволнованное лицо было у матери.
Невропатолог, пожилой уже человек, с большими пролысинами на высоком лбу и седеющими висками, внимательно выслушал рассказ матери, потом пригласил в кабинет Володю, долго осматривал и выстукивал его, затем отпустил и сказал матери:
– Ничего опасного не вижу. Нервная система в полном порядке. По-видимому, сказалось переутомление. Впрочем… – Он побарабанил пальцами по столу и, не закончив фразы, стал выписывать рецепт.
Володя чувствовал себя совершенно здоровым, но в угоду матери аккуратно принимал солоноватую микстуру и на редкость горькие порошки.
Несколько дней прошло спокойно. Волнение родных стало проходить, когда новая беда опять усилила тревогу. На этот раз несчастье произошло перед вечером. Володя готовился к экзамену по литературе. Он заканчивал писать сочинение, когда почувствовал, что строчки вдруг стали расплываться. Появилась белесоватая пелена, и уже нельзя было ничего рассмотреть. Юноша протер кулаками глаза, глянул перед собой в освещенное заходящим солнцем окно. Пятиэтажный белый дом напротив был едва различим. Затем контуры окна тоже стали туманиться и, наконец, исчезли.
