Дебора Харкнесс - Манускрипт всевластия
— То есть мито-Евы, — сказала я.
— Верно. — Мэтью перешел к турнирной таблице. — А это сведения, которые мы сумели собрать по женским линиям чародейских родов. Таких линий, или кланов, всего четыре. Номера мы присваивали по мере обнаружения, хотя родоначальница первого открытого нами клана, Алеф, жила немного позже других.
— Насколько позже? — спросила Эм.
— Около семи тысяч лет назад.
— Семь тысяч! — ахнула Сара. — Мы, Бишопы, прослеживаем свою женскую родословную до 1617 года всего лишь.
— Клан Гимель, для примера, зародился сорок тысяч лет назад, — продолжал Мэтью. — Если клан Хей, как говорит Мириам, еще старше, то ваш род следует считать очень древним.
— Вот черт, — поразилась Сара. — А кто такая Лилит?
— Первая ведьма. — Я придвинула диаграммы к себе. Когда я в Оксфорде спросила Мэтью, не первого ли вампира он ищет, он ответил крайне загадочно. — По крайней мере первая, на кого современные ведьмы могут сослаться как на родоначальницу.
— Маркус обожает прерафаэлитов, а Мириам — большой знаток мифологии. Имя выбирали они, — объяснил Мэтью.
— Прерафаэлиты любили Лилит. Данте Габриель Россетти описывал ее как колдунью, ставшую женой Адама еще до Евы.
Юнца ты манишь, взгляд его живой
Пустеет, бедный никнет головой
И сердце жмет удавка золотая,[70]
— мечтательно процитировал Маркус.
— Песнь Песней, — дал справку Мэтью. — «Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста; пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих, одним ожерельем на шее твоей».[71]
— Это и в «Авроре» есть, — вспомнила я. — Алхимики часто цитировали Песнь Песней.
— Не все отзываются о Лилит столь восторженно. — Сухой тон Мириам вернул нас к текущему моменту. — В древних преданиях она фигурирует как порождение ночи, богиня луны и ветра, жена Самаэля, ангела смерти.
— И что, у ангела с богиней рождались дети? — поинтересовалась Сара. Сходство старых легенд и алхимических текстов с историей моей собственной любви заново поразило меня.
— Да. — Мэтью аккуратно подровнял отнятые у меня странички анализа.
— Вот о чем беспокоится Конгрегация! — озарило меня. — Они боятся межвидовых браков, от которых могут родиться дети смешанной крови.
— Интересно, сколько было в истории таких пар, как вы с Мэтью? — сказал Маркус.
— И сколько их сейчас, — добавила Мириам.
— Об этом анализе Конгрегация ничего, слава Богу, не знает — однако и он еще не доказывает, что Диана может родить от меня ребенка.
— Зачем же тогда экономка твоей матери дала ей рецепт своего чая? — спросила Сара. — Она-то, видно, не исключает такой возможности.
Ой-ой-ой, что сейчас будет, посочувствовала бабушка.
— Не понял. — От напрягшегося Мэтью запахло, как никогда, пряно.
— Я про чай, который Диана и как ее там… Марта собирали во Франции. Это контрацептивный сбор — как только Диана открыла жестянку, я сразу унюхала.
— Ты знала? — побелел от ярости Мэтью.
— Нет… — прошептала я. — Да и вреда ведь от него никакого.
— Прошу меня извинить. — Мэтью достал телефон и, не глядя на меня, вышел из комнаты.
— Сара, как ты могла? — вскричала я, как только он закрыл за собой парадную дверь.
— Он имеет право знать, и ты тоже. Нельзя пить зелье, не ведая, для чего оно служит.
— Все равно ты не должна была ему говорить.
— Верно, — заметила Мириам, — сказать должна была ты.
— А ты не вмешивайся. — Руки у меня подергивались от злости.
— Уже вмешалась, Диана. Ваши с Мэтью отношения опасны для всех в этой комнате. Независимо от того, будут у вас дети или нет, в нашей жизни произойдут необратимые перемены — а он еще и Рыцарей Лазаря в это втянул. — Мириам злилась не меньше, чем я. — Чем больше иных вас поддержит, тем вероятнее, что будет война.
— Не смеши. Какая еще война? — Клеймо, оставленное Сату, отозвалось зловещим жжением на эти слова. — Войны не завязываются из-за того, что вампир с ведьмой полюбили друг друга.
— То, что проделала с тобой Сату, было вызовом. И Мэтью откликнулся именно так, как они надеялись: призвал братство к оружию. С тех пор, как ты появилась в Бодли, он просто спятил. Я хорошо знаю, что за этим может последовать: когда он в последний раз потерял голову из-за женщины, я потеряла мужа.
В комнате стало тихо как в могиле — даже бабушка и та испугалась.
«Мэтью не убийца, — твердила я себе снова и снова. — Он убивает, чтобы есть, убивает в приступе гнева… но я, несмотря на это, люблю его. Кто же тогда я, если продолжаю любить такое чудовище?»
— Успокойся, Мириам, — сказал Маркус.
— Нет, — ощерилась она. — Это моя история, не твоя.
— Хорошо, рассказывай. — Я ухватилась за край стола.
— Мой Бертран был его лучшим другом. Смерть Элинор Сент-Леджер привела к конфликту между англичанами и французами: Иерусалим был на грани войны, а Мэтью, призвав на помощь Рыцарей Лазаря, едва не разоблачил нас перед людьми. Сент-Леджеры требовали, чтобы убийца Элинор был наказан — а убийцей был Мэтью, великий магистр. Мой муж, спасая его и орден, взял вину на себя, и сарацинский палач отрубил ему голову.
— Мне жаль, Мириам, очень жаль. Но я не Элинор Сент-Леджер, и здесь не Иерусалим. Это было очень давно. Мэтью с тех пор стал другим.
— Для меня это было словно вчера, и Матье де Клермон нисколько не изменился: он снова хочет того, что ему недоступно.
В комнате опять стало тихо. Рассказ Мириам укрепил худшие подозрения Сары насчет вампиров в целом и Мэтью в частности.
— Возможно, ты останешься с ним, даже когда узнаешь самое скверное, — безжизненным голосом добавила Мириам, — но сколько иных он еще уничтожит из-за тебя? Думаешь, Сату Ярвинен избежит участи Джиллиан Чемберлен?
— Джиллиан? — всполошилась Эм. — А что с ней такое?
Ответить Мириам не успела: я инстинктивно согнула пальцы правой руки и выставила средний с указательным в ее сторону. Она, схватившись за горло, издала булькающий звук.
Нехорошо так, Диана, погрозила мне бабушка. Держи себя в руках.
— Отстань, бабушка — и ты, Мириам, тоже не лезь. Джиллиан мертва, Эм. Это они с Питером Ноксом прислали мне африканскую фотографию мамы с папой. Мэтью меня защищал: для него это так же естественно, как дышать. Постарайся простить его.
— Он убил ее за то, что она прислала тебе фотографию?! — побелела Эм.
— Не только, — вступился Маркус. — Она годами шпионила за Дианой. Джиллиан с Ноксом искали в оксфордской квартире Дианы образцы ДНК. Если бы им удалось узнать то, что теперь знаем мы…
«…Меня ожидала бы судьба пострашнее смерти», — мысленно закончила я. Но почему же Мэтью сам не сказал мне об этом? Я затворила ставни позади глаз — незачем тетушкам знать, что муж не во всем со мной откровенен.
Закрыться от бабушки было труднее. Ох, Диана, прошептала она, знаешь ли ты, что делаешь? Ты уверена?
— Убирайтесь из моего дома, вот что. — Сара отодвинулась от стола. — Тебя, Диана, это тоже касается.
Глубинная дрожь, зародившись в погребе, пробежала по половицам. Оконные стекла задребезжали, стул Сары стрельнул обратно, прижав тетку к столу, дверь хлопнула.
Дом не любит, когда Сара начинает командовать, прокомментировала бабушка.
Мой собственный стул бесцеремонно вывалил меня на пол, а незримые руки, не успела я встать, схватили и потащили вон. Дверь столовой снова захлопнулась, заперев внутри двух ведьм, двух вампиров и одно привидение. Из-за нее слышались глухие возмущенные звуки.
Еще одно привидение, которого я ни разу не видела, вышло из гостиной и поманило меня к себе — женщина в расшитом корсаже и пышной темной юбке до самого пола. Вся в морщинах, но бишоповские нос и подбородок ни с чем не спутаешь.
Будь осторожна, дочка, тихо и с хрипотцой сказала она. Ты из тех, кто стоит на перекрестке дорог, а это место опасное.
— Кто ты?
Женщина молча посмотрела на парадную дверь, и та открылась бесшумно, без привычного скрипа. Я знала, что он когда-нибудь придет за тобой. Моя мать мне сказала.
Я разрывалась между Бишопами и де Клермонами, между столовой и Мэтью. Привидение улыбнулось, видя мои терзания.
Ты всегда была странной, не такой, как все ведьмы. Но будущего без него у тебя нет — он стоит на твоем пути, куда бы ты ни пошла.
Женщина исчезла, оставив слабый светящийся след. В темноте за открытой дверью мельтешили руки и лицо Мэтью.
Решение мне далось без труда. Я опустила закатанные рукава, сделала шаг… и очутилась на самом конце аллеи.
Мэтью, стоя ко мне спиной, быстро и яростно говорил по-окситански — скорей всего с Изабо.
— Мэтью, — сказала я тихо, не желая пугать его.
