Юрий Волузнев - Черное зеркало
Воспитанию этого нового, на глазах подрастающего поколения Хильда придавала большое значение. Оно сулило хорошие перспективы. Мало того, что оно способно размножаться и производить на свет подобное себе моторизованное потомство. С помощью своей постоянно увеличивающейся армии она намеревалась реализовать свои многочисленные и, само собой разумеется, великие планы. Рокер за рулем и валькирия на заднем сиденье… Эти мобильные и быстро ориентирующиеся в различных непредсказуемых ситуациях группы могут в ответственный момент сыграть решающую роль.
А борьба предстоит сложная.
Мария жива. Она знает о существовании Хильды, не погибшей под развалинами того дома… И она начала действовать. Да, доверив Гоше свои материалы, она ошиблась. Но теперь будет более осторожной в выборе доверенных лиц и подкрадется к Хильде с другой стороны…
— Какая досада!.. — прошептала Хильда. — Почему я не узнала ее на тех похоронах?.. И даже не почувствовала угрозы!.. Потому что была занята другим?..
Она спустилась в погреб под полом прихожей. Прошла по коридору и решила навестить Игоря. Поинтересоваться, как он себя чувствует после вчерашних эмоциональных нагрузок.
Отперла дверь. В комнате было тихо. Игорь спал.
Она подошла поближе.
Игорь лежал на диване, раскинув руки над одеялом. Глаза были открыты. На губах застыла удивленная улыбка. В груди торчала рукоять стилета…
Хильда несколько минут стояла молча. Неподвижно. Словно каменная статуя, тупо уставившаяся перед собой, забыв погасить улыбку на губах, приготовившихся раскрыться в привычном для нее ироническом негромком смехе…
Вот что, оказывается, встревожило ее во сне. Вот оно, то непредвиденное и непоправимое. Такого оборота дел она никак не могла предугадать.
Она сжала губы. В глазах засверкали ледяные искры. Взгляд остановился.
Она постояла еще некоторое время. Затем резко повернулась и зашагала по коридору. Поднялась по лестнице. Через погреб вышла в прихожую квартиры. Подошла к угловой комнате. Сильным ударом ноги с грохотом распахнула дверь.
Иохан забился в угол и широко вытаращенными, полными смертельного ужаса глазами уставился на нее. Рот судорожно раскрывался, словно у выброшенной на горячий песок уродливой глубоководной рыбы. С уголка губ сочилась густая слюна…
Хильда сжала в руке плеть. Медленно подошла к Иохану. Вскинула руку.
И долго — молча, жестоко, не разбирая места — куда попало беспощадно стегала и стегала его… пока рука ее, вконец обессилевшая, не опустилась и не выронила в изнеможении окровавленную плеть.
Затем, еле переводя дыхание, расстегнула сумочку. Достала парабеллум… Выстрелила не глядя. Отбросила пистолет в сторону. И, не оборачиваясь, расшвыривая ногой все, что оказывалось на пути, быстрым шагом вышла из комнаты…
Долго, рыча, как загнанный зверь, возбужденно ходила по квартире… С размаху бросилась в кресло. Судорожно закурила.
Милиция идет по пятам. Скоро нагрянет и сюда… И никуда от этого факта не деться.
Естественно, нет ничего проще, как скрыться от них. Но…
Лариса исчезла. И зеркало упорно не желает показывать, куда именно. Кто-то оберегает ее от нежелательного взора. Кто-то… Да уж известно, кто…
Роман убит. Игорь убит… Иохан… Какой-никакой, а сын… Тоже убит…
Валькирии?.. Что толку от этой прислуги! Бездушные твари. Не более…
И не пора ли кончать все это? Отказаться от своей борьбы… От борьбы за…
А, собственно, за что именно?..
Хильда с удивлением посмотрела вокруг себя. За что же она борется на самом деле? И ради кого?.. И разве кому-то это нужно?..
Игорю, например?..
— Впрочем, — шептала она, — разве пистолет спрашивает, зачем он должен убивать? Он убивает, потому что создан для этой цели. В убийстве — смысл его существования. До тех пор, пока работает его механизм. До тех пор, пока боек может бить по капсюлю. До тех пор, пока пистолет не сломан, он должен делать свое дело… Когда он не убивает, он спит и ждет пробуждения… Он оживает в убийстве… Так и я. Создана для борьбы. И должна бороться до конца. До тех пор, пока я жива, я должна делать свое дело…
Хильда подняла голову.
Но зачем?.. Просто по инерции? Лишь потому, что это заложено в нее кем-то еще в самом раннем детстве? Неужели и сама она — тоже зомбированное существо, закодированное на какую-то определенную программу?.. Как этот пистолет…
Странно. Об этом она раньше как-то и не задумывалась…
А вот теперь какие-то незнакомые мысли начинают посещать ее. Какая-то жалость порой вдруг охватывает все ее существо… Чувство вины?.. Раскаяние?..
Поразительно!..
И началось все это с бессмысленного, глупого, изначально обреченного на полный провал бегства Ларисы.
Что творится с ней? С Хильдой фон Зигельберг…
Может быть, это результат отчаяния? Паника слабого человека?.. Или, точнее, человека, считавшего себя сильным, а на поверку оказавшегося совершенно обыкновенной, самой ординарной, заурядной личностью… Или самая пошлая женская истерика?..
И лишь только потому, что ей тоже оказалось не под силу это бремя, которое она добровольно унаследовала от своего фюрера?..
Совершенно одна. В чужой, ненавистной, презираемой стране…
В чем найти объяснение своей тоски?
В страхе перед Марией?..
Резкий, долгий, требовательный звонок раздался над дверью.
Хильда вздрогнула. Подняла голову. Обреченно огляделась, словно ища хоть какой-нибудь защиты от внезапно подступившей неминуемой катастрофы.
— Вот и все, — прошептала она. — Как, оказывается, все это быстро делается… Пришли… За мной…
Она обреченно подошла к двери и распахнула ее.
На пороге стояла Лариса.
Глава 10
Поезд на Екатеринбург отходил на следующий день, в начале третьего.
Почему надо было ехать именно туда, Лариса и сама не очень хорошо понимала. Просто, листая паспорт Светы Ермаковой, она обнаружила, что та родилась где-то под каким-то Каменск-Уральским, находящимся в Свердловской области. И Ларису внезапно потянуло именно в те края. Конечно, это не совсем соответствовало традиции, согласно которой преступник возвращается на место своего преступления. Но почему-то появилось непреодолимое желание побывать в тех местах, откуда началась печальная одиссея ее жертвы.
Само собой разумеется, там могли встретиться и подруги, и даже родственники Светы, которые теперь автоматически становились ее, Ларисиными, подругами и родственниками. Естественно, там могли ждать и наверняка ждали ее и проблемы, и какие-то неведомые обстоятельства, в свое время толкнувшие Свету на столь сомнительные похождения. Ларису это не волновало.
Во-первых, у нее уже появился опыт общения с чужими друзьями. И потому как, в принципе, благополучно все это разрешилось, она надеялась и там вывернуться из любых непредсказуемых ситуаций.
Во-вторых, она вовсе и не собиралась, выйдя из поезда, тут же громогласно объявить всем жителям уральского региона, что вернулась-де на свою малую родину непутевая скиталица Света Ермакова. Вполне достаточно было осмотреть город, а вечерним или каким-либо другим поездом либо самолетом исчезнуть оттуда навсегда…
Короче, перефразируя поэта, можно было сказать, что «Ларисой Липской овладела охота к перемене мест»…
И возвращаться в свой родной город, расположенный «на брегах Невы», она в ближайшее время не планировала.
Мало того. В ее голову запала шальная идея купить где-нибудь в глуши небольшой домик, жить там, вдали от городской суеты, собирать грибы, травы, коренья… И вообще посвятить свою жизнь безмятежной идиллии сельского бытия. Ее нимало не беспокоил тот факт, что до сего момента деревню, если не считать своей бывшей дачи на Карельском перешейке, Лариса изредка видела только в кино, в советских фильмах типа «Кубанских казаков» или «Свадьбы с приданым». Либо где-то в Швейцарских Альпах пару лет тому назад.
И помня из учебника географии, что Екатеринбург расположен на Урале, а следовательно в горах, видела в своих мечтах маленькое уютное бунгало где-нибудь в зелени альпийских лугов на недосягаемой высоте. Там, где облака касаются деревьев, а внизу, на дне глубокого ущелья серебристой вьющейся лентой стремительно несется вдаль горный поток…
О том, что идеализированная ее богатым воображением столица Урала представляет собой не что иное, как расползшееся по равнине, круглосуточно коптящее небо неисчислимое скопище заводов, Лариса и понятия не имела…
Было воскресенье. Ровно неделя с того самого дня, когда она в последний раз побывала в театре…
Проснулась рано. Собрала самые необходимые вещи, драгоценности, деньги. Аккуратно сложила все это в большую дорожную сумку. Огляделась. Сосредоточилась, вспоминая, не забыла ли чего, как в прошлый раз. И, окончательно убедившись, что все на месте, удовлетворенно отметила, что в любой момент могла отправляться на все четыре стороны.
