Юрий Волузнев - Черное зеркало
Сначала необходимо было заехать домой и взять кое-что из того, о чем сразу не вспомнилось в той спешке, в том сумбурном состоянии, в котором он покидал квартиру.
Затем — к Барину.
Игорь подошел к подъезду.
«Здравствуй», — на древнем языке сказала ему надпись, с незапамятных времен равнодушно приветствуя всякого входящего в эти двери.
— Привет, — кисло усмехнулся Игорь. Вошел в кабину лифта и под размеренное гудение подъемника вознесся к пятому этажу. Ступил на площадку возле своей квартиры. Достал ключи. И только было собрался всунуть ключ в замочную скважину, как заметил на дверях белую бумажку с фиолетовой печатью жилконторы и разляпистую пломбу из сургуча.
В недоумении остановился. С застывшей в незавершенном движении рукой и бессмысленно болтающимися на металлическом кольце ключами.
Квартира была опечатана.
Игорь стоял в нерешительности. Достал сигарету, чиркнул зажигалкой… Но не стал прикуривать и убрал зажигалку в карман.
В конце концов — черт с ним! Не в чужой же дом он вламывается!
Игорь вставил ключ, затем другой… И распахнул дверь. Бумажка лопнула, крошки сургуча посыпались на каменный пол. Игорь вошел в свою квартиру.
Там было все почти так же, как и тогда, когда он покидал ее. Сдвинутая мебель, разбросанные вещи, упавшее трюмо и осколки зеркала на полу… Правда, кем-то уже сметенные в один угол.
Появилось и кое-что новое.
Крупные бурые пятна засохшей крови.
Очерченный мелом, а потом смазанный чьими-то подошвами силуэт лежащего человека…
Игорь сел на стул. И наконец-то, только теперь закурил.
Первая сигарета быстро превратилась в изжеванный оранжевый цилиндрик. Игорь равнодушно бросил его на пол. Придавил каблуком. Закурил вторую, стряхивая пепел прямо под ноги.
Какой теперь смысл таиться? К чему следить за тем, не остались ли какие-то следы?.. На подобные мелочи давно уж пора трижды наплевать. Раз какое-то наваждение преследует тебя, то — хоть на краю света окажись — один хрен тебя достанут.
Даже и в лес не поленились припереться!..
Ну и плевать! Повяжут так повяжут… Не те так другие… В конце концов, на нарах тоже люди живут!..
Игорь поднялся со стула. Прошелся по квартире. Дотронулся до клавиши фортепиано. Одинокий звук вырвался из деревянного, похожего на гроб ящика. Заметался в испуге… И угас.
Запихнув в сумку все то, что наметил заранее отвезти с собой в лес, Игорь направился к выходу.
Внезапно зазвонил телефон.
Игорь обернулся. Постоял в нерешительности. Немного поколебался. Затем, решив, что терять уже все равно нечего, снял трубку:
— Алло?..
— Привет, дорогой! — послышался гортанный мужской голос с заметным кавказским акцентом. — Что же ты за гонораром не заходишь?.. Работу хорошо выполнил. Молодец. Тебе причитается.
Игорь удивился.
— Извините, а вы не ошиблись?.. — спросил он.
— Я с Бирюковым разговариваю? — спросил голос на том конце провода. — С Игорем Анатольевичем?..
— Да…
— Значит, все правильно, дорогой, — сказал голос. Затем усмехнулся: — Это хорошо, что ты такой осторожный… Ждем. Еще работа есть.
В трубке щелкнуло. Послышались частые гудки.
Игорь отошел от телефона.
Маразм продолжался.
Но это уже не удивляло.
Он вышел на лестницу, захлопнул за собой дверь и нажал кнопку укатившегося куда-то вниз лифта.
Внезапно за спиной послышался щелчок замка, и давно знакомый старческий голос произнес:
— До свидания, Юрий Михайлович. Заходите еще. Всегда рад вас видеть…
Игорь невольно обернулся. В соседских дверях стоял Сергей Сергеевич и прощался с каким-то стариком, держащим на поводке маленького черного спаниеля.
Старик странным, изучающим взглядом пристально смотрел на Игоря. Спаниель подбежал к его ногам, обнюхал их со всех сторон, чихнул и повернулся к хозяину, вопросительно глядя ему в глаза.
— Сейчас, сейчас, Шанни, — ласково обратился тот к своему спутнику. — Счастливо оставаться, Сергей Сергеевич… Заходите и вы ко мне на чаек…
Сергей Сергеевич заметил Игоря.
— Здравствуйте! Здравствуйте, Игорь! — обрадованно заговорил он. Потом обратился к стоящему на площадке гостю: — Это наш сосед. Очень хороший молодой человек… Мы уже много лет душа в душу живем… Да вот беды всякие приступили. Несчастья одно за другим… Вы заходите, Игорь, сделайте милость. Давно не виделись…
Игорь кивнул Юрию Михайловичу и посторонился, пропуская того к раскрывшимся дверям подошедшего лифта. Старик со своим спаниелем вошел в кабину. Причем, ответив на приветствие Игоря, он как-то странно и многозначительно взглянул на него.
Двери закрылись. Лифт заскользил вниз.
— Это Юрий Михайлович, — сказал Сергей Сергеевич, когда Игорь вошел в давно знакомую квартиру. — Мой новый знакомый. Недалеко от нас живет. С собачкой своей частенько гуляет. Вот там в скверике и познакомились… Хороший человек…
Игорь наконец вспомнил этого старика. Действительно, он часто встречал его прогуливающим именно этого черного спаниеля в расположенном неподалеку сквере либо на одной из соседних улиц.
В квартире, куда бы Игорь ни направил свой взгляд, явственно бросалось в глаза отсутствие хозяйской руки. И разбросанные куда попало вещи, и плохо выметенный пол, и немытые чашки на обеденном столе, и соскочивший с карниза обвисший и загнувшийся уголок занавески на окне… Всего такого не было прежде. Да просто и не могло быть.
Сергей Сергеевич перехватил взгляд Игоря. Смутился.
— Извините, Игорь, — пробормотал он. — Я тут, конечно, пытаюсь кое-как прибираться. Но знаете ли… Что-то неважно получается. То за одним не углядишь, то другое забудешь… Трудно без Ниночки… Без Ниночки-нянечки… — шепотом добавил он про себя.
Игорь выжидающе смотрел в глаза старику, боясь своим вопросом разрушить нечто такое хрупкое и искусственно сохраняемое, которое пока и не разрушилось лишь только потому, что не был еще задан этот вопрос…
— Да нет, Игорь, нет, — улыбнулся Сергей Сергеевич, словно прочитав его мысли. — Слава Богу! Все обошлось. Поправляется Нина Леонидовна. В больнице пока лежит. Но ей уже гораздо лучше…
Игорь облегченно вздохнул. И невольно улыбнулся.
— Только вот грустит она почему-то… — продолжал Сергей Сергеевич. — Смотрит все время как-то печально. И с Евангелием не расстается. Все время перечитывает… Правда, вот говорить стала неважно. Не все можно разобрать… Супругу вашу покойную часто вспоминает…
Сергей Сергеевич задумался. Потом, словно вдруг что-то вспомнив, хлопнул себя по лбу:
— Чуть не забыл!.. Склероз проклятый… Она тут мне на днях привиделась. Не знаю уж, то ли во сне, то ли наяву… Будто на лестничной площадке стоит… И рядом еще кто-то… К чему бы это?.. — тихо прошептал Сергей Сергеевич, с сомнением глядя перед собой.
Игорь с жалостью смотрел на этого постепенно впадавшего в маразм старика, такого одинокого и безобидного… Из вежливости посидел с ним немного, выслушивая сетования на многочисленные хвори, на вынужденное одиночество и на то, как несправедливо поступает судьба с человеком на склоне его дней…
Между тем время поджимало. И, как ни уговаривал Сергей Сергеевич его остаться еще ненадолго и хотя бы попить чайку, Игорь сослался на неотложные дела и поспешил к выходу.
Выйдя из подъезда, он на всякий случай заглянул во двор. Не обнаружив на обычном месте своей «восьмерки», совершенно не удивился и, восприняв это как должное, быстрым шагом направился к метро. И уже через некоторое время подходил к Баринову офису.
Его «мерседес» стоял, как обычно, возле тротуара.
Игорь толкнул дверь. Вошел в коридор. И замер.
В углу, на мешке с цементом, с незапамятных времен стоявшем у стены, неестественно скрючившись, вытаращив широко раскрытые удивленные и уже остекленевшие глаза, как-то полулежал Юрик, неизменный шофер и телохранитель Барина. Тяжелое, мощное тело было словно переломлено пополам. Подбородок и рубашка залиты уже засохшей, побуревшей кровью.
Вдоль коридора неровными строчками туда и обратно тянулись белые отпечатки нескольких пар женских ботинок…
Игорь вихрем взлетел на второй этаж. Ворвался в холл. Здесь было пусто и все разбросано, как после внезапной эвакуации или поспешного отступления. Следы тянулись по полу и исчезали под полуприкрытой дверью Баринова кабинета.
Игорь распахнул дверь.
На письменном столе стояла неизменная недопитая бутылка коньяка, из разорванного пакета высыпались крекеры. В стороне к телефону со сдвинутой набок трубкой приткнулась пепельница с горкой смятых белых окурков.
За столом, откинувшись на спинку кресла и склонив на плечо голову с седыми, разметавшимися вихрами и хемингуэевской бородкой, вальяжно развалившись, сидел Барин, почему-то странно похожий на безмятежно отдыхающего индуса, со спокойным, ничего не выражающим лицом. Глаза были закрыты. Во лбу, между седых бровей, так же как и у индуса, темнело рубиновое пятно. Спинка кресла и обои за спиной были забрызганы густыми бурыми пятнами и такими же бурыми, уже засохшими потеками…
