Юрий Волузнев - Черное зеркало
— Ну что же… — вздохнул лейтенант. — Жаль. В таком случае извините за беспокойство… — Протянул протокол. — Прочтите вот это и здесь распишитесь, пожалуйста…
Хильда с серьезным видом начала читать предложенный ей документ. Затем взяла ручку и поставила свою подпись внизу листа.
— Я могу идти? — спросила она.
— Да, да… Конечно.
Лейтенант что-то черкнул на бумажке. Протянул ее Хильде.
— Еще раз прошу прощения за беспокойство. До свидания.
Хильда поднялась и с достоинством покинула кабинет.
Спускаясь по лестнице, она увидела на площадке кучку курящих мужиков, которые сразу уставились на нее. Она усмехнулась и пристально заглянула каждому из них в глаза. Потом спустилась вниз, аккуратно прикрыла за собой дверь и вышла на улицу.
— Ну что? — в один голос обратились к алкашу Гаврилов и лейтенант, когда Хильда вышла из кабинета.
— Не знаю… — замялся тот. — Вроде не она…
Потом задумался.
— Не-е… Точно не она. Та совсем другая была.
Лейтенант достал лист бумаги, на котором был составлен фоторобот. Сунул его под нос смущенному алкашу.
— Ведь ты же меня еще утром клятвенно уверял, что здесь именно эта баба нарисована!
— Ну что я?.. Ошибся, значит… Что я, разглядывал там ее, что ли?.. Начала палить — не до того было… Да и темно было…
Гаврилов протянул фотографию:
— Ну а здесь? Тоже будешь утверждать, что это не она? — спросил он.
— Откуда это? — поинтересовался лейтенант.
— Наши ребята ее на улице пощелкали… Любопытнейшая, по моему мнению, личность…
Мужик взял фотографию. Внимательно посмотрел на нее. Отрицательно помотал головой:
— Ну нет!.. Та другая была… Лицо такое злое, перекошенное все из себя… На Шалого уставилась, как будто привидение увидела… Глазищи горят… Да и старше была. Намного… А эта-то, что сейчас тут сидела, помоложе…
— Что ж ты мозги-то мне!.. — сплюнул лейтенант. — Ну-ка, зови свою шоблу!..
Алкаш выскочил из кабинета. Через минуту вернулся в сопровождении мужиков, куривших на лестнице.
— А вы что скажете?.. — с надеждой в голосе обратился к ним лейтенант.
Те замотали головами, замахали руками:
— Не-е, начальник. Не она это!.. Там другая была…
Лейтенант вздохнул. Покачал головой. Обратился к Гаврилову:
— Ну что прикажешь с такими очевидцами делать?..
Мужики смущенно переминались с ноги на ногу. Принарядившийся алкаш съежился и большими толстыми пальцами с грязными ногтями теребил нелепо болтающийся галстук.
Гаврилов посмотрел на них. Махнул рукой:
— Пусть идут опохмеляются. А то по глазам вижу, что нутро горит. Уж ерзают от нетерпения…
— Катитесь отсюда, свидетели хреновы! — рявкнул на них лейтенант.
Мужики, неловко кивая головами и постоянно извиняясь, бочком протиснулись в дверь и быстро исчезли.
— Не мучайся, Федя, — вздохнул Гаврилов, сочувственно посмотрев на лейтенанта. — Закрывай дело… Конечно, это была она. Но ты ничем и никогда этого не докажешь…
Еще раз взглянул на фоторобот.
— Любопытная дама… — словно про себя произнес он. — Странная. Очень странная…
— Меня ж начальство заест! — скосился на портрет лейтенант, прикуривая от зажигалки.
— Что ж делать?.. Такова работа наша…
Гаврилов отбросил в сторону листок, прошелся по кабинету. Тоже закурил.
— Ты обратил внимание? — вдруг, как бы что-то вспомнив, спросил он. — Что перчатки-то она так и не сняла?..
Федя кивнул:
— Великосветская персона.
— Да уж. Не говори. Чересчур великосветская…
— Я узнал ее, — докладывал Гаврилов через некоторое время своему начальству. — Это она, и никто другой.
— Кого ты там еще узнал? — покосился Люлько. — Говори, не тяни резину.
— Подберезкину. Галину Николаевну.
— Ну и где ты раньше мог ее видеть?
— А мы вместе с вами ее видели. Помните, пару недель назад? Мы тогда еще только начали дело о Липской и убийстве Бутенко… На летучке. Помните, женщина какая-то посторонняя у нас в углу кабинета сидела? И как она потом вышла, вспоминаете?..
— Ну помню… — недовольно буркнул Люлько. — Она, что ли?
— Она самая… Это она таким образом наблюдала за ходом нашего расследования. Информацией интересовалась… Сами же знаете, она руководит какой-то сектой. Тот угонщик, Андрей, рассказывал… Значит, экстрасенс. Вот и материализовалась тут, в углу…
— Ты, собственно, хоть сам-то соображаешь, что несешь?!. — взорвался Люлько. — Что ж я, по-твоему, так в рапорте и напишу, что к нам на совещание следственного отдела явился призрак, внешне очень напоминающий гражданку Подберезкину?.. Ты что, Гаврилов! Охренел?..
Тот запнулся. Почесал в затылке. Закурил.
— Да, действительно… Чушь какая-то…
Люлько тоже закурил. Встал из-за стола. Подошел к окну. Некоторое время сосредоточенно смотрел куда-то вдаль. Затем повернулся, как-то странно, исподлобья взглянул на Гаврилова и вполголоса доверительно произнес:
— Знаешь что, Николай. Забудем-ка об этом поскорей. Пока мы оба с тобой в психушку не загремели… Ну их, этих чертовых сектантов… Лучше бы с ними вообще дел не иметь…
Люлько вернулся за стол. Перелистал какие-то бумаги, передвинул пепельницу, мельком взглянул в угол, покосился на Гаврилова.
— Ты мне лучше про эту… про Липскую свою расскажи, — начал он. — Есть что-нибудь новенькое?
Гаврилов кивнул:
— Да, есть… Говорил я с этим угонщиком. Он адрес дал, по которому Липская некоторое время проживала… Пошли. Посмотрели… Дверь не заперта, чуть ли не нараспашку… И как это только никто зайти не догадался!.. Липской там, естественно, уж и след простыл… Зато еще одним трупом обогатились. Хозяин квартиры. Эстонец какой-то… Отравлен точь-в-точь таким же образом, как и та девчонка, что мы в квартире Липской обнаружили и за нее сначала принимали… И даже тем же ликером… Вот такая вся из себя Лариса Михайловна Липская… Да, кстати, она у нас теперь уже вовсе и не Липская.
— А кто?
— Ермакова Светлана Степановна. Уроженка Свердловской области.
— Как узнали?
— Соседка там одна есть… Пенсионерка. Ей сама Ермакова однажды сказала, что работала раньше на «Красном треугольнике»… И в общежитии жила… Мы сходили, поспрошали кого следует…
— Ясно… А эта соплячка?.. Сестра Бирюкова что говорит?
Гаврилов развел руками:
— Ничего она не говорит. Спрашивал у матери. Так она мне сообщила, что ее дочь с каким-то своим дружком куда-то умотала дня два назад. Да так и не возвращалась…
— Волнуется небось?..
— Да нет, — неопределенно ответил Николай. — У них это в порядке вещей… Дочурка действительно та еще… Мать больше за сына переживает. Говорит, ума не приложу, куда он мог деться.
— А не врет? Проверил?
— По глазам похоже, что не врет…
Глава 6
Уже задолго до того, как поезд подошел к вокзалу, Игорь почувствовал, что в сердце его постепенно заползает какая-то липкая, высасывающая все живительные силы тоска. Гнетущее ощущение надвигающейся опасности внезапно нахлынуло, навалилось на него, словно он, вопреки какому бы то ни было здравому рассудку, добровольно либо по чьему-то извне влекущему его принуждению возвращался к месту предсказанной ему гибели.
Скрытая угроза, казалось, исходила от всего. И от серых, обшарпанных зданий, и от закопченных труб на окраинах. От удушливого воздуха, пропитанного выхлопными газами, коварно просочившегося в вагон поезда. От этого множества окон, сухими геометрическими рядами пронизывающих фасады, которые неодобрительно уставились на него. От отраженного мутными стеклами серого неба, низко опустившегося и давящего своей тяжестью, готовой вот-вот пролиться вялым моросящим дождем…
Постепенно снижая скорость, поезд застучал на стыках рельсов моста через грязную, наполненную стоячей водой канаву, вдоль берега которой в разные стороны катились забрызганные густой мутной жижей грузовики и неопределенного цвета легковые автомобили.
Взгляд скользил по бесконечным, непредсказуемым разветвлениям накатанных рельсов, натыкался на какие-то черные цистерны, развалившиеся ржавые платформы, ободранные вагоны, зияющие безысходной пустотой слепых прямоугольников.
Хаотично переплетенными сетями тянущихся неизвестно откуда бесчисленных проводов город был надежно упрятан, отторжен от неба, словно наброшенной на него паутиной какого-то гигантского хищного паука… Отовсюду выпячивалась эта бездушная, наводящая тоску геометрия.
Дышать становилось все труднее.
Поезд остановился. Игорь вышел на платформу, протиснулся сквозь снующую в каком-то своеобразном броуновском движении многочисленную толпу и оказался на проспекте. Вошел в метро, опустил жетон, и рифленая ступень эскалатора равнодушно понесла его в недра земли.
