Мишель Ходкин - Неподобающая Мара Дайер
Его фразы в совокупности не имели смысла.
— Я не понимаю.
— До того, как вы сюда переехали, Мара. Я слышал твой голос до того, как вы сюда переехали.
Воспоминание о лице Ноя в тот первый школьный день приняло невообразимую форму. Он смотрел на меня так, будто знал меня, потому что… Потому что каким-то образом он и вправду знал.
Любые слова, которые я могла произнести дальше, пропали с моего языка, улетучились из головы. Я не могла извлечь здравый смысл из услышанного.
— Ты была не первая, кого я видел. Слышал. Раньше было двое других, но я с ними ни разу не встретился.
— Другие, — прошептала я.
— Другие люди, которых я видел. Мысленно.
Его слова упали между нами, как камень.
— В первый раз я был за рулем, ночью, — торопливо сказал он. — Я увидел, как кого-то сбил; но это была совершенно другая дорога, и не моя машина. Но я двигался прямо на нее. Думаю, она была нашей ровесницей. Ее пригвоздило рулевой колонкой. Она оставалась в живых несколько часов, — пустым голосом продолжал Ной. — Я видел все, через что она прошла, слышал все, что она слышала, и чувствовал все, что она чувствовала, но каким-то образом по-прежнему оставался на дороге, по которой ехал. Я думал, что у меня галлюцинации, понимаешь? Но это было на самом деле.
Голос Ноя звучал затравленно:
— Второй человек был очень болен. Он тоже был примерно нашего возраста. Однажды ночью мне приснилось, что я готовлю для него еду, потом кормлю его, но руки были не моими. У него была какая-то инфекция и очень болела шея. У него так все ныло. Он плакал.
Лицо Ноя было осунувшимся и бледным. Он опустил голову на руку и потер лоб, пробежал пальцами по волосам, встопорщив их. Потом посмотрел на меня.
— А после, в декабре, я услышал тебя.
Кровь отхлынула от моего лица.
— Я узнал твой голос в твой первый день в школе. У меня закружилась голова от невозможности такого события. Я подумал, что схожу с ума, воображая больных и умирающих людей, чувствуя эхо того, что они должны были чувствовать. А потом появилась ты, с голосом из моего кошмара, и назвала меня придурком, — слабо улыбаясь, сказал Ной. — Я расспросил о тебе Даниэля, и он в общих чертах обрисовал то, что случилось перед вашим переездом. Я решил, что именно это я и видел. Или мне это снилось. Но я подумал, если… Не знаю. Я подумал, если я с тобой как следует познакомлюсь, я смогу понять, что со мной происходит. Это было до случая с Джозефом.
Я почувствовала, как рот мой словно наполнился песком.
— Джозефом?
Этого же не происходило на самом деле.
— Пару недель назад, в ресторане, у меня было… Видение, как я полагаю, — сказал Ной смущенно. — Видение документа, акта из архивов округа Кольер.
Ной медленно покачал головой.
— Кто-то… Человек, носивший на руке «Ролекс»… Вытаскивал файлы, снимал фотокопии и задержался на этом документе. Я видел его, как будто сам смотрел прямо на эти бумаги.
Ной глубоко вдохнул.
— На нем значился адрес собственности, ее местонахождение. И, когда я его увидел, у меня началась пронзительная головная боль, что было типично. Я просто не мог выносить все звуки. Поэтому оставил тебя до тех пор, пока боль не прошла.
Ной пробежал рукой по волосам.
— Пару дней спустя, вернувшись из школы домой, я потерял сознание. На несколько часов… Просто отключился.
Когда я очнулся, я почувствовал себя на подъеме. И я увидел Джозефа, спящего на бетонном полу, и кто-то закрывал дверь. Кто-то, носивший на руке те же самые часы.
Я сидела не шевелясь, подогнув под себя ноги. Ной продолжал, а я цепенела все больше:
— Не знаю, было ли это на самом деле или мне приснилось, но после того, что с тобой случилось, я подумал, что это может происходить на самом деле. В реальном времени. Оглядываясь назад, на остальных людей в моих видениях, я всегда видел какие-то указания на то, где они находились: в одном случае больница, в другом — дорога. Но я никогда не осознавал, что это происходит взаправду.
Ной быстро опустил глаза. Потом закрыл их. Голос его был таким усталым.
— Поэтому, увидев Джозефа, я взял с собой тебя. Просто на случай, если я опять потеряю сознание или случится еще что-нибудь.
Он крепче сжал зубы.
— Когда оказалось, что он там, как я мог тебе это объяснить? Я подумал, что спятил.
Ной помолчал.
— Я подумал, что это я его увез.
Я услышала эхо голоса Ноя из той ночи: «Делай все, что можешь, чтобы разбудить Джозефа».
Он сказал это прежде, чем мы вообще увидели моего брата.
— Срань господня, — прошептала я.
— Я хотел рассказать тебе правду — обо мне, обо всем этом — прежде, чем похитили Джозефа. Но потом, когда его забрали, я не знал, что и сказать. Я искренне думал, что каким-то образом за это в ответе. Что, возможно, именно я причинил зло всем, кого видел, и подавлял воспоминания об этом… Или нечто подобное. Но тогда свет от чьих фар мы видели в Эверглейдсе? И почему они свернули на дорогу у сарая?
Я покачала головой. Я не знала. Это не имело смысла. Раньше я думала, что сошла с ума, но поняла, что я не сумасшедшая. Раньше я думала, что похищение Джозефа не случилось на самом деле, но оно случилось.
— Я его не забирал, — сказал Ной.
Голос его был ясным. Сильным. Но он не отрывал напряженного взгляда от пола. Он не смотрел на меня.
Я поверила, но спросила:
— Тогда кто его забрал?
Впервые с тех пор, как Ной начал говорить, он повернулся ко мне.
— Мы это выясним.
Я попыталась расположить всю информацию в каком-то разумном порядке.
— Итак, Джозеф не посылал тебе СМС, — сказала я.
Мое сердце забилось быстрее.
Ной покачал головой, но улыбнулся мне самой мимолетной улыбкой.
— Что? — спросила я.
— Я слышу это, — сказал Ной.
Я в замешательстве уставилась на него.
— Тебя, — тихо проговорил он. — Биение твоего сердца. Твой пульс. Твое дыхание. Всю тебя.
Мой пульс взбунтовался, и улыбка Ноя стала шире.
— У тебя собственное звучание. У всех оно есть: у животных, у людей. Я его слышу. Когда человек или животное чувствует боль, сильную усталость, что угодно, — я могу это определить. И я думаю… Блин! — Ной наклонил голову и потянул себя за волосы. — Что ж, это прозвучит безумно. Но, возможно, я в силах помогать, — сказал он, все еще опустив глаза.
Но потом поднял взгляд на меня, на мою руку. На мое плечо.
Невозможно.
— Когда ты спросила, почему я курю, я ответил, что никогда не болел. Это правда, и, когда я подрался, мне некоторое время было больно, но потом — ничего. Никакой боли. Все прошло.
Я недоверчиво посмотрела на него.
— Ты говоришь, что умеешь…
— Как твое плечо, Мара?
У меня не было слов.
— Сейчас ты испытывала бы очень сильную боль, даже после того, как плечевой сустав вправили. А твое предплечье? — спросил Ной, беря меня за руку и рассматривая ее.
Он провел пальцем от моего локтя до запястья.
— У тебя все еще были бы волдыри и, наверное, начали бы появляться рубцы, — сказал он, шаря взглядом по моей целой коже.
Потом глаза его встретились с моими.
— Кто тебе сказал о моей руке? — спросила я.
Мой голос звучал словно издалека.
— Никто не говорил. В том не было необходимости. Мэйбл умирала, когда ты привезла ее ко мне. Ей было так плохо, что мама не думала, что собака переживет ночь. Я остался вместе с ней в клинике и… Не знаю… Обнимал ее. И слышал, как она выздоравливает.
— Это не имеет смысла, — сказала я, уставившись на него.
— Знаю.
— Ты говоришь, что каким-то образом видел нескольких людей, которым предстояла смерть. Ты мог чувствовать эхо того, что чувствовали они. И всякий раз, когда мое сердце… Или все остальное… Начинает работать быстро, ты можешь это слышать.
— Знаю.
— И каким-то образом ты можешь слышать, что в людях неправильно, что у них не так, — и поправлять дело.
— Знаю.
— В то время как я способна лишь на то, чтобы…
Убивать. Я едва могла думать об этом.
— У тебя тоже были видения, разве не так? Тебе мерещилось всякое?
Глаза Ноя изучали мои глаза.
Я покачала головой.
— Галлюцинации. Ничего реального, только ночные кошмары и воспоминания.
Ной немного помолчал.
Я обдумала каждую галлюцинацию, какая у меня была. Стены класса. Джуд и Клэр в зеркале. Сережки в ванной. Ничего этого на самом деле не было. А события, которых, как я думала, не случилось, — так я оправдывала смерть Моралес и смерть хозяина Мэйбл — произошли.
У меня и вправду был посттравматический синдром. Это было реальным. Но то, что произошло — что я сделала, что могла сделать, — это тоже было реальным.
— Я просто знаю, — сказала я и на том закончила.
Мы пристально смотрели друг на друга, не смеясь, не улыбаясь. Просто смотрели. Ной — серьезно, я — недоверчиво, пока меня не оглоушила мысль, настолько важная, что мне захотелось прокричать ее вслух.
