Инволюция (СИ) - Кауф А.

— Что в посылке? — Агата старается урезонить взбесившееся сознание, во всех красках рисующее лесных монстров.

— Деньги и новые документы.

Внутри всё сжалось. Окаменело. Побледневшая рука приросла к телефонной трубке, с силой сжимая её. Тело стало частью кресла. Даже малейшее шевеление мускулов прекратилось, потеряв жизненную силу. Бессердечная статуя, забывшая, как дышать, замерла, поражённая в битве за сотни километров от неё.

— Нужный человек будет ждать тебя завтра утром возле выезда из Ливингстон Бэя в течении четверти часа. Оставаться в этом городе на более долгий срок опасно. Тебя ищут. Никто не сможет спасти тебя или прийти на помощь, как раньше. Я очень рада, что ты смогла выйти на связь со мной, но впредь больше не пренебрегай своей безопасностью.

— Координаты, — бесцветным голосом произносит Агата.

Со столика с заготовленной стопкой бумаги Агата достает один. Затем выбирает наименее маркую ручку из стаканчика. Движения медленные. Вязкие. Потная ладонь дрожит, записывая под диктовку необходимую информацию. И без того мелкий корявый почерк превращается в неразборчивые каракули. Иной раз на писанину падает солёная капля. От её разводов буквы смешиваются в кляксу. Жалкую. Неказистую. Отражающую её саму.

И снова она бежит. Жёсткая рука матери отводит основной удар на себя, выигрывая время. Нет. Она не должна шмыгать носом и утирать рукавом слёзы. Это отступление — лишь часть плана. Они всё ещё могут дать отпор. И, будучи одним воином в поле, она не упадёт духом. Короткая передышка пойдет на пользу. Агата продумает план и вывернет инцидент в нужном для неё свете. Да. Всё будет именно так.

Поникший голос и сдавленные всхлипы не проходят мимо матери. Она чувствует, как к одеревеневшему сердцу прорываются забытые чувства. Печаль. Тоска. Боль. Их возвращение оживляет отмершую душу. Эмоции, от которых она отказывалась много лет подряд. Может быть, сегодня пришёл день, чтобы открыть их заново? Недостающий кусочек пазла в их отношениях с дочерью. То, чего от неё девочка ждала всю жизнь.

— Дочь, то, что произошло… ты никак не могла…

— Не надо меня оправдывать, — Агата хочет повесить трубку, но не может. Все силы уходят на сдерживание рвущегося истеричного плача. — Я знала, на что шла. Лучше расскажи мне, как чувствует себя Уильям.

— Да. Ты права, — только—только зародившиеся чувства выкорчеваны из мёртвой грядки холодного нрава. Никчёмные сорняки. И почему она решила, что это хорошая идея? Дала слабину прямо перед дочерью! Ужасный пример родителя и не менее бесполезное чувство. Сопереживание — лишь пустая трата слов. Миссис МакГрегори всегда это знала. — Уильям сейчас…

— Хватай вора!

Агата инстинктивно поворачивается на крик, проникший даже сквозь толщу двери. За окном её глаза выцепляют группу агрессивно настроенных детей. «Там случайно не…». Агата прищуривается, стараясь разглядеть каждую фигуру. Нет. Ей не показалось.

— Дочь, всё хорошо?

Зажмурившись, Агата за секунду взвешивает все «за» и «против». Ей не терпелось расспросить мать о многих вещах. Сотни деталей ускользали от её взора. Нарисованная грубыми мазками картина нынешнего положения никак не укладывалась в голове. Оставшееся время как раз позволяло исправить эти недочёты.

— Скорее! Как там Уилл? Мне нужно бежать.

Может, в столице она и проиграла бой, бросив на растерзание Рошель родителей и собственные творения. Но в Ливингстон Бэй ещё остались люди, за которых стоит вести борьбу, не отмалчиваясь в стороне.

— Он… в порядке.

— Прекрасно, — выпаливает Агата, спешно засовывая клочок с записями в карман. — Передавай ему мои самые искренние пожелания о выздоровлении. И ни за что, слышишь, ни за что не бросай наше дело. Мы справимся, — взгляд снова приковывается к кучке детей на площади. — Даже если против нас будет весь мир.

Протолкнувшись через скопившуюся очередь у телефонной кассы, Агата успевает бросить прощальные слова Бернадетт и ураганом вылетает из здания. На Центральной Площади к этому времени заметно поубавилось людей. То ли испугавшиеся суматошной перепалки, то ли из-за нежелания вмешиваться в чужие дела, они предоставили детям полную свободу в разборках. Агату это не удивило. Бездействие тех, кто ответственен за справедливость и порядок, ей приходилось наблюдать не раз.

— Прекратить безобразие!

Ворвавшись в сердце толпы, Агата грубо расталкивает местных ребят, не забывая по возможности раздавать подзатыльники. Толпа разделяется на две части. Первая — озлобившиеся мальчишки и девчонки с камнями и палками в руках. Вторая — Агата, закрывающая собственным телом Терри. Тот не перестаёт скулить, прижимая ладони к кровоточащему лицу.

— Я жду объяснений.

— Дайте сюдау этого выродка! Мы ему поукажем, где мыши зимуют! — рявкает стоящий на передовой лидер банды.

— Поконкретнее, молодой человек, — равнодушно осаживает его Агата.

— Вор — воут кто он! Клептоман, сбежавший из психушки. Таущит всё, что не привинчено. Да вы сейчас на него гляуньте!

Чувствуя, что в словах мальчугана есть правда, Агата в пол—оборота поворачивается. Как тот и говорил, в измазанных кровью зубах Терри сжимает какие-то цветные лоскутки и ленты. Его губы разбиты. Нос сломан. По лицу стекает ручеёк крови из раны на лбу. Он застилает ему глаза, вынуждая их тереть рукавами свитера.

— Начнём с элементарного, — Агата поворачивается к ребятам, не переставая коситься на Терри. — Вы не пробовали договориться?

— С кем? С ним-то? Да никоугда в жизни мы этого ошмётка грязи…

— Да хватит уже!

Агата стискивает кулаки. Эти дети не лучше тех идиотов из лаборатории. Такие же глупые и грубые в выборе методов. С масками тошнотворного омерзения на рожах, они даже не пытаются представить альтернативного пути. Изоляция, отсутствие воспитания и дикие нравы сотворили необратимое с ними. То, что ей Агата изначально списала на детское поведение, оказалось не чем иным как умственным вырождением. Деградация коснулась и физических аспектов, незаметных с первого взгляда. Уродские лица. Искривленные конечности. Обезображенные генетикой тела. И частичное отсутствие всяких человеческих качеств.

— Терри такой же полноправный наследник Ван дер Брумов, как и Деливеренс. Неужели у вас нет к нему хотя бы толики уважения?

— Уваужения? — одна из девочек выпучивает глаза, заливаясь визгливым смехом. — Да этот чоурт мою метлу украл! У него доум рядом с лесом стоуит. Так пусть сам себе и делает её. А не воурует у других!

— А зачаловывать я её как буду? — из-за спины Агаты выглядывает презрительная рожица. Ленточки уже успешно перекочевали в его карманы — У меня отца—чалодея нет. Хотя, учитывая, как этот дулак шестое столетие одни часы на весь голод починить не может, неудивительно, что она даже не взлетела.

Щёки у девочки наливаются безумным красным оттенком.

— Я спроушу всего оудин раз. Где. Моя. Метла.

— Дотлевает в печи.

Насладившись озлобленной гримасой девочки, Терри собирается ретироваться обратно за живой «барьер». Сделать это не даёт цепкая рука «защитного сооружения». Мёртвый взгляд Агаты не сулит ничего хорошего.

— Нужно нести ответственность за свои поступки, — поёжившись, Терри вжимает голову в плечи. Он знает, какое указание последует далее. — Ты вернёшь всё награбленное, ясно?

— Нет.

— Терри!

— Даже не плоси. Это невозможно. Больше половины нет в изначальном виде. А то, что осталось… моё и только моё.

«Кто бы говорил об ответственности», — проносится в голове. Агата отпускает Терри. Тот быстро прячется за её спиной от испепеляющих детских взглядов. Много она ответственности понесла за свои эксперименты. Устроенная заварушка коснулась даже тех, кто хотя бы немного поддерживал её идеи. Не ей учить Терри манерам. И не ей укорять в грехах. Этот зверёныш — её отражение, изменить характер которого будет также трудно, как и Агате отказаться от мести и залечь на дно.

— Проваливайте.

Свора ребятишек обменивается мерзким хихиканьем. Громче всего слышно главаря шайки. Насмеявшись, он выступает вперед, ехидно подбрасывая в ладони булыжник.