Дебора Харкнесс - Манускрипт всевластия
— Тот самый, который об тебя чешется. — Это относилось к огромному жеребцу, а мастиф с волкодавом тем временем обнюхивали мне ноги.
— Меня не укусит. — Першерон, нагнув голову, терся ушами о мою ляжку. — А кто эти джентльмены? — Я потрепала волкодава по шее, предоставив мастифу облизывать мою руку.
— Тот, кого ты гладишь — Фаллон, другой — Гектор. — Мэтью щелкнул пальцами. Собаки тут же подбежали к нему и уселись, ожидая дальнейших распоряжений. — Ты бы отошла от коня.
— Почему? Он такой милый. — Бальтазар в знак согласия топнул и заложил одно ухо назад, высокомерно глядя на Мэтью.
Когда летит на пламя мотылек,
Он о своем конце не помышляет,
— продекламировал тот. — Когда ему делается скучно, он перестает быть милым. Отойди, пожалуйста, пока он не разнес свой денник в щепки.
— Твой хозяин так нервничает, что читает стихи безумного итальянского клирика. Завтра принесу тебе что-нибудь вкусное. — Я чмокнула Бальтазара в нос. Он заржал, нетерпеливо перебирая копытами.
— Ты знаешь, кто автор? — искренне удивился Мэтью.
— Джордано Бруно.
Когда олень от жажды изнемог,
Спеша к ручью, он о стреле не знает;
Когда сквозь лес бредет единорог,
Петли аркана он не примечает.[40]
— Тебе знакомы труды Ноланца? — Знаменитый мистик шестнадцатого века именовал себя именно так.
Неужели Мэтью и его знал? Он, похоже, водился со всеми чудаками, которые когда-либо жили на свете.
— Он был последователем Коперника. История науки — моя специальность, а вот тебе его работы откуда известны?
— Читал, — уклончиво сказал Мэтью.
— Ты знал его! — заявила я прокурорским тоном. — Он что, был демоном?
— И, боюсь, из тех, что слишком часто переходят грань между безумством и гениальностью.
— Я должна была догадаться. Он верил во внеземные цивилизации и проклинал инквизиторов по пути на костер.
— И хорошо понимал, что такое желание.
— «Желание шпорит, страх уздой берет». Он фигурировал в твоем эссе для колледжа Всех Святых?
— Отчасти. — Мэтью сжал губы. — Пойдем-ка отсюда. О философии поговорим в другой раз.
Я вспомнила еще кое-что. Бруно писал о Диане — богине Диане.
— Бальтазар, как-никак, не пони. — Мэтью взял меня за локоть и увлек прочь.
— Я вижу, но вполне могла бы с ним справиться. — «Аврора» и итальянский философ мигом забылись при мысли о таком приключении.
— Ты и верхом ездишь? — Мэтью не переставал удивляться мне.
— Я выросла, можно сказать, в деревне и езжу с детства. Выездка, барьеры и все такое. — Скачка на лошади еще больше напоминает полет, чем гребля.
— У нас есть другие лошади. Бальтазара оставь в покое, — решительно сказал Мэтью.
Это мне награда за Францию — с лошадьми я даже Изабо как-нибудь вытерплю.
Мэтью повел меня к другому концу конюшни, где стояли еще шесть великолепных животных. Два крупных, почти с Бальтазара, черных коня, округлая рыжая кобылка, гнедой мерин и двое серых андалусиек с крутыми шеями и большими копытами. Одна из них подошла к двери стойла посмотреть, что происходит в ее владениях.
— Нар Ракаса, Огненная Плясунья, — сказал Мэтью, поглаживая ей морду. — Мы ее зовем просто Ракасой. Отличный скакун, только с норовом. Вы должны хорошо поладить.
Не клюнув на столь изящно предложенную наживку, я позволила Ракасе обнюхать мою голову.
— А сестру ее как зовут?
— Фиддат, Серебряная. — Фиддат с добрыми темными глазами тоже подошла к нам, когда услышала свое имя. — Это лошадь Изабо, а вон те, Дар и Саяд — мои, — показал на вороных Мэтью.
— Что значат их имена?
— Дар по-арабски «время», Саяд — «охотник». Саяд любит гоняться за дичью и скакать через изгороди, а Дар — терпеливый, спокойный конь.
Продолжая экскурсию, Мэтью сообщил мне названия ближних гор и показал, в какой стороне город. Рассказал, как реконструировался замок — строителям пришлось использовать другой камень, поскольку прежний больше не добывали. Я решила, что теперь не потеряюсь в усадьбе, ведь центральное здание отовсюду видно.
— Почему я чувствую такую усталость? — зевнула я, возвращаясь обратно к замку.
— Ты безнадежна, — вздохнул Мэтью. — Перечислить тебе, что произошло за последние тридцать шесть часов?
По его настоянию, я согласилась опять прилечь. Мэтью остался в кабинете, а я поднялась наверх и рухнула на кровать — даже свечи не задула, до того утомилась.
Мне приснилось, что я скачу по темному лесу в подпоясанной зеленой тунике и сандалиях с ремешками до самых колен. Собаки лают, конские копыта топчут подлесок, за плечом у меня колчан со стрелами, в руке лук, позади слышна погоня, но мне не страшно — я знаю, что им меня не догнать.
«Лети», — приказала я лошади, и она полетела.
ГЛАВА 19
На следующее утро я только и думала, что о конной прогулке.
Почистив зубы и кое-как причесавшись, я натянула черные леггинсы — единственное, что могло у меня сойти за бриджи для верховой езды. Кроссовки в стременах не удержатся, придется надеть мокасины. Не совсем то, но сойдут. Футболка с длинными рукавами и пуловер с начесом довершили ансамбль. Я связала волосы в хвост, влетела в спальню и наткнулась на Мэтью.
Он стоял в лестничном проеме, загораживая мне дорогу вытянутой рукой, в темно-серых бриджах и черном свитере.
Следовало ожидать… Вчерашний обед с Изабо прошел, мягко говоря, напряженно, и мой последующий сон пронизывали кошмары. Мэтью несколько раз за ночь поднимался ко мне.
— Давай покатаемся! Я в порядке, честное слово. Движение и свежий воздух — как раз то, что мне нужно.
Мэтью убрал руку; теперь мне препятствовал только его мрачный взгляд.
— Если хоть раз покачнешься в седле, поворачиваем домой. Понятно?
— Понятно.
Внизу я направилась в столовую, но Мэтью меня удержал.
— Поедим в кухне.
Значит, официальный завтрак с Изабо, взирающей на меня поверх «Монд», отменяется? Уже хорошо.
Ели мы, однако, не в кухне, а в комнате экономки — я по крайней мере так рассудила. Круглый, весь в царапинах стол был накрыт на двоих, хотя восхитительную стряпню Марты поглощала одна только я. Посредине высился большущий чайник, завернутый в полотенце. Марта сокрушалась по поводу моей бледности и темных кругов под глазами.
Когда моя вилка стала мелькать чуть пореже, Мэтью водрузил на стол целую пирамиду коробок, увенчанную черным бархатным шлемом с эластичной подбородочной лентой.
— Это тебе.
Назначение шлема, похожего на бейсболку с высокой тульей, было предельно ясным. Прочный, несмотря на бархатное покрытие, он помогает хрупкому человеческому черепу выдержать столкновение с грунтом. Я эти штуки терпеть не могла, но безопасность есть безопасность.
— Спасибо. А что в коробках?
— Открой и увидишь.
В верхней лежали черные бриджи с замшевыми вставками, чтобы лучше держаться в седле. В них, конечно, ездить куда удобней, чем в скользких леггинсах, и на взгляд они мне должны подойти. Не иначе, Мэтью сообщил кому-то по телефону мои размеры, пока я спала. Я улыбнулась ему.
В той же коробке обнаружился черный длиннополый камзол с подбитыми плечами и полосками металла на швах. Настоящий черепаший панцирь, громоздкий и неудобный.
— Это мне не понадобится, — нахмурилась я.
— Понадобится, если собираешься ехать верхом, — без всяких эмоций сообщил Мэтью. — Ты говоришь, что у тебя большой опыт — значит, приспособишься без проблем.
Я вспыхнула, в пальцах начался подозрительный зуд. Мэтью смотрел на меня с интересом, Марта, принюхиваясь, встала в дверях. Глубоко подышав, я остановила электрическую чесотку.
— Садясь в мою машину, ты пристегиваешься. Садясь на мою лошадь, надеваешь камзол, — столь же ровным голосом заявил. Мэтью.
Наши взгляды схлестнулись, но я сдалась первая, опасаясь лишиться прогулки. Марта от души веселилась: наши переговоры забавляли ее не меньше, чем стычки Изабо с Мэтью.
Покорившись, я подвинула к себе нижнюю коробку, длинную и тяжелую. Когда я подняла крышку, запахло кожей.
Сапоги. Черные, до колен. Я в жизни не выступала на состязаниях и такой обуви при своих ограниченных средствах никогда не носила.
— Спасибо, — выдохнула я, трогая лоснящуюся кожу.
Мэтью заметно удивила моя реакция, и от этого у меня на сердце стало еще теплей.
— Мне кажется, они тебе будут впору.
— Иди переоденься, девочка, — позвала Марта.
Раздевалкой нам послужила прачечная. Я мигом содрала с себя леггинсы и влезла в бриджи. Марта держала в руках мои хлопок с лайкрой и качала головой, глядя на мои мышцы.
— Раньше женщины не скакали верхом, как мужчины.
Мэтью, отдававший по телефону указания кому-то еще, посмотрел на меня с одобрением.
