Мишель Ходкин - Неподобающая Мара Дайер
Этого не происходит. Этого не происходит.
— Не знаю.
Мое горло было забито иголками.
— Кто его забрал?
— Не знаю.
Я прижала к глазам основания ладоней. Мне хотелось выцарапать свой мозг. Существовало два варианта. Первый: это все не по-настоящему. Это ночной кошмар. Такой вариант казался вероятным. Второй: это не ночной кошмар. Джозеф и вправду пропал. Последнее, что я сказала ему: «Оставь меня в покое», и теперь он оставил меня в покое.
— Откуда ты знаешь, где он? — спросила я Ноя, потому что у меня было полно вопросов, из которых я могла задать только один.
— Не знаю. Я еду туда, где он, по-моему, находится. Может, он там, может, его там нет. Пока этого достаточно, ладно?
— Нам надо позвонить в полицию, — оцепенело сказала я и потянулась к заднему карману за мобильником.
Мобильника не было.
Не было, потому что вчера я разбила его о стену. Всего лишь вчера. Я закрыла глаза; голова кружилась, я теряла рассудок.
Голос Ноя прервал мое падение:
— Что бы ты подумала, если бы кто-нибудь сказал тебе, что знает, где находится пропавший ребенок?
— Я бы подумала, что этот человек что-то скрывает.
— Полицейские будут задавать мне вопросы, на которые я не смогу ответить.
Я впервые заметила нервозную нотку в его голосе. Нотку, которая напугала меня.
— Это не может быть полиция. Это не могут быть твои родители. Это должны быть мы.
Я наклонилась и сунула голову между коленей. Происходящее совершенно не походило на сон. Не походило на кошмар. Оно ощущалось реальным.
Рука Ноя легонько скользнула по моей шее.
— Если мы его не найдем, позвоним в полицию, — мягко сказал он.
Разум мой был пустыней. Я не могла говорить. Не могла думать. Я просто кивнула, потом посмотрела на часы на приборной панели.
Час пополуночи.
На полной скорости летя по шоссе, мы миновали несколько машин, но, когда Ной после часа езды свернул, шум Майами замер вдали. Уличные фонари, мимо которых мы неслись, омывали машину желтоватым светом. Мы ехали молча. Фонари попадались все реже и реже. Потом вообще исчезли, и не стало ничего, кроме дороги перед нами, слабо освещенной фарами. Зияющая темнота изгибалась над нами, как тоннель. Я взглянула на Ноя, стиснув зубы, чтобы не плакать. Или не вопить. Лицо его было мрачным.
Когда мы в конце концов остановились, я видела лишь высокую траву, покачивающуюся впереди под горячим ветерком. Ни зданий, ничего.
— Где мы? — негромко спросила я.
Сверчки и цикады почти заглушили мой голос.
— Эверглейдс-сити, — ответил Ной.
— Это не очень-то похоже на город.
— Он граничит с парком. — Ной повернулся ко мне. — Ты не останешься здесь, даже если я попрошу.
Это было утверждение, а не вопрос, но я все равно ответила:
— Не останусь.
— Даже если это чертовски, дьявольски рискованно.
— Даже тогда.
— Даже если мы оба можем не…
Ной не договорил фразу, но глаза его договорили. Оба мы можем не выжить, сказали они мне.
Какой-то ночной кошмар. Я ощутила в глотке желчь.
— Не останусь.
— А если я… не смогу, — сказал Ной. — Делай все, что можешь, чтобы разбудить Джозефа. Вот. — Он сунул руку в карман. — Возьми мой ключ. Введи свой адрес в GPS. Просто веди машину и не останавливайся, хорошо? Потом позвони в полицию.
Я взяла кольцо с ключом и сунула в карман.
— Ты меня пугаешь, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Знаю.
Ной сделал движение, чтобы вылезти из машины, и я последовала его примеру. Он меня остановил.
В ноздри мои забился запах гниющей зелени.
Ной уже стоял перед морем травы, вытаскивая фонарик. Я заметила, что его ссадины еще не исчезли. Они поджили, но из-за синяка одна его щека казалась запавшей.
Я задрожала. Я была в ужасе. Из-за топи. Из-за того, что Джозеф и вправду мог быть в ней. Из-за того, что мы можем его не найти. Из-за того, что он исчез, пропал, оставив меня в покое, как я и хотела, и я никогда его не верну.
Ной как будто почувствовал мое отчаяние и взял мое лицо в ладони.
— Не думаю, что что-нибудь случится. И нам не придется идти далеко, может, с полкилометра. Но помни… Ключ, GPS. Езжай на шоссе и не останавливайся, пока не увидишь поворота к своему дому.
Ной опустил руки и шагнул в траву. Я последовала за ним.
Может, он знал больше, чем со мной поделился, а может, и не знал. Может, это был ночной кошмар, а может, и нет. В любом случае в некотором измерении я была здесь. И если Джозеф тоже, я собиралась его вернуть.
Вода немедленно проникла в мои тенниски. Ной не разговаривал, пока мы тащились по грязи. Кое-что из сказанного им не давало мне покоя, но слова эти ушли прежде, чем я смогла их ухватить. И мне следовало смотреть, куда я ступаю. Полчища квакающих лягушек подняли вокруг нас низкий гул. Когда меня не ели заживо москиты, меня царапала колючая трава. У меня все чесалось, мои нервы были воспалены, в ушах гудело. И это так расстраивало и отвлекало меня, что я почти прошла мимо Ноя.
В ручей.
45
Изогнутые корни мангровых деревьев уходили в черную жижу, а на другой стороне ручья трава тянулась в бесконечность. В небе висела серебристая луна, и еще никогда в жизни я не видела столько звезд. В темноте едва можно было различить очертания дома неподалеку.
Ной стоял лицом к спокойной воде.
— Нам нужно переправиться на другой берег, — сказал он.
Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, что это означает. Аллигаторы. И змеи. Но вообще-то они могли притаиться и между машиной Ноя и тем местом, где мы сейчас стояли. Так почему бы не переправиться через речушку? Без проблем.
Ной провел лучом фонарика по воде. Она отразила свет; под поверхностью ничего не было видно. Речушка была примерно тридцати футов в ширину, и я не могла разглядеть, куда она уходит и откуда течет. Трава сменялась тростниками, тростники — корнями, мешавшими что-либо разглядеть.
Ной повернулся ко мне.
— Умеешь плавать?
Я кивнула.
— Хорошо. Следуй за мной, но только когда я переправлюсь. И без всплесков.
Он сошел по крутому берегу, и я услышала, как он погрузился в воду. В правой руке Ной держал фонарик и немало прошел, прежде чем поплыть. Но ведь он был шести футов ростом. Я так далеко не пройду. У меня все перевернулось в животе от страха за нас обоих, горло тревожно сжалось.
Когда я услышала, как Ной выбрался из воды, у меня чуть не подогнулись колени от облегчения. Он направил луч фонарика вверх, озарив свое лицо жутковатым желтым светом. Кивнул, и я стала спускаться.
Я поскальзывалась и сползала по берегу ручья. Ноги погрузились в заросшую водорослями жижу, ступили на дно. Вода была странно холодной, несмотря на жаркий парящий воздух, и доходила мне до колен. Я сделала шаг. Она поднялась до бедер. Еще один шаг. До груди. Вода защекотала мне грудь у нижней кромки лифчика. Я осторожно шла вброд, ноги запутывались в водорослях на дне. Ной фонариком светил передо мной, осторожно, чтобы не попасть мне в глаза. Под лучом вода была мутно-коричневой, но я проглотила отвращение и продолжала двигаться вперед, ожидая, когда из-под ног уйдет дно.
— Не двигайся, — сказал Ной.
Я застыла.
Свет его фонарика скользнул по поверхности воды вокруг меня. Словно из ниоткуда появились аллигаторы. Удары сердца отдавались у меня в ушах — я заметила несколько разбросанных огоньков, плывущих в темноте слева и справа. Одна пара глаз. Три. Семь. Я потеряла счет.
Меня парализовало. Я не могла двигаться вперед, но не могла и вернуться. Я посмотрела на Ноя. Он был футах в пятнадцати от меня, но разделявшая нас вода с тем же успехом могла быть целым океаном.
— Я вернусь в реку, — сказал он. — Чтобы их отвлечь.
— Нет! — прошептала я.
Не знаю, почему я чувствовала, что должна вести себя тихо.
— Мне придется. Их слишком много, и у нас нет времени.
Я знала, что не должна этого делать, но отвела взгляд от силуэта Ноя и огляделась. Они были повсюду.
— Ты должен добраться до Джозефа, — отчаянно сказала я.
Ной шагнул вперед по берегу ручья.
— Не надо.
Он скользнул в реку. Луч света запрыгал по воде, я услышала всплеск. Ной не опускал фонарика. Несколько пар глаз исчезли. Потом появились снова. Намного, намного ближе.
— Ной, убирайся!
— Мара, давай!
Ной заплескался в воде, оставаясь недалеко от берега, но двигаясь прочь от меня.
Я наблюдала, как аллигаторы плывут к нему, но несколько пар глаз остались со мной. Он только делает все хуже, идиот. Вскоре мы оба окажемся в ловушке, и мой брат останется один.
Я почувствовала их приближение прежде, чем увидела. Широкая, доисторическая морда возникла в трех футах передо мной. Я могла разглядеть очертания кожистой головы. Я очутилась в ловушке, я впала в панику, но испытывала и другие чувства. Мой брат исчез, он был один, и ему было страшнее, чем мне. Ему больше никто не мог помочь, никто, кроме нас. И, похоже, у нас могло не оказаться шанса ему помочь. Только Ной знал, где его искать, а он собирался погибнуть.
