Александр Бруссуев - Радуга 2
Иван подцепил товарища за воротник и поволок за шахту лифта. Толстая дверь, будто бы сделанная из стекла, подалась легко и без скрипа. В маленьком коридорчике ничего не было, впрочем, и никого тоже. На полу беспорядочно шевелились от перемещения воздуха клочья бело-коричневой шерсти. Размазанной краской казалась бурая клякса, тянущаяся до небольшого квадрата в стене, похожего на кошачью дверцу в импортных фильмах.
— Где собака? — прошелестел Шурик. — Нет собаки, — ответил Иван, едва разобрав слова былого- сокурсника. — Ничего нет.
Он снова огляделся и сделал вывод, что был неправ по поводу «ничего нет». Были следы взлома. Кто-то пытался проникнуть внутрь. Бил по стенам то ли ломом, то ли заостренным молотом, даже стрелял на уровне пояса: следы от пуль казались строчками узоров. Былую легкомысленную вывеску сокрушили уже от полного бессилия и злобы. Теперь она, погасив лишние буквы, глубокомысленно констатировала «Да». Пса, вероятно, просто забили досмерти. Но тот, чуть очухавшись, уполз умирать подальше от суеты — куда там вела эта дверца. Вряд ли в лето…
— Шурик, ты вспоминай, как нам внутрь попасть. Я за Эдиком схожу. Нельзя ему лежать неприбранным, — сказал Иван, открывая дверь, и поспешно добавил. — Не вздумай впадать в забытье, ты меня понял?
Шурик ничего не проговорил в ответ, только слабо шевельнул кистью руки.
Ваньша затащил в коридор тяжелое и ставшее, вдруг, очень длинным тело Эдика, он даже начал бояться, что оно полностью не поместится в невеликое помещение.
— Пиши, — прошептал Шурик. — Раз нет собаки, нет и экрана- доступа.
— Сейчас, сейчас, — заторопился Иван, выуживая из одного- из своих карманов несомненный Паркер и клочок бумаги, бывший некогда чеком, выданным золотых дел мастером. — Пишу: раз нет собаки, нет и экрана доступа.
— Смешно, — резюмировал Шурик и даже открыл глаза. Но- только на несколько секунд — они наполнились слезами и сами по себе закрылись обратно. — На собачьей дверце пиши — она, как touch pad. Пиши 88С.
Иван мгновенно вспомнил, что этот набор символов у радистов означает всего лишь «целую» в конце письма. Зафиксировать поцелуй на дверке для пса, все равно, что чмокнуть его под хвост. Шутники у них в «Дуге» работают. Не выщелкивая пасту, он написал три знака, но ничего не произошло. Он хотел, было, еще раз попробовать, но решил оглядеться вокруг повнимательнее.
Вроде бы все осталось, как прежде, только полупрозрачная стеклянная дверь куда-то делась. Вместо нее образовалась такая же стена, как и три других.
— Готово, — проговорил Ваньша. — Дальше что? — Шурик не ответил. Иван уже начал расстраиваться, что тот опять вывалился из реальности, но пауза была вызвана всего лишь тем, что сотрудник «Дуги» вспоминал последовательность дальнейших действий.
— Полагаю Радугу Мою в облаке, чтоб она была знамением- завета между Мною и между землею, — наконец, строгим шепотом выдал Шурик и, обессиленный, замолк.
Снова ничего существенного не случилось. Иван, поднявшись, старательно осмотрел все стены, даже постучал по ним костяшками пальцев. Никаких изменений. Захотелось сказать «замуровали демоны» и перекреститься, но он произнес громко и отчетливо совсем другую фразу:
— Полагаю Радугу Мою в облаке, чтоб она была знамением- завета между Мною и между землею.
Слова из «Бытия» на сей раз произвели эффект. Просто Шурик, хоть и бодрился, но выдал заклинание все-таки совсем слабым голосом, шайтан-машина ничего и не расслышала. Иван удивился, конечно, но не очень. Даже в «Дуге» чудеса встречаются нечасто. Если можно рассчитывать на приземленные механизмы и устройства — почему бы нет? Поиск выхода из неприятных ситуаций и просчет вариантов — одно из требований, чтобы сделаться на флоте старшим механиком.
Теперь, когда из всех стен выдвинулись то ли ручки, то ли кнопки, Иван резво нашел объяснение произошедшей метаморфозе. Если бы ничего не получилось, конечно, начал бы думать о другом решении. Но теперь задача упрощалась, осталось только выбрать, куда ломиться. Шурик затих, и Ванадию предстояло догадаться, какая из трех дверей — истинная. Знать бы, какова цена ошибки, можно было и поиграться. Он обернулся назад и с удивлением обнаружил, что добавился еще один вариант решения. Путь, по которому они вошли в коридор тоже, оказывается, предлагал «дернуть за веревочку».
Может быть, весь расчет был на то, что вошедший человек дезориентируется в четырех одинаковых стенах, но у них, как бы это кощунственно не выглядело, был указатель: тело Эдика. Оно располагалось ногами ко входу, и никак иначе.
— Выход там же, где и вход, — просипел Шурик, видимо из- последних сил, и как-то подозрительно обмяк. Иван, борясь с охватившим его отчаяньем, приложил ухо к груди товарища и прислушался: сердце билось, а желудок урчал. Жив!
Ваня не стал долго раздумывать и сосредоточил свои усилия на непонятной штуковине, вылезшей из былой входной двери. На нажатие, какое бы сильное оно ни было, она не реагировала. Покрутить с первого раза не получилось: руки вспотели и от этого невозможно было как следует ухватиться за гладкую поверхность. Пришлось действовать через носовой платочек, как истинному джентльмену. Рукоять повернулась буквально на пару миллиметров, но опять ничего не случилось. Во всяком случае, так показалось с первого взгляда. Со второго же обозначилось событие, именующееся кратко и емко «успех» — сбоку отъехала в сторону дверь, явив взору залитый люминесцентным освещением подвал с арками, полками, столами и компьютерами. «Добро пожаловать в «Дугу».
Как всегда бывает при достижении какой-либо цели, тщеславие произносит всего два предложения. Первое — «Ура!», второе — «Ну, а дальше что?».
Иван особо не раздумывал: пес его знает, если дверь вдруг внезапно закроется? Он достаточно бесцеремонно втащил в помещение тело Эдика и сразу же осторожно взялся за Шурика. Однако пока он, как мог, транспортировал сотрудника этой «Дуги» до ближайшего дивана, ничего больше не произошло. Понадобилось нажать на специальную кнопку ярко красного цвета, чтобы вход закрылся. Теперь они, если верить Шурику, в безопасности.
Как проводить реабилитационный курс с избитым институтским товарищем, Иван не знал. Фантазии хватило только на очень сладкий чай, который он приготовил в изобилии. Но возникла сложность: то ли вставлять в Шурика воронку и вливать питательную жидкость, то ли использовать тонкую трубочку. Раненный товарищ выбрал другой вариант: он пришел в себя и смог сделать несколько глотков самостоятельно. Просто гора с плеч!
Что делать с телом Эдика, вопросов, как раз, не возникало. Иван начал разбирать подходящую по размерам мебель и готовить ящик. Иначе говоря, гроб. Где располагалось ближайшее кладбище, он, конечно, не знал. Бывать довелось только на одном — Серафимовском, что на Черной речке, где похоронили в свое время замечательного человека Олега, носящего в дружеских кругах прозвище «Шварц».
Но Ваньша решил предать земле Эдика здесь, во дворе этого особняка. Пусть простят все его родственники, близкие и друзья.
Ящик он сколотил достаточно быстро. Инструмент оказался в наличие, Шурик не возражал по поводу исковерканной мебели — он вообще большую часть времени был, как в забытьи, временами отвлекаясь лишь на несколько глотков своего чая.
Но копать могилу придется только ночью, которая могла наступить в любое время. Часы, исправно отмерявшие свои 12-тикратные сектора, ориентироваться во времени не помогали.
Удалось установить контроль за творящимися снаружи делами по камере, установленной в углу вестибюля здания. На мониторе компьютера никакой динамики не наблюдалось. Только статика, несмотря на предполагаемый рабочий день.
Надо было пытать Шурика, чтоб облегчить себе вход и выход. Прежняя процедура было сложной и небезопасной: ошибся чуть-чуть — и какие-нибудь скрытые лазеры разрежут на кусочки, которые потом невозможно будет склеить.
Иван постоял над Шуриком, примериваясь, как бы половчее того привести в чувство, и слыша недовольное урчание его желудка. Через минуту догадался: «Он же хочет есть!» Решил отварить две аппетитные куриные ноги, обнаруженные в холодильнике, по мере приготовления которых понял, что и сам здорово проголодался. Добавил в кастрюлю парочку красивых сарделек, предположив, что ничего страшного не произойдет от совместного кипячения птицы и, как он надеялся, мяса.
Запах, растекшийся по подвалу, был изумительным. Эдик, правда, не восстал (прости Господи за кощунство), но дыхание Шурика участилось. Иван отлил бульон в кружку и институтский товарищ, не открывая глаза, выпил все и не поморщился. Потом, вроде бы, пришел в себя. Желудок его затих, а сам он сказал:
— Еще есть? — Есть, есть, — обрадовался Иван и налил еще одну кружку. — Вообще-то он хотел предложить сарделек, но нечаянно съел одну за другой. — Как мне наружу выбраться? Я имею ввиду, чтоб без всяких там литургий?
