Алина Политова - Русалка (СИ)
Потом будто спохватился:
— Слушай, я тебе рассказывал, что мне приснилось сегодня?
— Ну вообще-то я вставала ночью, когда ты у окна стоял.
— Да-да, это я помню. А сам сон рассказывал? Я весь день про него думаю. Может, это знак, что надо идти в Мингон? Пойдешь со мной?
— Искать метро? — Насмешливо спросила я, и услышала, как дрогнул мой голос.
— Метро-не метро, но туда надо сходить по-любому. Я там, кажется, играл в детстве, наверняка что-нибудь вспомню. Там какой-то подвал был вроде…
— Что?! — Подскочила я.
— Что… — Растерялся Кит, удивленно повернувшись ко мне. Я не знала, что сказать ему. Как объяснить мой страх, не рассказывая о своем сне?! Не нашла ничего лучшего, как раздраженно рявкнуть:
— Меня пугают всякие подвалы и подземелья! Я же тебе рассказывала про отца. Этот задний двор…
— Косуль, это же другое. Ничего страшного! Просто развалины. — Примирительно произнес Кит. — Мне приснилось, что я там маленький сижу в подвале. Играю, рисую на камне. А потом рядом появился свет в полу, я смотрю — а там внизу метро. Странно, конечно, но не страшно совсем. — Он снова посмотрел в потолок, будто там видел картинки из своего сна. — Меня будто бы зовут — «Никита! Никита!» — Сверху зовут. И мне туда надо пойти, отозваться, меня ищут. Но я, как завороженный, уставился на это метро, на людей внизу, которые идут и идут мимо ямы. И не могу оторваться…
Мне крупно повезло, что он увлекся своим рассказом, что не смотрел на меня. Что творилось от его слов со мной — это невозможно передать! Услышать свой собственный сон из уст другого человека! Это уму не постижимо! Я была оглушена! И что теперь делать?! Как сказать ему… он только уверится, что эта мистика Игната работает. Мне нужна пауза, обдумать все. Возможно, дело в Игнате, он внушил нам двоим что-то одинаковое, отсюда этот сон!
— Кто же тебя звал? — Равнодушно спросила я только за тем, чтобы он продолжал рассказывать, не смотрел на меня.
— Не знаю… наверное мать. Да, точно, мать! Поэтому надо было отозваться. Я потерялся, раз она меня разыскивала. Забрался в этот подвал, я так думаю. Но я не мог ей отозваться, потому что залип на яме с метро…
— Интересный сон. — Сказала я. Бежать, срочно бежать из этой комнаты, пока я не наговорила лишнего, пока не проговорилась! — Я пойду что-нибудь поесть поищу.
— Кать, ну ты пойдешь со мной в Мингон?
— Да, сходим как-нибудь. — Я уже судорожно засовывала ноги в тапки, стараясь не показывать ему лицо, на котором наверняка написаны все мои эмоции.
— Там Ева наверное ужин уже сделала. Если готово, тогда меня позови. Или, хочешь, сюда принеси, поедим тут.
— Да, ладно. — Буркнула я, выскакивая из комнаты. Только захлопнув дверь, я дала себе отдышаться. Мысли роились в голове как безумные пчелы. Игнат замылил нам мозги? Или с Китом правда случилось что-то в Мингоне? Но это не объясняет мой сон. Мой такой же как у него сон! И где куртка? Что если я ночью туда ходила? И видела мальчика? Мальчик до сих пор там? Все бред, нет, все не так… что-то не так, не сходится. Все во мне протестовало против загадки! Я хотела уничтожить, разорвать тайну! Дать одно объяснение, которое объяснит все! Объяснит пошло и банально! Так, чтобы можно было посмеяться над своим смятением и страхом! Иначе я не выдержу! Если не найду это тупое простое объяснение, я не выдержу! Нужно… нужно хватать Кита и бежать отсюда! Пусть пешком, как угодно — бежать! Пока мы оба не свихнулись окончательно!
Я на ватных ногах пошла к лестнице. Какой, к черту, ужин?! Меня тошнило от страха. Я вспомнила этот дом в своем сне. Тревожное чувство, которое он внушал, сейчас стало реальным. Ненавижу тайны, как же я их ненавижу! Они всегда прячут что-то страшное, чудовищное! Как тайны моего отца…
То, что произошло дальше, я могу объяснить только моим диким, безутешным желанием избавиться от тайны. Ни капли обдуманного не было в том, что я сделала.
Клара, мать Кита, поднималась по лестнице с подносом. Я замерла на секунду, просверлив ее взглядом. Она остановилась. Вымученно улыбнулась, видимо, напрягшись от моего взгляда.
— Новый жилец приехал. В поезде просквозило, лежит. — Произнесла она, как-то воровато всматриваясь в мое лицо. — Несу ему поесть вот.
Я спустилась на пару ступенек и оказалась с ней лицом к лицу. Она слегка попятилась, делая шаг назад, покачнулась, но я успела схватить ее за локоть, и она не упала. Но поднос перевернулся. Ковровая дорожка лестницы заглушила звук падения, но чашка с чаем перевернулась, бутерброды рассыпались по лестнице всеми своими ингредиентами.
Клара ахнула и принялась собирать все это добро обратно на поднос. Я выхватила у нее поднос, отбросила в сторону.
— Ты что… — Растерялась женщина.
— Я все знаю. — Громко прошептала я ей в лицо. — Знаю про подземелье в Мингоне. Знаю про мальчика в этом подземелье!
Клара порывисто встала. Несколько секунд просто смотрела на меня, бесшумно втягивая воздух. Смотрела так, будто я отвесила ей звонкую пощечину. А я видела в ее испуганных глазах лишь одно — конец тайны! Она знает объяснение! Мне и в голову не пришло, что она боится призраков Мингона или еще какой мистики. Нет-нет! Она боялась другого, так смотрит, быть может, воришка, пойманный за руку! Так смотрят преступники… откуда я знала это? Ума не приложу… но я знала.
А Клара… вместо того, чтобы сказать мне отгадку тайны, вдруг развернулась и быстро пошла вниз по ступенькам. Я бросилась за ней, схватила за плечо, она вывернулась, оттолкнула меня и рванула в гостиную, закричав:
— Ева! Я опрокинула поднос! Приберись на лестнице!
Я растерянно остановилась. Ева прибежала с кухни и, охая, принялась бегать туда-сюда с веником, тряпкой, ведром. Клара куда-то пропала. Наверное, спряталась и затаилась.
— Я спрошу у Евы! — Крикнула я. — Если ты не поговоришь со мной, я спрошу у Евы! И у Марка!
Волшебные слова. Клара тут же появилась из-за двери кухни.
— Перестань! — Прошипела она. — Прекрати орать!
— Поговори со мной. — Упрямо повторила я.
Клара махнула головой, приглашая меня за собой. Я радостно кинулась к ней. Она грубо схватила меня за плечо, затолкала в кухню и захлопнула дверь.
— Ты дурная пигалица! — Громко зашептала она мне в лицо. — Что ты тут шумишь, люди наверху!
Я молчала. Ждала.
— Что ты хочешь услышать?
— Ты сама знаешь.
— Ты-то откуда знаешь? Никитка вспомнил?
— Да! — С вызовом сказала я. — Он все помнит!
— И что теперь?! За этим что ли приехали?
— Просто скажи мне правду. Или ты хочешь, чтобы он сам тебя спросил?! Лучше этого не надо, поверь. У него тяжелая жизнь была и тяжелый характер.
— Это все быльем поросло, чего ворошить? Дело прошлое, менты ваши уже ничего не сделают мне. Так что… ну что он помнит, а? Помнит, про подвал? Играл он там, когда мелкий был.
Я чуть не спросила: «Потерялся там?» Если бы я успела это сказать, я бы все испортила, дав понять Кларе куда врать. Но я не успела, потому что она тараторила как заведенная.
— Ты не мать еще, не понять тебе. Пигалица молодая. Матерью станешь, тогда до тебя дойдет, каково это, когда ребеночка собственного отнять хотят. Такие же как ты!
— Зачем отнять?
— Зачем-зачем… за тем! Решили, что у меня тут условий нет для ребенка. Что тут ни сада, ни школы. Хотели забрать его и в детдом в городе отдать, чтобы я только на выходные его забрать к себе могла. Раз приехали с комиссией какой-то, а я Никитку спрятала в Мингоне, в подвале том. Чтобы не нашли. А сама сказала, что он у матери моей в другом городе, у бабушки то бишь. Они покрутились-покрутились, увидели, что в доме нет пацаненка, и уехали. С тех пор в покое оставили меня. Он и посидел-то там пару часов, я ему игрушек дала, фонарик. А ты бы как сделала, если бы твое дитя у тебя отнять хотели?!
Я растерялась.
— Ну… я же ничего и не говорю. Наверное я бы тоже не отдала.
— Вот видишь! — Воодушевилась Клара. — Что он вспомнил-то?
— Вспомнил, что сидел в подземелье. — Ответила я.
— И все?
— А что еще?
— Ну мало ли. Может комиссию эту вспомнил. Что его забрать хотели. Это ж ребенку расстройство. От матери-то родной…
— Извините, что я так на вас набросилась. — Пробормотала я. — Просто подумала невесть что. Что вы ребенка запирали под землей и все такое…
— Как видишь, был повод. Можешь ему так и сказать. И пусть он не думает ничего такого… а то он приехал неласковый такой, будто обиду какую на меня держит.
— Да нет, он всегда такой.
— Ну ладно, ладно. Вспоминать это даже все неохота. Тяжелые времена были. Нанервничались все. Марк с Евой тоже… Ева плакала постоянно, она ж любила его как родного, своих деток не дал бог. Так что ты это перестань, не надо прошлое ворошить. Боялась она сильно, что его у нас заберут.
— А почему он потом сам уехал?
