Геннадий Гацура - Число зверя
— Как вы думаете, для чего еще я здесь стою? — Слегка снисходительно улыбнулась Марина.
Они направились к машине. Мужчина распахнул переднюю правую дверь и сказал:
— Прошу.
— Я сяду сзади. Терпеть не могу сидеть на переднем сиденье.
Мужчина открыл перед ней заднюю дверь, затем сел за руль.
— Меня зовут Николай.
— Далеко ехать? — спросила Федорова, сделав вид, что не поняла намека мужчины, поближе познакомиться и узнать ее имя.
— Нет, здесь рядом, — не оборачиваясь сказал Николай.
Что-то насторожило Марину в поведении мужчины и она, стараясь сделать это незаметно, открыла свою сумочку и достала баллончик со слезоточивым газом.
Николай заметил ее движение и улыбнулся в зеркало заднего вида.
До дома к которому подвез Федорову ее спутник было не так уж близко.
Первым порывом у Марины было отказаться от визита на квартиру, но затем она вспомнила о своей убитой подруге, и отбросив всякие сомнения, вышла из машины. Они поднялись на пятый этаж огромного, сталинского дома.
Николай открыл массивную металлическую дверь, включил свет в прихожей и сделал приглашающий жест:
— Прошу в мое скромное убежище.
Огромная квартира была обставлена прекрасной антикварной мебелью. Вдоль всей стены большого коридора стояли высокие, до самого потолка застекленные стеллажи, забитые редкими книгами. На стенах висели картины старых мастеров в массивных золоченых рамах.
Марина с неподдельным восхищением огляделась вокруг и сказала:
— Неплохая обстановка. Целый музей. Вы здесь одни живете?
— Нет, жена уехала в отпуск. Это ее квартира. Она родственница одного из наших бывших коммунистических лидеров. Садитесь. Желаете что-нибудь перекусить или выпить?
— С удовольствием.
— В таком случае я пошел на кухню.
— Давайте я вам помогу.
Помощи как таковой Николаю не понадобилось, со всем он справился сам. На его большой, обставленной дорогой современной мебелью кухне все было механизировано. Стояла даже электрическая хлеборезка и приспособление для открывания бутылок и консервных банок.
Минут через семь они уже сидели на угловом диванчике за столом, на котором стояла бутылка вермута и легкие закуски. Николай рассказывал ей один за другим какие-то веселые анекдоты, а Федорова без удержу смеялась, правда, ни на миг не забывая и о своем основном «задании».
Уже под конец их ленча Николай взял руку Марины, поцеловал ее и сказал:
— Большое спасибо за то, что ты согласилась разделить со мной этот поздний ужин или ранний завтрак. В последнее время я что-то слишком тяжело стал переживать одиночество. Старею.
— А что, у тебя никого больше нет из родных? Матери, например?
— Почему нет? Есть, но она живет в другом городе. С отчимом.
— У тебя с ними плохие отношения?
— Нормальные. Как у всех детей с родителями.
— А чем ты, вообще, занимаешься?
— Работаю в антикварном магазине. Реставрирую старинную мебель.
— А, теперь понятно, откуда у тебя такая шикарная обстановка. А что ты делаешь по вечерам? Вчера, например, что ты делал?
— Я всего лишь несколько часов назад прилетел из Америки. Гостил несколько недель у своего приятеля.
Это было для Марины полной неожиданностью. Если бы он сказал это ей сразу, Федорова бы с ним не поехала, но все же она ни на секунду не оставляла надежды найти убийцу своей подруги, поэтому продолжала свой «допрос»:
— А каким ты рейсом летел? На «Боинге» или самолете «Аэрофлота»?
— Я в них не разбираюсь, в мое любимое время, то бишь, в восемнадцатом веке, самолетов еще не было. Но рядом с тобой на подоконнике лежит билет, можешь узнать рейс, самолет и цену, если тебя так это интересует.
Она раскрыла билет. Он был туда и обратно. Марина взглянула на дату. Да, это явно был не он, интерес Марины к нему сразу упал. Стало жаль потерянного времени. Вполне возможно, что прямо сейчас маньяк измывался над своей очередной жертвой.
— Ну и какой самолет? — Усмехнувшись, спросил Николай.
Марина еще раз взглянула на билет и сказала:
— «Боинг». Да, а почему ты соврал насчет жены? Здесь и не пахнет ни одной женской вещью.
Николай положил вилку с ножом на стол и в упор посмотрел на Марину:
— Извини, но я хотел, чтобы ты ушла.
Николай открыл входную дверь, и Марина вышла на лестничную клетку.
— Кстати, я тебя узнал.
— Вы ошиблись.
— У меня абсолютный музыкальный слух. Можно изменить внешность, но голос… Зачем ты это делаешь?
Марина на мгновение обернулась, но, так и не ответив на его вопрос, направилась к лифту.
Она вышла из подъезда и, споткнувшись о валявшуюся посреди тротуара трубу, чертыхнулась.
«Завез, скотина, теперь выбирайся пешком из этой глухомани. Хорошо хоть, что не в Солнцево. Вот „голубых“ развелось, как в том анекдоте, кирпичу упасть негде. Хотя, чего это я разоряюсь, ведь сама принадлежу к сексуальным меньшинствам…»
Федорова выбралась на Кутузовский проспект и попыталась поймать какой-нибудь транспорт до центра. Но тщетно. Такси не было, а те машины, которые и появлялись, проносились на такой скорости, что их было просто страшно останавливать. Марина махнула рукой на это бесполезное занятие и пешком направилась в сторону Садового кольца. Начал накрапывать дождик, а у нее как назло сегодня не было зонта. По телевизору в программе «Время» сообщили, что в ближайшие три дня дождей в Москве и московской области не будет. Вот и слушай их после этого.
Марина не успела пройти и четверть километра, как ее обогнал огромный белый лимузин с затемненными стеклами и, проехав пару десятков метров, остановился.
Из машины вышел этакой крепыш — семь на восемь, восемь на семь. Обычно, в среде знакомых спортсменов Марины таких называли «летающими шкафами».
Мужчина подождал, когда она подойдет поближе, открыл заднюю дверь в салон и сказал:
— Кажется, дождь начинается. Мой шеф предлагает вам переждать его под крышей и, заодно, прокатиться на его новом лимузине.
Федорова оглянулась по сторонам, но улица была совершенно пустынной.
Пока она крутила головой, не зная, как поступить, мужчина невозмутимо стоял возле распахнутой дверцы лимузина. Усилившийся дождик не оставил Марине выбора, и она молча влезла в машину. Дверь за ней захлопнулась, и охранник занял свое место рядом с водителем.
В салоне автомобиля сидел спиной к водителю еще один телохранитель.
Рядом с ним, в мятом совковом костюме, крутился с бокалом шампанского какой-то скользкий тип, очень напоминающий мелкого цэковского номенклатурного работника времен Андропова. На заднем сиденье, обнимая одной рукой молодую обнаженную женщину, расположился несомненно сам хозяин шикарного лимузина. Ошибки не могло быть, так как на нем был прекрасный костюм, дорогой галстук, в руке початая бутылка «Клико», а сам он обладал хорошо поставленным и не терпящим возражения командным голосом.
— Меня все зовут Василь Васильевичем. Ненавижу одетых баб, — как бы отвечая на изумленный взгляд Марины, сказал он. — По мне, если б я был президентом, тут же издал указ, чтобы все наши бабы ходили голышом. Присоединяйся к нам. Петр, — кивнул он молча сидевшему охраннику, — налей ей. Что будешь пить? Коньяк, шампанское? Заказывай. У нас все есть. В нашем словаре нет слова «нет».
Голая девица рассмеялась.
Марина пожала плечами. Она никак не ожидала увидеть подобную сценку в машине.
Петр протянул ей бокал с шампанским.
— Да ты никак плакала? — спросил Василь Васильевич. — Обидел кто? Мы сейчас, мигом, с ним разберемся.
— Нет, это дождь.
— Василь Васильевич, Саша интересуется, куда едем? — спросил охранник.
— По Садовому и до утра! Как там писал мой друг и поэт Александр Лошак? «И по Садовому кольцу всю ночь компания кутила в машине-ресторане.» Ну а ты, что сидишь как не родная? — обратился он к Марине. — Пей, догоняй нас. Мы уже, пожалуй, ведро «Клико» вылакали.
Марина выпила шампанского. Петр, который, как и второй охранник и водитель, не пил, тут же налил ей еще бокал.
— Василь Васильевич, посмотрите, еще одна красавица.
— Останови.
Машина притормозила напротив стоявшей возле фонаря женщины. Василь Васильевич нажал кнопку на панели дверцы, и стекло плавно опустилось.
— Нет, не пойдет, — покачал он головой, выглянув в окно. — Страшна, как моя жизнь. Поехали без остановок.
Машина плавно тронулась с места. Минуты через две, допив одним глотком бутылку шампанского, Василь Васильевич заявил:
— Что-то стало скучно, давайте споем нашу, — он кивнул в сторону цэковского работника. — Ну-ка, запевай!
Тот зачем-то подбоченился и начал:
— «Вихри враждебные веют над нами»…
— «Злобные силы нас грозно гнетут,» — подхватил басом Василь Васильевич.
