А. Львов - Китайские миллионы
— Сосчитайте, пожалуйста, — попросил Будимирский. Оказалось свыше 5000 фунтов… Таких денег в билетах с ним не было, — из взятых в Гон-Конге 5000 ф. у него едва оставалось четыре, как он убедился, сосчитав билеты тут же. Но рядом в бумажнике оставалось до десятка чеков, взятых в Гон-Конге на предъявителя, и он, выдав один из них в 10.000, получил сдачи банковыми билетами.
— Не каждый день бывают покупатели, обладающие возможностью платить… такими чеками, — радостно улыбаясь и кланяясь, заметил Беннет.
— Не каждый магазин может дать 4000 фунтов сдачи, — ответил ему любезностью же Будимирский.
Почтение Беннета к авантюристу выросло еще на 100 %, когда Будимирский приказал все это прислать к нему по адресу, как покупку в 2–3 фунта…
«Это Крез, — подумал Беннет, — раз он целое состояние доверяет посыльному нашему». Это Крез, — решили все в отеле, когда главный клерк Беннета привез покупки Будимирского и рассказал о цене их manager'у, а тот остальным. Это Крез, — решил и мистер Сикспенс, репортер «Evening News», являвшийся в отель ежедневно собирать сведения об останавливающихся здесь деловых людях из Америки, решил и приказал доложить о себе мистеру Дюбуа, который с супругой своей сидел уже за lunch'ом. Будимирский принял репортера, и в вышедшем вечером номере газеты была не только биография, но целый роман из жизни мистера Шарля Дюбуа, француза — уроженца Гваделупы, нажившего миллионное состояние в Китае, Японии и на Филиппинских островах.
Между lunch'ом и обедом monsieur Duboy вместе с Изою побывали в нескольких магазинах ради покупки необходимых для Изы вещей, затем обедали у себя еще в апартаменте (у Изы не было костюма), вечером же Будимирский отправился в Гаррик-театр смотреть боевую его пьесу «Беспечальный лорд Квекс» Пинеро и кончить вечер в Empire, модном кафе-шантане, а Иза… Иза проплакала весь вечер над купленными ей драгоценностями… Жемчуг ей казался выплаканным ею в эти два месяца слезами, а рубины… они отливали кровью жертвы Будимирского и казались еще ярче, еще страшнее от контраста рядом с идеально-чистыми брильянтами… Ей, страстно любившей живую красоту, никогда не нравились драгоценные камни, но она знала цену их и улыбалась сквозь слезы, оценивая их… Разве тысячами фунтов стерлингов можно вознаградить за пережитые ею страдания? Тоска сжимала ее сердце… Ни одной близкой души около, некому выплакать горе свое, не с кем поделиться страданиями и надеждами на скорый конец их. Старцы? Но если она перенесется туда, она опять найдет запертою дверь, — время не настало еще… еще 8 лун осталось, — целая вечность для ее разбитого сердца… «О, если бы я не была одинокою, — все остальное горе было бы легче перенести» думала она, и вдруг сердце ее сжалось и кровь отлила… она испытывала знакомое чувство и опустилась в кресло, закрыв глаза, готовая к посещению высшей силы… Во мраке выступило красное пятно, побледнело, сжалось и образовало знакомую ей, дорогую сердцу фигуру Дари-Нурра… Не открывая глаз, она почувствовала его теплую руку на голове у себя.
«Эта просьба твоя исполнима… — шептал старец, лаская Изу. — Я дам тебе подругу, так же страдающую, как ты, также избранную, но не посвященную еще и мало испытанную… Ты приведешь ее с собою к нам, когда твой срок придет. Она сейчас здесь будет… Выстрадайте эти дни вместе…
Для всех она будет твоим врагом, для тебя — искренним другом… Всю жизнь ее ты прочтешь в глазах ее… Теперь прости!» Он еще раз ласково провел по ее волосам, и образ его потух…
Почти одновременно раздался стук в двери.
— Come in! — отозвалась Иза.
— Миледи, какая-то мисс просит разрешения войти к вам… Она не говорит своего имени, что очень странно, не знает вашего, миледи, но говорит, что вы ее ждете…
— Да, я жду ее, — пустите! — ответила Иза.
Через минуту на пороге стояла в черном бархатном платье девушка лет двадцати, блондинка чудной красоты, настоящий английский кипсек, оживленный молодой кровью, антично сложенная, грациозная, высокого роста. Головка ее точно гнулась под бременем массы роскошных волос, цвета спелого колоса, а слегка побледневшие щеки оттенялись густыми опущенными ресницами.
Когда она подняла эти ресницы, в ее прелестных глазах светились и недоумение, и страх, и восторг перед красотой Изы… Она молчала долго и наконец чуть слышно вымолвила:
— Я вам нужна… Я не знаю вас, но… вы меня звали, что-то толкало меня сюда… Простите, если я ошиблась, я значит больна… простите…
Иза молча наблюдала ее и в свою очередь любовалась ее красотой. «Да, — думала она, — для всех она будет врагом твоим, — для тебя — искренним другом, сказал старец. Это понятно: мой злой гений влюбится в нее, она будет… любовницей его и… мы вместе будем страдать…»
— Вы молчите, миледи, — я ошиблась. Простите… я ухожу, — пробормотала красавица, поворачиваясь к двери, и вдруг, как подкошенная, опустилась на ближайший стул, воскликнув: — Нет! Я не могу уйти!
Иза подошла к ней, взяла ее за руку, подвела к кушетке у камина, усадила ее и ласково стала расспрашивать, кто она…
— Мое имя Эвелина Кингс, — начала она, — я пальмистка, хиромантичка… читаю настоящее и будущее моих клиентов high life'а… Я обладаю даром провидения… «Borderland». Мистрис Безант посвятила мне большую хвалебную статью, покойная Блаватская благословила меня на эту деятельность… первое теософическое общество демонстрировало… меня…
Красавица замялась, а Иза, улыбаясь, смотрела ей в глаза.
— Нет, нет… все это ложь, — вы знаете, — это заученный урок, вы читаете в моих глазах, вы видите в них правду… Я чувствую это и… и ничего не понимаю… зачем я здесь… — покраснев как пион, прерывисто говорила красавица.
— Да, я читаю в ваших глазах ваши страдания и вижу, что вы говорите не то, что вам нужно сказать… Вы, может быть, и пальмистка, но… не по доброй воле. Вы должны были прийти ко мне, я знала, что вы придете… Меня предупредил о вашем визите тот, кто вас ко мне прислал. Ваша судьба входит теперь в мою судьбу, и я должна знать всю правду… Я могу узнать ее, но хочу слышать от вас…
Иза взяла ее за руку, пристально взглянула на красавицу и твердо приказала:
— Говорите!
Красавица начала свою исповедь и долго рассказывала горькую историю своей жизни, то воодушевляясь, то рыдая на плече у Изы…
Теперь ее зовут Эвелиной Кингс, раньше, в детстве, ее просто звали Евой… у нее нет другого имени… Она дочь покойного лорда Гэя Крокса и герцогини Бломсэкс… дитя любви. Лорд-отец не мог ей дать воспитания. Кутила, после внезапной трагической смерти герцогини, которую как уверяла молва, отравил муж за ее неверность, лорд Крокс попал под опеку, которая окончательно его разорила, и он погиб где-то на континенте на дуэли… Жизнь его она узнала потом от бывшего камердинера лорда, старика, который один лишь немного заботился о ней, определил в школу, одевал, сделал модисткой, когда ей минуло 17 лет, и умер вскоре после этого.
Ей не трудно было бы карьеру себе составить, — ей то и дело говорили об ее красоте, но… у нее были другие идеалы… Она полюбила и счастлива была взаимной любовью своего Гарри, молодого талантливого художника-иллюстратора, когда… на лестнице одного дома, куда она принесла заказ она встретила Луиджи… Повторилась история Трильби… Что с ней сделал этот итальянец, занимавшийся и раньше темными делами, — она не знает, но она подчинилась ему как раба, стала служить ему слепо, потеряла волю, потеряла совесть… Гарри отвернулся от нее, и она не в силах была остановить его, броситься под его покровительство, расстаться с итальянцем. Луиджи научил ее кое-чему из элементарных правил хиромантии, научил ее обманывать доверчивых людей, выведывать у них их прошлое, предсказывая им их будущее, и это прошлое Ева сообщала Луиджи, а он… шантажировал несчастных, доверившихся красивой, симпатичной, таинственной девушке… Они обманывали и грабили главным образом дам большого света в Вене, Мадриде, Париже, Риме… В прошлом году они попались в Париже и их выслали, и вот они опять в Лондоне, где модистку Еву забыли, но где дамы high life'а хорошо знают пальмистку Эвелину Кингс… Она входит в моду, она зарабатывает громадные деньги, но Луиджи играет, ему все мало и вчера он решил и здесь попробовать шантаж и завтра его первой жертвой будет леди Бьютифуль, чудная, но несчастная женщина… Сегодня вечером она убедилась из слов Луиджи, что бедная женщина или будет выдана с головой мужу, или… должна будет у него же украсть потребованные Луиджи 1000 фунтов…
Совесть проснулась в Еве… Она вдруг решила спасти леди, и, не зная куда, зачем, одевшись, вышла из дому и… пришла сюда…
— От Луиджи я спасу вас и приведу вас к источнику душевного покоя и мира, но… до тех пор вам вместе со мною придется пережить немало горя, хотя другого рода, в другой обстановке… Я так же несчастна, как вы, но моим несчастиям скоро конец, — конец будет и вашим, потому что… мне разрешено, приказано даже, взять вас с собою в приют мира и любви… Пока я больше ничего не могу сказать вам, но я знаю, что вы мне верите…
![Никита [ИАКИНФ] Бичурин - Китайские военные силы (1840)](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
